И полцарства в придачу III - 4

- Марго, милая… - Робин внимательно читал список имущества супруги, который был ей передан через воспитанницу Кромвеля столь оригинальным образом. – Он подарил тебе не только Кросби Плейс, но и Барнард Кастл – исконные владения Плантагенетов. Но почему?

- Потому, что он знал, - мрачно ответила Маргарет, методично отцепляя от себя все булавки и заколки, до которых могла дотянуться, не прибегая к помощи камеристки. – Где носит эту Джейн Попенкур?! Помоги мне, Робин, я не намерена слоняться по ночному Лондону в таком виде.

- Понимаешь, - продолжала она, послушно вертясь в умелых руках мужа, который сноровисто разбирал ее придворный наряд, - он получил при коронации способность чувствовать Плантагенетов под любым именем и обличием. Ой! Ты меня уколол, Кот!

- Прости, - немного изменившимся голосом ответил Робин и продолжил свое занятие.

- Да, я сама онемела, честно говоря. Все эти годы мое происхождение не было тайной ни для кого, кроме меня! Возмутительно!

- Не преувеличивай, Марго. – Робин аккуратно сложил рукава поверх снятых раньше частей наряда жены и полюбовался на дело своих рук. – Знал кардинал и знал король. Знала Старая Ведьма, которая послала за тобой Волси. Но даже они не знали…

- Тссс! – остановила его Маргарет, и продолжила мысленно: - здесь все пронизано тайными переходами, и нишами, и уж не знаю чем еще, но стены в этом дворце имеют уши в буквальном смысле слова. Да, ты прав, они все знали только о леди Сесили, моей матушке. И не возражай мне, пожалуйста! Я считаю своей матерью именно ее, а не эту обманщицу Бриджит. Кстати, ты слишком хорошо справляешься с дамскими нарядами, это подозрительно, муж мой!

- Мне досталась богатая жена, а моей жене достался опытный муж, - хмыкнул Робин, подхватив Маргарет на руки и уверенно направляясь к высокой кровати, которую чьи-то заботливые руки уже разобрали.

Разумеется, выбраться посмотреть на Кросби Плейс они собрались нескоро. Жизнь во дворце уже затихла. Те, кто нашел компанию во фляге с вином, и те, у кого компания была повеселее, и те, кто улегся в одинокие постели – все уже спали. Стража тоже отправились коротать ночь в дежурные помещения, за исключением тех, кто должен был стоять на посту. Впрочем, внешние галереи дворца всегда охранялись не слишком тщательно, а этой ночью и вовсе были пустынны.

- Где все? – растерянно подумала Маргарет, и тут же уловила волну самодовольства, исходящую от Робина.

- Усыпил, - осуждающе констатировала она. – А ведь знаешь, что против Гарри что-то затевается.

- Йомены на посту, а твоя камеристка в его постели, - пожал плечами Кот. – Не нападет на него никто, тут все задумано, как несчастный случай на турнире, я так думаю.

- Джейн в постели Гарри? – удивилась Маргарет, заново оценив замечание Джейн о том, что у Анны Болейн тяжелая рука. Потом подумала и добавила: - Ну и хорошо. Если Джейн с ним, то Нэн куксится одна, и меня эта мысль греет.

- Не понравилась она мне, эта ваша Нэн, - Робина передернуло. – Вроде, девушка как девушка, глазками стреляет, губки морщит… А потом как поведет вдруг головой – словно змея перед тем, как ужалить. И ум у нее куриный. Впрочем, для ведьмы ум – обуза.

- Думаешь? – засомневалась Маргарет. – Она хорошо образована. Гораздо лучше, чем я, кстати.

- Умный человек не может быть злым, Марго, - вздохнул Робин. – Он может быть безжалостным, если того требуют обстоятельства, но не злым. А образование… Знала бы ты, сколько на свете образованных дураков!

- Робин… - Маргарет немного помялась, пару раз вздохнула, но все же продолжила. – Гарри спрашивал меня о тебе, и мне нечего было ему ответить. Это правда – то, что ты рассказал Арагонке? Я не то, чтобы любопытствую, но ведь он и тебя спросит. И учти, что правду от лжи он отличает. Еще один дар, полученный при коронации.

- Проклятие… - выдохнул Робин, но быстро встряхнулся и с привычным апломбом продолжил: - Что ж, придется принять меры, чтобы он все время забывал задать мне этот вопрос.

- Кот! – строго сказала Маргарет, остановилась, и развернула мужа за плечи так, чтобы видеть его лицо в свете луны. То, что она увидела, ей определенно не понравилось. Лицо Робина было слишком бледным, блеск в глазах был слишком лихорадочным и углубившиеся складки в уголках насмешливых губ делали его старше, чем она привыкла видеть.

- Страсти Господни, - прошептала она, - ты же боишься этого вопроса. Что же там такого может быть, что ты, кто не боится ничего и никого, даже думать об этом не можешь?

- Это не ужас, это… Я не хочу напугать тебя, Марго. Всему свое время, и время для разговора обо мне еще не пришло. Прости.

- Дикон знает, - немного сварливо заметила Маргарет, даже не пытаясь скрыть разочарование.

- Дикон знает. Но его, по-моему, вообще невозможно чем-то удивить или напугать, - хмыкнул Робин. - И ты узнаешь, клянусь. Со временем. Так лучше, ты потом сама все поймешь.

- Ладно, - вздохнула Маргарет, - только уж не забудь намагичить себе правдоподобную историю для более любопытных, чем я.

- Уже, - хмыкнул Кот. – У тебя, оказывается, была среди придворных кавалеров определенная репутация. Так что мне пришлось постараться. Уж очень спрашивали, как это мне удалось тебя перехватить. О том, что ты вовсе не сбежала из дворца, знали, по-моему, все, кроме короля.

- Какая репутация? – заинтересовалась Маргарет.

- Высокомерной ледышки, - ответил ей супруг, и звонко чмокнул в кончик носа прежде, чем она успела возмутиться.

***

Кросби Плейс показался Маргарет не менее впечатляющим строением, чем дом ее бывшего опекуна. В темноте дом просто подавлял своими размерами.

- Кровь Христова, футов пятьдесят, - почти всхлипнула она, остановившись у восточной калитки в массивной ограде.

- Скорее сорок, - поправил ее Кот. – С этой стороны. Но все равно громадина. Плантагенеты привыкли жить с размахом. Знаешь, когда-то это был самый высокий дом в Лондоне… Дикон очень его любил.

- Дикон! – Маргарет схватила Робина за руку. – Дикон – вот кто нам сейчас нужен! Позови его, Кот, пожалуйста! Он все равно не спит, я знаю.

- Мне достаточно и твоего зова, Марго.

Бывший король стоял наискосок от них, небрежно опираясь о стену и кутаясь в темный плащ.

- Какими судьбами, дорогие мои, и в такой поздний час, и именно сюда?

- Что ты здесь делаешь, Дикон? - резковато спросил Робин, слегка нахмурив брови.

- Считаю привидения, мой друг, что же еще? – хохотнул тот в ответ.

- И давно?

- Да почти каждую ночь. Через эту калитку Нэд и Эдмунд сбегали по своим делам, которые мне, мальчишке, казались серьезными и таинственными. Теперь-то я понимаю, что парни просто тайком ходили в ближайший кабак, но тогда… Мне было семь, Нэду семнадцать, Эдмунду шестнадцать. Они были взрослыми парнями, Нэд и Эдмунд. И отец тогда был жив. А теперь – теперь не осталось никого, даже привидений. Только тени былого. И я прихожу сюда каждую ночь, глупо надеясь, что эти тени со мной заговорят.

- Ты пьян, как деревенский канонник, дядя! И полон неподобающей жалости к себе.

Маргарет даже не оглянулась на голос, который раздался позади. Она точно знала, кто там стоит. Обреченно вздохнув, девушка приготовилась к развитию событий.

- Бриджит? – Дикон картинно выгнул бровь, шагнул вперед, и изящно поклонился. Впрочем, эффект поклона смазало то, что король действительно слегка пошатнулся, подтверждая тем самым правоту прозвучавшего обвинения. – Очень кстати. Живое лицо из моего прошлого, жаль только, что незнакомое. Но прекрасное, тем не менее. Хоть ты явно пошла не в наш род.

- Она самая, - холодно ответила Владычица Вод, и встала перед Диконом, скрестив руки на груди. – И я надеялась на серьезный разговор, потому что нам есть что обсудить. А что я вижу?

- Встречу друзей, согретую винными парами и общими воспоминаниями, маам, - встрял Кот.

- Зять, как понимаю? – Бриджет повернулась к Робину и смерила его с ног до головы прищуренным взглядом, который никто не смог бы назвать доброжелательным. Маргарет, уже взъерошенная для резкой отповеди, вдруг сообразила, что пауза затянулась, и усилием воли заставила себя промолчать.
Так-так-так… - промурлыкала Бриджит. – Очень интересно. Даже забавно. Что ж, оставим выяснение отношений на потом, а пока вот вам мой подарок.

Жест Владычицы Вод и ответный жест Робина Маргарет разглядеть не успела, настолько быстро они были сделаны. Всплеск молнии и грохот грома заставили ее испуганно вскрикнуть, и в следующее мгновение всё заволокло густейшим, мокрым туманом.

- Вот дьяволица, - совершенно спокойно сказал Дикон, поплотнее закутываясь в плащ, - она меня все-таки отрезвила. А мне было так хорошо.

Маргарет уже собралась было засыпать мужа вопросами о том, что, собственно, произошло, как из тумана до нее донеслись отборнейшие ругательства, произносимые на французском знакомым голосом сэра Фрэнсиса Брайана. Насколько она могла разобрать, безопасник короля поминал недобрыми словами какую-то леди Кильдэйр, которую, похоже, и разыскивал в этот поздний час.

- Ну все, с меня хватит! – возмутилась девушка. Указывая пальцем в направлении, откуда доносился голос, она с чувством пожелала, чтобы все, слонявшиеся вокруг них, заснули пьяным сном. Надолго.

- Успокоилась? – осведомился Дикон. – Если да, то почему бы нам не войти в дом, прочь с этого дождя.

@темы: "побасенки"

---

Улыбнуться

Отсюда: arthoron.livejournal.com

Перловник античный (из подборки Дьяконовых)
Первая серия была здесь: arthoron.livejournal.com/173945.html

– Скажите, кто такая Аристотéль?
(Секретарь Гослитиздата – 30-е годы)

– Кто был Юлий Цезарь? –
– Фараон XVI века. –
(Письменный ответ студента-заочника. ЛГУ 1932–33 гг.)

– Что такое Спарта? –
– Мать Спартака. –
(оттуда же)

Профессор: Геркалит жил с 535 г. по 475 г.
Записка: Профессор, объясните, почему он жил назад?

– Помпей разъезжал по Средиземному море на пароходе и сражался с разбойниками.
(Выпускной экз. в Лесн. Ком. Учил.1918 г.)

– В это время в Риме велись сортирианские войны.
(Там же)

– Артемида перестала испускать ветры и пришлось убить Ифигению.

– Каким размером написана «Илиада»?
– Гекзаметром.
(Преподаватель хочет поставить 5)
– А гекзаметр состоит из чередования дактилеев и базилеев.
(Зимн. зач. сессия, филфак ЛГУ 1946)

Эврипид первый на сцене публично использовал женщину.
(1945-46г., Моск. Пед. Ин-т)

(На пробном уроке)
– Цезарь очень быстро победил и послал телеграмму: «пришел, увидел и победил».
(студент Ин-та им. Герцена, 1936–37 г.)

– Юлий Цезарь в Британнии построил железные дороги. –
– ?? –
– Ах нет, это было позже. –
(Свердл. Пед-Ин-т.)

– Когда был покорен Египет персами?
– Шесть тысяч… –
– Чего?
– Лет. –
– До нашей эры? –
– Нет, конечно, после! –
(ЛИФЛИ – 1932–33 гг.)

– Что такое «сервитут»? –
– Это раб, рожденный путем прелюбодеяния. –
(до революции)

– Кто такие были патриции и плебеи? –
– Это были два брата. –
(Преподаватель расстается со студентом. Через час
– Ну конечно, я забыл: патриции и плебеи – это богачи и бедняки.
– И чем они были замечательны.
– Один хотел завоевать восток, другой запад.
(ЛГУ или ЛИФЛИ. – 30-е годы).

Студентка отвечает о Трое и упоминает Шлимана.
– Скажите, когда жил Шлиман?
– ?
– Ну, в каком веке?
– ?
– Вы знаете Перикла?
– Конечно.
– Ну, кто жил раньше, Шлиман или Перикл?
– Конечно, Шлиман!
(С.Я.Лурье, зимняя зач. сессия 1945–46 г.
Истфак ЛГУ).

– В Илиаде Ахилл говорит: Гнев, о богиня, воспой!
– Чей же гнев?
– Гомера!

– Главное произведение Овидия – Метаморфоза.
– А что такое Метаморфозы? –
– Это такой крем от веснушек.
(один из педвузов Ленинграда, 1946 г.)

Аргонавты на большом пароходе поехали за золотыи руном.
(там же)

Жену Одиссея звали Антилопа.
– ?» – «Ах, нет: я спутала Антигону и Пенелопу!»
(Там же, 1946 г.)

Анаксимандр тоже был атеистом, но у него боги были из воздуха
(аспиран. семинар по философиифии, ГПБ)

Бахофен узнал, что Софокл убил свою мать, и из этого открыл, что там было первобытное общество.
(Истфак ЛГУ 1947–48 г.)

@темы: "веселая бредь"

---

Томас Кромвель - 7

Кромвель занимался делом Элизабет Бартон, «провидицы», провозгласившей, что король попадет в ад, если не исправит всей кривды, сделанной королеве Катарине. На самом деле, судьбу Бартон решал король, в бумагах Кромвеля записано: «спросить короля, что делать с монахиней и ее сообщниками».



Само по себе это дело не стоило той бумаги, которая была потрачена на протоколы допросов, но в нем был один любопытный нюанс. Бартон не плела заговоры и не совершала ничего, что попадало бы под действия, квалифицировавшиеся государственной изменой. Она просто говорила. По существовавшим на тот момент законам, ее вряд ли осудил бы строго самый предубежденный суд. Значит, надо было изменить закон.

И 21 февраля 1534 года Кромвель провел через парламент билль о подстрекательстве к изменническим действиям, который и позволил осудить и казнить Бартон и еще пятерых человек. Кстати, предварительно распространив пасквильчики об оргиях с участием и монахини, и ее группы поддержки. Прецедент был положен.

Епископа Фишера, сильно замешанного в деле Бартон, Кромвель пытался спасти. По-видимому, тоже по приказу короля, который, в общем-то, по натуре не был злобным человеком. От епископа всего-то и требовалось, что обратиться к королю с просьбой о помиловании. Епископ, которому было под 80 лет, никакого прошения не подал, разумеется, не видя смысла идти в таком возрасте на компромисс с собственной совестью, но все-таки был помилован, отделавшись штрафом в 300 фунтов. Это была его вторая стычка с королем.

По тому же делу была написана еще одна записка, от Мора Кромвелю: «Мое бедное сердце пронзает мысль, что его величество допускает мысль о моей виновности. Я признаюсь, что верил, что монахиня наделена даром предвидения, но любая мысль об измене мне и в голову не приходила!»

Впрочем, Бартон была отнюдь не единственной, кто желал «хорошего» королеве Анне. Варвикширский священник Ральф Вендон получил видение, что «королева будет сожжена в Смитфилде», и пожелал, чтобы этой королевой оказалась «шлюха и блудница королева Анна». Вдовица королевского ювелира, мистрисс Амадас, возвестила, что Бог собственными устами проклял короля Генри, а потому король будет изгнан из своего королевства, а Англию еще до конца 1334 года завоюют шотландцы. Вдогонку престарелая дама заявила, что король завалил ее подарками, «чтобы сделать своей шлюхой», так что двух мнений о причине ее пророчеств у Кромвеля не возникло.

Почему-то в том же году Кромвель составил и провел закон, объявляющий мужеложество и скотоложество преступлением. До этого сексуальным преступлением в английском законе считалось только изнасилование и наказуемым действием – супружеская измена. Кто его знает, почему закон был принят, никаких видимых причин этому нет. Скорее всего, это был жест в сторону библейских фундаменталистов, или король в очередной раз озаботился состоянием морали своих подданных.

Делом совсем другого калибра был закон о королевской супремации, объявивший короля главой английской церкви. Отныне римский папа стал для англичан просто «епископом Римским», и все ссылки на него и его авторитет должны были быть удалены из молельных книг в каждой церкви.

Предсказуемо, распоряжение вызвало настоящую бурю. Со стороны духовенства, по большей части, которое еще не пришло в себя после королевского развода, и которому отныне полагалось молиться за здоровье королевы Анны. «Не знаю я другой королевы, кроме королевы Катарины, - заявлял ланкаширский священник Джеймс Харрисон. – Какой дьявол сделал эту шлюху Нэн Болейн королевой?!». «Хотелось бы мне повстречать короля у горы Сноудаун, - вторил ему священник Уильям ап Лли из Уэллса. – Я бы немного поколотил его величество башкой об скалу – глядишь, и стал бы не таким твердолобым». Монах Джон Франсис ядовито заметил, что когда его величество отправился во Францию, ее королевская милость последовала за ним, как собачонка следует за задницей своего хозяина.

Закон о престолонаследии, принятый в 1534 году, требовал от каждого подданного английского короля принудительной персональной ратификации. Каждый англичанин должен был признать, что считает брак Генри и Анны законным и правильным, и поклясться в верности принцессе Элизабет, или другому наследнику от этого брака, как законному наследнику престола. По сути, подписывая или не подписывая клятву, каждый человек в Англии ставил себя или на сторону короля, или против короля со всеми последствиями. Третьего пути не было – разве что бегство за границу. Потому что протест, устный или письменный, против акта о преемственности рассматривался государственной изменой.

Текст клятвы принадлежит перу герцогам Норфолку и Саффолку: «Ты клянешься быть честным, правдивым и послушным персоне его величества и его наследниками от драгоценной и возлюбленной законной жены королевы Анны, тем, кто рожден, и тем, кто будет рожден…».

Кромвель, на долю которого пришлась исполнительная часть этой массивной операции по ратификации, был вынужден еще раз растянуть во все мыслимые стороны понятие государственной измены. Теперь изменой считалось: «желать и надеяться словесно, письменно или злобными изображениями плохого королю, королеве и их наследникам; сомневаться в их достоинстве, титулах, наименованиях и правах; публиковать, говорить или выражать мнение, что король, суверен, является еретиком, схизматиком, тираном, неверным или узурпатором».

В общем, со свободой слова у англичан, любивших посудачить о своих королях и королевах, стало плохо.

А папа Клемент VII, после пяти лет проволочек, вдруг разродился решением, что брак Генриха Английского и Катарины Арагонской является легальным по всем статьям и расторжению не подлежит. Только вот это мертворожденное решение уже ничего изменить не смогло.

Главных оппозиционеров, в их числе епископа Фишера и Томаса Мора, вызвали во дворец, чтобы они подписали акт о престолонаследии там. Мор определенно сказал, что он готов подписать любой акт о престолонаследии, но не тот, в котором содержится ссылка на супремационное право короля. Но ведь одно прямо вытекало из другого, как заметил Кромвель в письме к Кранмеру: «Если Мор и Фишер подпишут клятву о престолонаследии, но не акт о супремации, это может быть рассмотрено не только как то, что епископ Римский по-прежнему имеет в Англии авторитет, но и как неодобрение второго брака короля. Мы не можем позволить вкладывать в головы народа подобные мысли».

Король, соответственно, потребовал подписи под полным текстом присяги. Фишер и Мор, предсказуемо, полный текст подписать отказались.
Оба строптивца знали совершенно точно, что их ожидает. Через четыре дня Мор был арестован и заключен в Белл Тауэр. Когда лейтенант Тауэра посоветовал ему отослать золотую цепь, которая была у Мора на плечах, домой, тот только ухмыльнулся: «Нет, сэр, я этого не сделаю. Потому что если бы я был взят в плен на поле сражения, мои враги, увидев эту цепь, запросили бы за меня сумму побольше – ведь я же рыцарь». Фишер тоже отказался подписать присягу, и тоже вскоре занял одну из комнат в Тауэре. Кромвель также отправил в тюрьму четверых монахов-картезианцев, священника Джона Хейла и сионского монаха Ричарда Рейнольдса – по той же причине, за отказ подписать текст присяги. Похоже, что громких и демонстративных протестов больше не последовало, но процедура продвигалась мучительно медленно: к июлю 1534 года присягу подписали всего 7 342 человека.

Лично для Кромвеля, эти занятые бурной деятельностью годы принесли немало приятного. В 1533 году он стал канцлером королевской казны, регистратором Бристоля (чистая синекура) и распорядителем Вестминстерского аббатства. На следующий год, когда епископ Винчестерский и главный секретарь короля Гардинер рассорился со своим сувереном относительно вопроса супремации, он был удален от должности, и на его место был формально выбран Кромвель. Вскоре должность главного секретаря была объединена с должностью главного министра, и Томас Кромвель занял, таким образом, две ведущие должности в королевстве: главы всей государственной бюрократии и шефа национальной безопасности.

@темы: Англия Тюдоров

---

И еще к празднику

---

С Днем Тыквы, что ли...

lib.ru/ZELQZNY/october.txtЯ - сторожевой пес. Меня зовут Нюх. Сейчас я живу со своим хозяином
Джеком неподалеку от Лондона. Я люблю ночной Сохо - его темные улицы,
насыщенные запахами туманы. В это время стоит тишина, и мы выходим на
долгие прогулки. Джек - хранитель заклятья и должен большую часть своей
работы делать по ночам, дабы не совершилось худшее. Пока он занят, я стою
на страже. Если появляется кто-нибудь, я вою.
Мы - хранители нескольких заклятий, и наша работа очень важна. Мне
приходится следить за Тварью в Круге, за Тварью в Шкафу и за Тварью в
Паропроводе, не говоря уже о Тварях в Зеркале. Когда они пытаются
выбраться, я поднимаю отчаянный лай. Они меня боятся. Не знаю, что бы я
делал, если бы они все попытались вырваться на волю одновременно.
Приходится часто рычать, однако, это хорошая тренировка.
Если нужно, я приношу Джеку разные полезные предметы - его волшебную
палочку или большой нож со старинными надписями на лезвии. Я всегда знаю
точно, когда они ему понадобятся, потому что это моя работа - наблюдать и
знать. Мне нравится быть сторожевым псом, больше, чем тем, кем я был
раньше, до того, как Джек призвал меня и поручил эту работу.
Когда мы гуляем, Джек и я, другие собаки меня боятся. Иногда мне
хочется поболтать и сравнить свои впечатления с мнением других сторожевых
псов о работе и хозяевах, но я и вправду нагоняю на них страх.
Недавно, когда мы были ночью на кладбище, ко мне все же подошел один
престарелый сторожевой пес, и мы немного побеседовали.
- Привет. Я - сторожевой пес.
- Я тоже.
- Я за тобой наблюдал.
- А я за тобой.
- Зачем твой человек копает глубокую яму?
- Там, внизу, есть кое-что, в чем он нуждается.
- Ах, так. Мне кажется, ему не следует этого делать.
- Можно взглянуть на твои зубы?
- Да. Пожалуйста. А на твои можно?
- Конечно.
- В полном порядке. Ты не мог бы оставить для меня где-нибудь
поблизости приличную кость?
- Пожалуй, это можно устроить.
- Это вы были здесь в прошлом месяце?
- Нет, это конкуренты. Мы отоваривались в другом месте.
- У них не было сторожевого пса.
- Это они не подумали. И что ты сделал?
- Полаял хорошенько. Они занервничали и ушли.
- Хорошо. В таком случае, мы, возможно, все еще впереди.
- Давно работаешь со своим человеком?
- Сто лет. А ты сколько сторожишь кладбище?
- Всю жизнь.
- Нравится?
- Жить можно, - сказал он.
Джеку нужно много ингредиентов для работы, потому что скоро предстоит
большое дело. Наверно, лучше всего рассказать о событиях день за днем
[Действие книги разворачивается в течение месяца перед Хэллоуином, или
Днем Всех Святых, который празднуется 1 ноября. В канун Дня всех святых,
31 октября, по поверьям друидов, принц Тьмы собирает души умерших и
отводит их в рай. В ночь с 31 октября на 1 ноября злые духи борются с
христианскими святыми, и для того чтобы их отпугнуть, люди зажигают огни,
устраивают фейерверки, надевают страшные маски. Этот праздник всегда
связан с появлением духов, гоблинов, колдунов, скелетов, кошек и т.п.
Джек, или Джек-с-фонарем, - наиболее типичный из символов Хэллоуина. Он
изгнан и из Рая, и из Ада и обречен бродить по земле, освещая свой путь
фонарем].

@темы: "праздники"

---

Историческая "перловка" 30-х

Это были карточки, вкладывающиеся в папиросные коробки. Предполагалось, что люди собирали серии - и они собирали. Неизвестно, содержатся ли в карточках настоящие школьные ляпы, или текст просто придумали. Но смешно.










www.essexvoicespast.com/

@темы: "старые плакаты, старые открытки"

---

Томас Кромвель-6

Время перемен настало только в 1533 году, когда Кромвель провел через парламент The Statute of Restraint of Appeals, запретивший подданным английского короля подавать петиции римскому папе. Этот же документ сделал короля Гарри единственным абсолютным авторитетом в государстве. Король получил то, что хотел, а Кромвель… Кромвель просто сделал работу, которая входила в его компетенцию, он ведь занимался петициями.



Не секрет, что новый закон был направлен против королевы, но он же открыл двери английской реформации. Отныне все вопросы, касавшиеся англичан, решались в Англии. Наверняка многие почувствовали облегчение – бесконечные диспенсации, которые были нужны из Рима на каждом шагу, могли сделать жизнь несносной и далекому от политики человеку. Некоторые радовались закону идеологически, потому что самостийность – она всегда приятна для национального чувства. Большинству же было все равно.

Сам по себе Кромвель на тот момент протестантом не был, ни тайным, ни явным. Он вполне по-деловому переписывался с епископом Гардинером в 1532 году, помогая тому уменьшить выплаты в казну на основании того, что Винчестерский епископат стал приносить меньший доход, нежели это было при предшественнике Гардинера. Более того, епископ выслал Кромвелю для доработки проект соглашения с Францией, честно признаваясь, что без помощи Кромвеля документ останется весьма некомпетентным. Работа была сделана, и Кромвель был в числе тех, кто сопровождал короля во Францию на встречу с Франциском.

Вообще-то, антураж короля составлял 2000 человек, включая Анну Болейн, и именно та поездка подхлестнула затянувшееся дело с королевским разводом: в середине января 1533 года любовница короля объявила себя беременной. Очень кстати для себя, потому что энтузиазм Гарри относительно начала новой жизни к тому времени значительно поувял. Никто не может начинать жизнь сначала целых пять лет без передышки. Зато теперь – теперь Анна стала королевой де-факто, потому что король на ней женился 25 января 1533 года. Конечно же, этот брак был абсолютно нелегальным. Король стал двоеженцем, а Анна осталась перед лицом закона и людей всего лишь его любовницей.

Пока шла свистопляска с проведением Кранмера в архиепископы, Кромвель продолжал заниматься делами легального порядка. Ему нужно было срочно составить и провести два билля: первый – о том, что его величество никогда не был правомерно женат на ее величестве, и второй – о том, что его величеству можно и должно пережениться законным образом и обеспечить покой и преемственность в королевстве.

Разводные бумаги составлял Кромвель. Королева Катарина Арагонская отныне именовалась принцессой. Наследование трона делалось возможным только для потомков короля и Анны Болейн. Принцесса Мэри объявлялась незаконнорожденной. Разумеется, волна протестов ожидалась, и именно ее должен был предотвратить закон, запрещающий петиции в Рим. Тем не менее, 25 членов церковного совета проголосовали против развода. Среди них – епископ Джон Фишер, который и был немедленно арестован. Старый епископ знал, не мог не знать, что его протест не имеет практического смысла. Но для некоторых людей практичность не заменяет совестливость.

Томас Кромвель тоже считал себя, несомненно, человеком совестливым. Но его совесть была замкнута на служение королю, так что вряд ли он чувствовал, что делает что-то неправильное, активно проводя в жизнь решения, принадлежавшие королю. В конце концов, кто были для него разведенная королева, неожиданно ставшая бастардом принцесса и, если на то пошло, сама Анна Болейн? Просто пешками, которые он переставлял по приказу главного игрока, короля. Он даже заметил вслух, что природа сделала огромную ошибку, не сотворив Катарину Арагонскую мужчиной, потому что с ее храбростью она превзошла бы всех известных героев древности. Но мнение человека-Кромвеля никак не отразилось на действиях функционера-Кромвеля.

То, что произошло дальше, произошло по вине самой Анны. Пусть ее коронация была больше похожа на похоронную процессию, королевой она все-таки стала. И стала совершенно неуправляемой. Возможно, роди она королю наследника престола, все как-то со временем утряслось бы. Возможно, если бы она прислушалась к советам отца и дяди, она бы не пришла к известному финалу. Но Анна была, по какой-то причине, совершенно уверена в том, что держит короля под пятой своей туфельки. То есть, причина для такого мнения как бы была: разве не ради нее Гарри отвернулся от Рима и мнения Европы? Не ради, но ей так казалось. Ей казалось, что король бросил ей под ноги все королевство и саму свою репутацию. Значит, ей можно всё. И она, обладающая конфликтным характером, начала эффективно наживать себе врагов на каждом повороте. В конце концов она схлестнулась с Кромвелем, и приобрела на одного врага больше, чем могли вынести весы ее судьбы.



Глупая, глупая Анна. Если бы она была способна оценить и взвесить все, происходящее в 1533 – 1536 годах в Англии, она бы притихла. Потому что королевство в эти годы стало превращаться в королевство террора.

@темы: Англия Тюдоров

---

Томас Кромвель - 5

Практика Кромвеля в области снабжения деньгами вечно нуждавшихся в наличных придворных была не только делом прибыльным, но и чрезвычайно полезным. Недостаток наличных был в придворной жизни делом унизительным. Ну и что, если даже реальный доход страдальца был равен доходу короля? Доход шел с обширных хозяйств, приносящих годовой доход и требовавших обширных же капиталовложений. Но если у придворного не звенела монета в кошельке, он мог обнаружить себя неожиданно выпавшим из круга светской жизни. Кромвель же был известен как человек влиятельный, надежный, доброжелательный и сдержанный. К нему и шли за помощью. А это в те далекие годы еще подразумевало, что услуга в будущем будет оплачена не только деньгами, но и услугами.



В 1532 году сын-бастард кардинала Волси, Томас Винтер, пишет: «Вы сейчас находитесь в том положении, которое я и мои друзья долго вам желали… Если вы позаботитесь о том, чтобы следующий курьер доставил мне приличную сумму денег, вы меня очень обяжете. Прошу вас прислать мне немедленно 100 фунтов». Оцените тон. Винтер, собственно, не просит, он заказывает деньги. Наверное, в этом и состояла прелесть общения с Кромвелем: он с одинаковым вниманием относился и к письмам дам, рассыпавшихся в любезностях, и к сухим требованиям джентльменов. Это был бизнес, не более того. Был ли прок помогать Винтеру? Тот стал в 1537 году архидьяконом Корнуэлла, а в начале 1530-х каким-то боком примыкал к семейству Болейнов еще с парижских времен. Так что свои 100 фунтов молодой человек получил, надо полагать.

Были в числе клиентов Кромвеля и очень важные персоны: сэр Николас Кэрью, генеральный прокурор сэр Кристофер Хэйлс, вице-управляющий двором короля сэр Джон Гэйдж. Но это был частный бизнес Кромвеля, а в рабочее время он занимался… Да чем только он не занимался. Рассматривал официальные петиции, решал судьбу заключенных, дела которых попадали на его стол, надзирал за строительством нового королевского дворца в Вестминстере, за ремонтом Тауэра, за фортификационными работами в Кале и Ирландии, за постройкой неофициальной гробницы для короля в Виндзоре. В 1532 он был назначен генеральным представителем в земельных делах Колледжа Короля Генриха VIII, который, кстати, раньше был одним из проектов кардинала Волси.

Впечатляющее количество обязанностей, которые имели в те времена тенденцию разрастаться. В наши дни, только для разбора петиций, стекающихся в Лондон со всего королевства, учредили бы департамент с раздутым штатом клерков, и по одному на каждый объект строительства. А Кромвель управлялся один, с небольшим штатом помощников. Да еще находил время выжимать выгоды для себя. Например, попытаться арендовать у одного аббатства ферму на 60 лет, на базе фиксированной ренты. Правда, вполне в духе требований времени, Кромвель добавил аббату, что будет считать себя весьма обязанным. Не менее в духе времени было и то, что аббат отклонил просьбу Кромвеля, потому что тот ранее обидел его, приказав не задерживать на своих работах плотников и каменщиков, которые были нужны на работах в Виндзоре.

Король уже отдал должное маневрам Кромвеля, благодаря которым то ввинтил себя в парламент, и решил использовать таланты своего нового советника в палате общин. Да, королевская власть в Англии ограничивалась парламентом. Но ведь всегда было можно выбрать для очередной сессии людей, потенциально пригодных для продвижения какого-либо решения. И, что самое важное, заседаниям палаты общин нельзя было давать возможность утонуть в бесплодных дебатах. Проекты законов нужно было составлять быстро, и подгонять заседавших к конкретике тоже нужно было быстро. Кромвель оказался нужным человеком именно для роли такого пастуха парламентских овечек. Благо, бесплодную говорильню он ненавидел не меньше короля.



О том, в какую сторону постепенно формировалась политика королевства, можно судить по двум биллям, которые не прошли через голосование: один должен был обязать верноподданных заявлять обо всех услышанных речах, содержащих крамолу против режима, и другой должен был внести ясность, как распределять доходы, поступающие от епископов. Но то, что прошло, дало Кромвелю репутацию. «Мастер Кромвель провел через парламент некоторые вещи, против которых никто не смог возразить». И мастер Кромвель стал «доверенным советником», который давал « мудрые инструкции».

В 1532 году Кромвель стал директором королевской сокровищницы (доход в 50 фунтов в год), клерком канцелярского суда по сбору пошлин (от 30 до 60 фунтов плюс плата от искателей, стремящихся утвердить дарственные). И все это время мастер Кромвель осторожненько подготавливал общественное мнение парламента к грядущим акциям против духовенства. В марте этого года Кромвель набросал проект Supplication Against the Ordinaries – петиции от парламента королю, повторявшей мысли 1529 года, но в более конкретной форме. Тем более, что парламентарии уже были недовольны возросшим числом судов за ересь.

В результате действий Кромвеля, церковный совет, собравшийся в мае 1532 года, был вынужден согласиться с ограничениями собственной власти. Теперь совет мог собираться только по разрешению короля. Далее, совет потерял право издания церковных и общих законов до того, как их утвердит король. Более того, все существующие законы, изданные церковным советом, должны были быть пересмотрены комитетом из 32 человек, половина из которых не являлась бы рукоположенными священниками.

На следующий день после того, как церковный совет согласился с королевской цензурой собственных действий, Томас Мор, Лорд Канцлер королевства, уволился с занимаемой должности и сдал Большую Государственную печать.

@темы: Англия Тюдоров

---

Томас Кромвель - 4

Причина, по которой добрый католик и совестливый человек Кромвель стал центральной фигурой драматического расформирования монастырей Англии и гонений на католическую церковь, проста до невозможности. Это произошло потому, что другой добрый католик, король, от которого зависело благосостояние и сама жизнь Томаса Кромвеля, ненавидел две вещи: противостояние его «хочу» и дефицит в бюджете.



В начале 1530-х годов «хочу» короля сконцентрировалось на желании начать жизнь с нового листа. И этому желанию противостояла церковь. С точки зрения короля Гарри, противостояла подло и глупо. Подло, потому что без новой жены возможность обеспечить династию наследниками мужского пола была равна нулю. А на чаше весов стояла именно судьба династии, будущее всего королевства. Глупо, потому что король всегда был верным сыном церкви, грезящим о титуле Защитника Веры.

В те далекие годы более умный папа смог бы заполучить в лице Генриха VIII Английского верного сторонника и свирепого защитника. Потому что в 1530 году король, не смотря ни на что, был еще довольно наивен и прямолинеен. Что касается вечного недостатка денег, которые скуповатый, вообще-то, Гарри очень любил тратить на себя и свои «хочу», то наличие у церкви того, чего не хватало ему, короля чрезвычайно раздражало.

Но не только король начал хмуриться в сторону Рима. Палата общин дозрела до того, чтобы открыто выразить возмущение властью церковных прелатов, их богатством и влиянием на повседневную жизнь любого и каждого англичанина. Проще говоря, в своих отношениях с властью, добрые буржуа хотели бы выкинуть один фильтр. Палата общин предложила в своей петиции к королю запретить церковникам занимать общественные посты, заниматься торговлей, сдавать в аренду землю и вообще выжимать профит из чего бы то ни было.

Для Кромвеля, опасность движения в сторону противостояния католической церкви состояла в том, что король был и оставался человеком набожным, и католиком до последнего вздоха. И его «хочу» имели опасную для его министров тенденцию быстро превращаться в «не хочу». У Большого Гарри было, как минимум, семь пятниц на неделе. Вероятно - гораздо больше. Увлекающийся человек был.

К счастью для Кромвеля, союзники у него были. Невольные, конечно, и преследующие свои цели, но зато какие! Норфолк всегда был на стороне короля, Саффолк (Бэндон) – тоже. Не без выгоды для себя и выживания ради, но у Норфолка-то точно преданность короне была личным кредо. О Брэндоне сказать что-либо определенно сложно. Он доказуемо был корыстен до полной беспринципности, но, вроде, никогда не противоречил королю. Даже в ситуации, когда дома его прессовала Мэри Роуз Тюдор, не уступавшая брату в силе характера. Сильным союзником Кромвелю было и семейство Болейнов с Анной в первых рядах. Впрочем, подозреваю, что мозговым центром этой ударной группы был именно сэр Томас, папаша. Он знал своего суверена чуть ли не с пеленок, и он знал не хуже Кромвеля, куда обратить усилия для того, чтобы потрафить королю. В отличие от Кромвеля, он знал, как.

К 1528-29 году в жизни короля произошла еще одна маленькая трагедия, о которой никогда не пишут и на которую не обращают внимания. Просто признается фактом, что король тяжело брался в эти годы за чтение и почти совсем перестал писать. Когда писал, текст был довольно сбивчивым – на мой взгляд. Но ведь в ранне-подростковом возрасте этот человек поразил самого Эразма Роттердамского своим изяществом письма, способностями логически излагать тезисы и своей начитанностью. Они переписывались, и не через секретаря. Этот человек ежедневно обменивался записками со своей обожаемой тогда женой, Катариной Арагонской. Очевидно, не зря его величество Скряга так оберегал сына от турнирных упражнений, король таки получил в какой-то момент по шлему, и с последствиями.

Так или иначе, сэр Томас Болейн, очевидно, знал, что делал, и вскоре Анна Болейн подсунула своему царственному любовнику совсем тоненькую книжицу Obedience of a Christian Man реформиста Уильяма Тиндейла, которая, помимо прочего, ратовала за полную и абсолютную власть короля над своими подданными. Обоснованием для такого утверждения служил растянутый до предела библейский тезис «чти отца своего и мать свою» - согласно лютеранской доктрине, патриархальность должна была быть моделью для всех отношений в обществе. «Кто противостоит королю, противостоит Богу», - утверждал Тиндейл. Он признавал, что король может случиться и не совсем удачный, и даже совсем неудачный. Но – он все равно был даром Бога своим подданным, а к божественным подаркам полагается относиться с пиететом.

Разумеется, король Гарри, ранее с протестантской литературой не сталкивавшийся, отреагировал именно так, как было замыслено и автором книжицы и Болейнами: прочел от корки до корки и не пожалел позитивных комментариев, вплоть до «ее надо прочесть всем королям». После того, как король попался на удочку, ему предложили следующую книжку, тоже тощенькую – A Supplication for the Beggars. Автор, юрист Саймон Фиш, уже открыто утверждал в ней, что клерикальная власть в королевстве во многих областях узурпирует власть королевскую, и что церковь прибрала слишком большие земные богатства, которыми не расположена делиться с бедными.

Кромвель читал эти книги, принимал участие в заседаниях комиссий парлимента, где обсуждались злоупотребления церкви, и делал выводы. Но пока он все еще не высовывался в первые ряды, избегая политических альянсов и интриг. Он работал и консультировал по поводу финансов королевства, продолжая практиковать как независимый юрист и частный банкир (или, скорее, ростовщик).

@темы: Англия Тюдоров

---

Установить границы!

Очередная чудесантность из каталога товаров для кошек и собак:



Называется это сооружение, вообще-то, Child & Pet. Отгородился от любимчиков - и сиди себе спокойно. Я бы порекомендовала продавать желающим в комплекте беруши, иначе безмятежной улыбки не получится.

@темы: "зверята"

---

Ой-ой...

Целых 8 человек утверждают, что у меня нет чувства юмора (mirrinminttu.diary.ru/p181751277.htm?from=last). На ЖЖ какая-то светлая голова, желающая "улучшить качество моего творчества" требует, чтобы я называла sweating sickness английским потом, а не потницей. Ага, в постах про англичан.

Обиделась.

А вообще я просто кота запостить хотела. Просто так.

@темы: "зверята"

---

Это не провокация,

это проверка на мое чувство юмора или его отсутствие.

Зашел разговор с одним человеком, являются ли данные картинки оскорбительными для верующих? Человек знает предысторию их появления, мне она не интересна. Не вижу ничего странного в том, что в МИФИ будет кафедра теологии. Теология - наука многогранная. К тому же, в том же Дьюке есть кафедра паранормальных явлений, и никому это не мешает. Поэтому ехидство подписей относительно кафедры игнорю.

Я считаю, что картинки забавны, вызывают диспуты физиков и лириков в памяти, даже Стругацких с их НИИЧаВо.

Себя я позиционирую как человека скорее верующего. В существовании Бога в какой-нибудь форме не сомневаюсь, но вот религиозного воспитания я не получила. Совершенно. Может, в этом-то и дело. Итак, картинки:







Мощи Пресвятого Жюля Ле Войруки

запись создана: 19.10.2012 в 17:53

Вопрос: Оскорбительны или забавны?

1. Оскорбительны		21	(10.19%)
2. Забавны		159	(77.18%)
3. С идолопоклонством надо бороться		17	(8.25%)
4. Нет у тебя никакого чувства юмора		9	(4.37%)
Всего:		206

---

Томас Кромвель - 3

Парламент 1529 года, который начал свое заседание 3 ноября, обещал быть бурным. Норфолк подготовил для случая монументальный труд, который немедленно окрестили за объем названием Book of Articles. Через палату лордов он прошел, разумеется, но палата общин его не приняла. Герцог перестарался. Или почтенных буржуа просто отвратил (или насмешил) слишком живой стиль, в котором герцог обрушился на опального кардинала.



«Лорд Кардинал, зная, что он болен позорной и заразной болезнью, сифилисом, являлся ежедневно к вам (т.е. к королю), шепча вам на ухо и дыша на вас своим заразным дыханием, подвергая вашу милость смертельной опасности», - сочинял Норфолк. Лгал, но имя кардинала было основательно вываляно в грязи.

Что касается самого кардинала, то он быстро деградировал. Волси, собственно, еще не был стар. Ему в 1529 году было 54 года. Но, говорят, что людей, имевших долгие годы статус чуть ли не диктатора, убивает потеря власти. Возможно. Но, возможно, дело было в настоящей болезни. Депрессия? Но в клинической депрессии человек впадает в полукоматозное состояние, а кардинал буквально засыпал Кромвеля письмами. Случилось ли у полнокровного кардинала на почве стресса небольшое кровоизлияние в мозг? Кто знает. Но он, из стратега и интригана, превратился в ноющего, беспомощного и довольно бестолкового жалобщика.

Кромвель, вопреки тому, что о нем будут позже говорить, делал для кардинала, что мог. В основном, утешал, и именно ему принадлежит забавная комбинация с назначением «пенсий» членам семейства Болейнов. Откуда деньги? Король, отобрав у Волси все, не мог отобрать у него то, что кардиналу давали церковные посты и имущество, принадлежавшее ему именно как кардиналу и епископу.

Была ли какая-то польза от сделанных подарков? Рискну сказать, что да. В январе король послал к опальному кардиналу своих лучших врачей. Кстати, это подтверждает мое подозрение, что странное, нетипичное для этого человека поведение имеет источником именно что-то в физическом плане. Наверняка кто-то подкинул Гарри мыслишку, сам бы он и не вспомнил. Кромвель? Возможно. Приведя в качестве аргумента, что вот-де, исправился человек, понял свои ошибки. И 12 февраля свершилось: Кромвель добился для Волси королевского помилования, подтвержденного Большой Печатью. Еще через два дня кардиналу вернули титул архиепископа Йоркского. А в начале марта позволили поселиться в комфортабельной резиденции при одном монастыре.

В том, что случилось потом не стоит винить ни Норфолка, ни Кромвеля, а только самого кардинала. Да, Норфолк очень старательно лоббировал идею, что кардинал должен удалиться туда, куда его призывает долг прелата, и жить, как положено жить прелату, не более того. Возможно, он действительно опасался, что король мог и вернуть милорда Волси в фавор. Но более вероятно то, что герцог совершенно искренне не любил «выскочку», и хотел убрать его с глаз подальше.

«Что ж, Томас, тогда мы поедем в Винчестер», - написал Волси Кромвелю. Не тут-то было. По мнению клики, собравшейся вокруг короля, место епископа Йоркского было в Йорке. Норфолк заявил Кромвелю вполне прямо: «Твой хозяин кардинал что-то не торопится на север. Ты скажи ему, что если он будет продолжать мешкать, я растерзаю его своими собственными зубами». Правда, к тому моменту «хозяином» Кромвеля был уже король, который сделал его советником по парламентским вопросам и судебным делам. И вскоре Норфолк, который никогда не был гением стратегии, в этом убедится.

А пока Кромвель получил от короля, из личного королевского кошелька, тысячу фунтов (350 000 на современные деньги) для нужд кардинала, который заявил, что в Йорк ему ехать не на что. А королевский совет добавил еще 650 фунтов. Правда, не в подарок, а как бы авансом в счет доходов от прихода в Винчестере. И что сделал кардинал? Отправился в путь с эскортом в 160 конников и караваном судов, которые были загружены тем, что у него оставалось в Лондоне. Очевидно, кардинала королевские конфискации не раздели до рубашки.

К 28 мая Волси добрался до Саутвелла, и там засел. Он был митрополитом Ноттингемшира с 1514 года, но в жизни своей в этой глуши не был. Пришлось побывать. И что же начал делать кардинал? Просить денег. У короля. «У меня нет ни зерна, ни скота, мне не на что содержать своих служащих…».

Непонятно, раскидывал ли кардинал данные ему королем деньги пригоршнями по пути, или просто ныл в надежде, что король кинется его утешать и осыпать милостями. В любом случае, это говорит о том, что милорд кардинал был не в себе. Он должен был знать короля! Он столько лет успешно манипулировал своим сувереном! И вдруг – такое…

Король, разумеется, расценил жалобы Волси, как самую черную неблагодарность, а недоброжелатели кардинала при дворе язвили, что легат вернулся к своей экстравагантности. Сэо Джон Гейдж жаловался Кромвелю, что кортеж кардинала был таким, словно для милорда вернулись старые времена. Правда, власти у него теперь не было. Кромвель немедленно написал Волси с советом (или почти требованием), чтобы тот вел себя потише. «Ради Бога! Я часто умолял вас принять во внимание всё и оценить, какие времена наступили, и вести себя согласно сезону». Он советует кардиналу уменьшить траты и зажить более скромной, плодотворной жизнью, что немедленно прищемит болтливые языки при дворе.

Можно осудить Кромвеля за жесткий тон по отношению к бывшему покровителю. Его можно даже осудить с точки зрения «легко ему было говорить». Но факт остается фактом. В 1530 году Кромвель был единственным человеком, который кардинала не утопить пытался, а спасти. Кавендиш, правда, считал, что Кромвель по уши обязан Волси. Ведь именно благодаря кардиналу он получал такие дела, которые позволили ему стать известным и королю, и придворным. В логике Кавендиша есть серьезный пробел: королю приглянули не дела, которые кардинал поручал Кромвелю, а та результативность, с которой Кромвель эти дела и задачи решал.

Очевидно, и Кавендиш, и кардинал свое мнение не скрывали, потому что письмо Кромвеля от 18 октября 1530 года звучит довольно раздраженно: «До меня дошли слухи, что ваша милость обижены на меня, и что вы подозреваете, что я действовал против ваших интересов. Я чрезвычайно удивлен, что ваша милость может так говорить или втайне думать, учитывая те мои усилия, которые я для вашей милости предпринял. Я прошу от вас откровенности. Если у вас есть ко мне претензии, выскажите их, чтобы я мог оправдаться. И пусть Бог нас рассудит. Право, ваша милость в некоторых вещах чрезмерны. Надо ведь соображать, что говорить, и кому говорить».

Бесполезно. Свою коронацию архиепископом Йорка Волси спланировал провести с такой помпой, что удивил даже короля: «Сколько же высокомерия в этом человеке, который совершенно очевидно уже стал никем!». И Генри обозвал своего бывшего политика № 1 «медным лбом». Да еще и Брайан уведомил из Рима, что кардинал попросил папу, чтобы тот поднажал на короля ради восстановления его, папского легата, в должности и в имуществе. Папа и поднажал, запретив Генри женитьбу на Анне Болейн под угрозой отлучения от церкви, и потребовал беспутницу от двора изгнать. Вот хуже и глупее ничего невозможно было придумать. Не говоря о том, что попытка подданного нажать на суверена при помощи третьей силы была прямой изменой и заговором, папский цык в сторону такого короля, каким был Генри, сделал все только хуже.

Волси арестовали, и только странно своевременная смерть спасла кардинала от казни. Официально причиной смерти стала дизентерия, но многие подозревали самоубийство. Слабительными. Экзотическая версия, конечно, но нельзя не признать, что Томас Волси умер в подходящий для себя момент. А Кромвеля он успел предупредить насчет короля письмом, что «будьте очень осторожны и вдумчивы относительно того, что вы вкладываете в его голову, потому что он это оттуда уже не выкинет».

Теперь, когда кардинал умер, у него внезапно появились защитники при дворе – сэр Джон Воллоп, например, который предпринял ряд оскорбительных нападок на Кромвеля, обвиняя его в том, что он мало чем помог своему покровителю и доброжелателю. Кромвель подумал, прикинул, да и попросил у короля аудиенции, на которой, если верить испанскому послу, пообещал королю сделать его самым богатым королем в мире. В январе 1531 года Томас Кромвель, простолюдин, человек из Путни, стал членом королевского совета.

Забавно, как жизненные кризисы влияют на судьбу человека. Не попади Волси в немилость, Кромвель был бы вполне просто удовлетворен возможностью богатеть, не более. Но оказавшись прижатым к стене, стремясь сохранить свое благополучие, он был просто вынужден сделать такой рывок вверх, чтобы враз стать недосягаемым для врагов и недоброжелателей, чтобы стать над теми, кто хотел его уничтожить. Он просто понял, что «путь к сердцу короля лежит через его кошелек», как съязвил Хатчинсон.

@темы: Англия Тюдоров

---

И полцарства в придачу III - 3

Слегка оглушенная свалившимися на нее новостями, Маргарет быстро пришла в себя, когда ее снова взял за руку Фрэнсис Брайан. Хорошая знакомая с каждым поворотом коридора, она позволила безопаснику бесцеремонно тащить себя ровно до тех пор, пока они оставались в поле зрения йоменов короля.

Когда они завернули за угол, Маргарет резко остановилась, и дернула изо всех сил руку Брайана на себя. Не ожидавший ничего подобного, мужчина потерял равновесие и, пролетев мимо нее, тяжело рухнул прямо в небольшую нишу, украшенную свисающим гобеленом, изображавшим какой-то веселый цветочный орнамент.

- Какого черта! – воскликнул он, поправляя шляпу, сбившуюся на лоб и закрывшую ему видящий глаз. Попытки подняться сэр Фрэнсис почему-то не сделал, и вообще выглядел подозрительно довольным. Он даже повозился на сорванном с подвески гобелене, устраиваясь поудобнее в сидячее положение.

- Разве так ведут себя настоящие, благовоспитанные леди, - укоризненно продолжил он, заводя руки за спину и делая ими какие странные движения. – Настоящие леди ходят чинно, смотрят скромно и джентльменов на пол не сбивают.

Неся эту ахинею, Брайан усиленно подмигивал Маргарет, что, в сочетание с повязкой через один глаз и шляпой, все еще наполовину закрывающей другой, выглядело довольно устрашающе. Внезапно сэр Фрэнсис просунул, наконец, заведенную за спину руку под край гобелена, и Маргарет увидела, как энергично двинулись Брайановы плечо и локоть. Раздался придушенный визг, и снова сэр Брайан отправился в полет – на этот раз, от толчка сзади.

Из-под гобелена вывернулась покрасневшая Джейн Паркер в сбившемся на бок койфе. Она смерила гневным взглядом онемевшую от разыгравшейся сцены Маргарет, хохочущего Брайана, стоявшего на четвереньках, подхватила подол, и быстро побежала от них прочь.

- Я сразу понял, что это может быть только она! – продолжал хохотать сэр Фрэнсис, поднимаясь на ноги. – Ни у одной дамы во дворце нет таких острых коленок, как у леди Рочфорд! И никто так не любит прятаться за гобеленами!

- Она вам отомстит, - заметила Маргарет, против воли улыбаясь.

- Руки коротки, - фыркнул сэр Фрэнсис. Расправив на плечах цепь и водрузив, наконец, шляпу на подобающее место, он испытующе посмотрел на девушку. – А вот вы, маленькая леди… С чего это вы стали нападать на служащих короля?

- Пока я добиралась в Лондон, - безмятежно ответила Маргарет, рассматривая камни на повязке Брайана, - я дала обет своей покровительнице, святой Маргарите, что никому больше не позволю обращаться с собой неуважительно. Я ценю ваше присутствие рядом, сэр Фрэнсис. Дворцовые коридоры полны опасностей, как я убедилась. Предложите мне руку, и мы пойдем в одном направлении.

Брайан испытующе посмотрел на девушку, затем коротко ей поклонился и предложил руку. Когда они уже почти вошли в зал, где снова звучала музыка очередного танца, он шепнул ей на ухо:

- Итак, в одном направлении?

- Да, - коротко заверила его Маргарет.

Первым человеком, которого она увидела, войдя в палату королевы, был ее муж. Ловко перехватив супругу у сэра Фрэсиса и дружески потрепав того по плечу, Робин быстро повел Маргарет в круг танцующих.

- Меня ноги еле держат, - мысленно предупредила она.

- Держись Марго, сейчас не время для слабости. Ты слишком долго отсутствовала, и это многие заметили. Как проявил себя Дон Альва?

- Дон Альва тоже слишком долго отсутствовал? – хихикнула Маргарет. – Все время, пока он был Нэдом? Кот, что ты начудесил? По-моему, никто не подозревает, что у короля тоже есть кот, причем кот, похожий на кота королевы, как две капли воды.

- Это один кот, разумеется, - улыбнулся Робин. – Но я здесь почти не при чем. Кошки вообще умны, а этот экземпляр и вовсе привел меня в восторг. Мы познакомились, пока я рыскал по дворцу. Ну, и договорились… Его величество Бугай своего Нэда никому, кстати, не демонстрирует. Кот появляется тогда, когда нужен королю, и король не задается вопросом о том, откуда.

- Сегодня он появился очень вовремя, - пробормотала Маргарет, трудясь над особо заковыристой фигурой танца.

- Все было так сложно?

- Сложнее… Ты что, сам не слышал?

- Нет, конечно, - удивился Кот. – Это же был твой собственный разговор. Любопытно мне, конечно, было, но джентльмены короля так плотно меня занимали, что даже подслушать не удалось. А хотелось…

- Они тебя или ты их?

- Ну… Я их, если быть точным. Я успел даже красиво проиграть, прежде чем его величество удалился. Но потом вознаградил себя с лихвой за счет герцогов, разумеется. Так что дом мы можем снять хоть завтра.

О том, что ничего снимать не надо, Маргарет мужу сказать не успела – танец закончился, и Робину пришлось вести супругу к королеве. Арагонка скользнула пронизывающим взглядом по Маргарет, но этикет перевесил любопытство, и девушка в очередной раз стала свидетелем изумительного таланта королевы очаровывать любого собеседника. Не зря говорили, что даже король, мало расположенный в последнее время признавать какой-либо шарм за своей законной супругой, никогда не мог оставить за собой последнее слово в их дебатах.

- Лорд Бьертан… - задумчиво повторила королева титул Робина. – Вы забрались далеко от родины, милорд. Что заставило вас искать счастья в таком опасном месте, как Трансильвания?

- Молодым мужчинам свойственно отправляться на поиски приключений, мадам, - лукаво улыбнулся Кот. – Должен признаться, что я получил большую порцию, нежели рассчитывал.

- Вашей семье было, несомненно, тревожно за вас? Мы все были потрясены известием о битве при Мохаче. Вы уже послали им весточку, что живы, и даже привезете с собой очаровательную супругу?

- Но у меня нет семьи, ваше величество, - печально развел руками Робин. – Моя далекая прабабушка была бастардом английского лорда, который выдал ее замуж во Францию. Поколение назад моего предка, вернувшегося в Англию, приняло в свои ряды одно семейство, но сами понимаете, что времена тогда были беспокойные, и он сгинул в период смены династии. Никто не знает и того, что стало с его молодой вдовой, моей матушкой. Я, во всяком случае, был воспитан монахами, и отправился на поиски чести и славы сразу, как мог вступить в воинский орден.

- Война, война… Больше всего от нее страдают женщины и дети, - вздохнула королева.

- Воевать надо, а не страдать! – неожиданно заявила принцесса Мэри. – Моя бабушка с мечом в руке объединяла свое королевство, и моя кузина правит в Венгрии не хуже любого мужчины! И вообще женщин-воительниц было больше, чем у меня времени рассказать вам о них.

- Да, девочка моя, - улыбнулась королева и погладила дочь по непокорным рыжим кудрям. – Но если бы ты могла спросить этих своих воительниц, какую жизнь они предпочли бы для себя, если бы имели возможность выбора, они бы тебя удивили. Дело женщины – сохранять жизнь, давать жизнь, но не забирать ее.

По лицу принцессы было видно, что она вовсе не согласна со словами матери, но девочка была слишком хорошо воспитана, чтобы вступать в пререкания. Неожиданно для всех, Робин преклонил перед принцессой Мэри колено и поцеловал ей руку. Жест не остался незамеченным ни для кого из присутствующих в палате королевы, и Маргарет подумала, что ее муж только что сделал заявление, которое принесет им обоим много тревог уже в ближайшем будущем. Впрочем, он был в хорошей компании, у принцессы было много верных рыцарей. И теперь она начинала понимать, почему.

Королева грациозно встала со своего кресла и сделала знак дочери и своим дамам, что желает удалиться.

- Ты можешь быть свободна на сегодня, дорогая, - улыбнулась она Маргарет. – Завтра приходи к моему завтраку, и мы вдоволь наговоримся. А остаток вечера я хочу провести со своей дочерью, которая снова покидает меня.

После ухода королевы, компания, собравшаяся в зале, начала быстро рассеиваться. Не увидев среди снующих слуг ни Джейн Попенкур, ни молодого Кульпеппера, Маргарет шепнула мужу, что, пожалуй, им тоже стоит отправиться к себе.

Конечно, они заблудились. Маргарет поняла это только тогда, когда услышала за поворотом резкий голос Анны Болейн.

- Она – моя смерть, а я – ее. И не ей танцевать на моих похоронах, клянусь…

- Тихо! – это был Томас Болейн, остановившей излияния дочери звонкой пощечиной. – Тихо, глупая девчонка! Ты будешь улыбаться тому, кому я прикажу тебе улыбаться, и будешь кланяться, когда я тебе дам знак кланяться. Придержи свой дурной язык и оставь при себе свои безбожные клятвы. Силы небесные! Не иначе, небеса покарали меня за глупую гордыню, наградив моих никчемных детей только кровью Говардов. Одна – шлюха, другой – грубиян и спесивец, а ты… Я слишком много вложил в тебя, Анна. Не заставляй меня об этом пожалеть, потому что мое сожаление тебе будет неприятно почувствовать, что бы там ты о себе не воображала.

Маргарет и Робин без шума повернули обратно, и посмели вздохнуть свободно только тогда, когда очутились в совершенно пустынной внешней галерее дворца.

- Кот, уведи меня отсюда, - мысленно взмолилась Маргарет, сжимая руку мужа. – Я здесь задыхаюсь. Давай отправимся посмотреть на Барнард Кастл?!

- Барнард Кастл? – взгляд Робина блеснул. – С чего бы это?

- А с того, что теперь это наш дом, глупый, - хихикнула девушка. – Оказывается, ты действительно женился на богачке.

Наградой ей стало выражение почти суеверного изумления, разлившегося по обычно самоуверенной физиономии ее супруга.

@темы: "побасенки"

---

Томас Кромвель - 2

17 октября 1529 года герцог Норфолк (Томас Говард) и герцог Саффолк (Чарльз Брэндон) явились в резиденцию кардинала Волси, Йорк Хауз, чтобы потребовать сдачи Большой Печати королевства и отказа от должности Лорда Канцлера – на основании решения королевского суда в Вестминстере. Все, чем владел кардинал, было конфисковано: имущество, земли, должности. Пока суд да дело, сам кардинал удалился из своей лондонской резиденции в Суррей, все еще не понимая, насколько окончательно его падение.



Из переписки Кромвеля с Джорджем Кавендишем, одним из служащих Волси, который находился во Фландрии, видно, что на какой-то момент Кромвель был в полной панике. Ведь дела всегда обстояли так, что падение центральной фигуры какой-либо группировки означало крах для всех вовлеченных в дела впавшего в немилость. Возможно, Кромвель не сразу осознал, что он уже успел стать крупной фигурой сам по себе. И еще оставался несчастный кардинал, совершенно не умеющий жить без покровителей и больших денег.



Кромвель последовал за своим патроном, пытаясь убедить его, что настало время расстаться с раздутым штатом служащих. Причем, принимая во внимание, что тем не сразу удастся устроиться к новым хозяевам. Неохотно, кардинал вызвал йоменов и джентльменов в большую палату довольно дряхлого «дворца» Эшер. Те собрались немедленно. Кардинал вошел в зал в белых одеяниях. Он попытался заговорить, но эмоциональность момента помешала словам быть произнесенными, зато слезы пролились публично, и гордый легат отвернулся к стене, пристыженный тем, что не смог остаться бесстрастным перед лицом испытаний.

Потом он собрался с силами, и сказал: «Так случилось, что король захотел отнять у меня все, что я имею, и у меня не осталось ничего, кроме одежд на мне, которые гораздо скромнее тех, которые вы привыкли видеть. Я бы не поколебался разделить их с вами, и саму коже на моей спине, если бы они имели хоть какую-нибудь цену». Потом, правда, кардинал заявил, что король, несомненно, сочтет нужным расплатиться со штатом кардинала из денег, конфискованных у кардинала, а ему, Волси, ничего не нужно – он не земные богатства копит и лелеет, а те, что в душе.

Кромвель несколько нарушил трогательность момента: «Сэр, здесь стоят ваши йомены, которые были бы рады отправиться повидать своих друзей, но у них нет на это денег. Здесь стоят ваши капелланы, которых вы одаривали деньгами и достоинствами. Дайте им возможность доказать, что они чувствуют обязанности гуманизма. Я полагаю, что их честь и щедрость не позволит им не дать нуждающимся то, чего нет у вас». И положил перед кардиналом 5 фунтов золотом, напомнив, что лично он не получил от кардинала никогда ни пенни, но чувствует себя ему обязанным. И прибавил, что не сомневается в желании капелланов дать фунт на каждый данный им пенни. «Прошу вас, господа» - сделал Кромвель жест в сторону стола. И они действительно выложили деньги в достаточном количестве, чтобы йоменам было заплачено жалование за три месяца и содержание на месяц.

А потом Кромвель о чем-то тайно посовещался с кардиналом, и помчался в Лондон, пообещав Кавендишу, что если все сложится, они услышат об этом дня через два. Собственно, отсюда и началась история о том, что Кромвель кардинала предал. Кавендиш просто его не понял. Он услышал то, что хотел услышать: что каким-то чудом можно все повернуть вспять. На самом же деле, Кромвель, слишком хорошо знавший реалии жизни, помчался спасать себя. А уж выплывший на поверхность Кромвель своих не оставлял никогда. И кардинал, так или иначе, стал для него в какой-то степени «своим», особенно в своей беспомощности и житейской непрактичности.

Начал Кромвель операцию по спасению себя и своих, ввинтив себя в состав парламента всего за два дня до начала парламентской сессии. Это было не так просто. Ему пришлось в кратчайшие сроки напомнить всем, кто ему был должен деньгами или услугами о том, что срок платежа пришел вот прямо сейчас. В первую очередь, Кромвель послал Седлера, своего служащего, потолковать с сэром Джоном Гэйджем, вице-управляющим хозяйством короля и союзником врага кардинала, герцога Норфолка. Гэйдж с Седлером дружил, и немедленно отправился к Норфолку, который немедленно отправился к королю. И Норфолк, и король прекрасно знали, что, убрав Волси, они нуждаются в человеке, который займет место управляющего королевством, не впутываясь в политику. Причем, оба знали уже и Кромвеля, и его стиль, и его эффективность. Ответ был однозначен: да, Кромвель должен попасть в палату общин, немедленно. И инициатива исходила именно от короля. Вся эта «операция одобрямс» заняла всего несколько часов.

Затем Седлер отправился к еще одному своему другу, сэру Томасу Рашу, чей сын занимал место депутата от Таутона, и мгновенно согласился уступить это место Кромвелю. Так вот все легко получилось. А потом Кромвель действительно вернулся в Эшер, чтобы снова о чем-то секретно совещаться с Волси.

@темы: Англия Тюдоров

---

Томас Кромвель -1

Томас Кромвель взлетел на невероятные для человека его круга высоты вовсе не случайно и отнюдь не из ниоткуда. На самом деле, придворные круги доброго короля Гарри знали его превосходно. Более того, они знали его стиль работы и подхода к делу, и имели все основания предполагать, что Томас Кромвель не будет угрожать влиянию аристократии на короля.

Кромвель?

И они были совершенно правы. Кромвель никогда не занимался собственно политикой, кроме того раза, который и оказался для него летальным. Скорее всего, Кромвель тогда просто не понял, что встрял в политику, потому что, по его собственному мнению, он просто устраивал дела короля. Кромвель никогда не был архитектором в политике, но он был блестящим управляющим и гениальным администратором. Чего никто не мог предусмотреть, так это того, что король сам использует организационные способности Кромвеля для того, чтобы повлиять на своих аристократов.

Итак, Томас Кромвель. Курьез с ним заключается в том, что прекрасно известно о его публичной деятельности, но практически ничего – о его личной жизни. Нет, устрицей и конспиратором он не был, просто никого о своих делах специально не оповещал. Ну, пришлось раз к слову в разговоре с испанским послом – и он сказал, что молодость провел бурную. Зашел как-то разговор с французским послом о том, до какого возраста от женщины можно ожидать детей – и он сказал, что его мать родила его в 52 года.

Но вообще все, что известно о личной жизни Кромвеля, известно из нейтральных документов, типа нотариальных и приходских записей. Отец его был человеком буйным, с репутацией скандалиста, что не помешало ему быть одно время шерифом. Был Кромвель женат, имел, очевидно, сына и двух дочерей, но потерял всю семью, кроме сына Грегори, во время эпидемии потницы. В общем, ничего выдающегося. Был он, действительно, и наемником, и служащим банкирского дома Фрескобальди, и купцом, и торговцем.

Никакого формального образования, кроме обычного начального, Кромвель не имел. Всему, что он умел, его научила жизнь. Очевидно, он оказался очень способным учеником, и, кстати, учеником благодарным, не забывающим добра или оказанной услуги и через долгие годы. Однажды, увидев в толпе женщину, он вспомнил, что когда-то задолжал ей 40 шиллингов и совершенно забыл о долге. Остановил лошадей, догнал женщину, и договорился о возврате долга. Банкира Фрескобальди, угодившего в тяжелые времена, Кромвель буквально обнял при всем честном народе, поблагодарил за прошлую науку, объявил всем присутствующим, что этому человеку он обязан всем, и устроил все дела банкира. Можно упомянуть и о том, что Кромвель щедро жертвовал на помощь бедным, но это было в его времена делом обычным. Тот же герцог Норфолк, отчаянно ругающийся с опостылевшей ему своими претензиями женой за каждый фунт, раздавал в год 200 фунтов на помощь беднякам и арестантам.

Что касается отношений Волси и Кромвеля, то и здесь не все так однозначно, как можно подумать. Около 1518 года Кромвель начал строить сеть связей и знакомств среди придворных, имея в виду свой бизнес в качестве юриста. Но этот бизнес был только частью того, чем занимался Кромвель. А занимался он тем, что занимал деньги под адские проценты вечно нуждавшимся в наличных деньгах придворным. Очевидно, внимание кардинала на Кромвеля действительно обратил Генри де Перси, который находился под опекой Волси. Потому что в октябре 1520 года кардинал поручил ему разбор запутанного дела между одним викарием и приорессой бенедиктинского монастыря по поводу аренды какой-то фермы.

Через год Кромвель участвовал уже в деле более высокого полета: Чарльз Найветт ходатайствовал через него перед королем о прощении долга в три тысячи фунтов, которые он ухитрился занять герцогу Бэкингему ровнехонько перед тем, как тот угодил на плаху. Долг Найветту не простили, но документы и обоснования, а также манера презентации дела, привлекли внимание короля и правительства. Позже, в 1532 году, некий Роберт ап Рейнольдс из Кале будет утверждать, что в этой истории Кромвель неплохо нагрел руки: узнал в процессе работы, что в наследстве казненного Бэкингема «плохо лежит» - и присвоил бесхозное.

В 1522 году Кромвель перебрался в большой дом, который он прикупил в престижном районе, и стал секретарем местного комитета охраны, выйдя, таким образом, на знакомства с олдерменами Лондона. А с Волси его связали и другие знакомства. Например, он консультировал маркиза Дорсета в делах, связанных с экспортом одежды. На Дорсета также работал Ричард Вильямс, племянник Кромвеля. А на самого кардинала работал викарий Роберт Кромвель, кузен Томаса. В том же 1522 году Кромвель заседал в парламенте, но быть парламентарием ему не понравилось: сплошная говорильня, где все заканчивается тем, с чего и началось, как он написал своему старому другу-купцу в Бильбао.

После этого Кромвель продвигался в своей карьере быстро, очень быстро. Он работал на комиссию, оценивающую стоимость земель и построек для обложения налогом, представлял интересы лондонских олдерменов, и, наконец, в 1524 году стал работать непосредственно на кардинала. Через год его уже именовали «советником милорда легата», и обращались к нему в письмах, как «The Right Worshipful Mr Cromwell». Так-то. При всем при этом, Кромвель оставался человеком финансово независимым от милорда легата, продолжая практиковать как юрист и как банкир своего рода. Помимо доходности, такая деятельность помогала ему продолжать обрастать связями. В частности, по своим делам в Кале Кромвель сошелся с Томасом Болейном. Сестра сэра Томаса потом наняла Кромвеля, в 1527 году, представлять ее интересы в раздоре из-за 400 фунтов с леди Финью.

Деятельность по расформированию монастырей в Англии была начата еще кардиналом Волси, как ни странно это выглядит. Более того, кардинал не забыл затребовать и получить для этой деятельности разрешение папы. С одной стороны, многие монастыри действительно уже ни в один устав не вписывались, а их обитатели только сан позорили. С другой стороны, кардиналу нужны были деньги на постройку колледжа имени себя в Ипсвиче и другие социальные проекты, а королю просто всегда были нужны деньги. Гарри деньги любил, и особенно любил их тратить. На себя, разумеется – в тот период.

Вот расформированием монастырей Волси Кромвеля и занял. Кромвель ведь стал специалистом по управлению недвижимостью и по передвижению денег. Нужно ли подробно расписывать, какие блестящие возможности для личного обогащения ему представились? По приказу Волси били расформированы 29 мелких монастырей. Мелких? Только на колледж в Оксфорде от этой операции ушло 2 000 фунтов (700 000 в современных деньгах). А ведь сколько осело в карманах! И сколько ушло в казну! Нет, Кромвель не воровал, конечно. Просто ему предлагали взятки и подарки, от которых он не отказывался. Были возможны и другие махинации. Например, сдать земли в аренду тому, кто очень их хочет, за цену высшую, чем указано в договоре. А разницу с чистой совестью присвоить. Такая деятельность не порицалась, она считалась вполне нормальной. Именно в 1525 году Кромвель отказался от своей купеческой практики.

Минус в такой прибыльной деятельности был один: Кромвеля стали не только бояться, но и ненавидеть. В 1527 году один бывший священник собирался Кромвеля убить, по глубинке стали гулять сплетни, что Кромвеля добрый король посадил в тюрьму за совершенные злодейские святотатства – вместе с Волси. На самом деле, тучи над Волси стали сгущаться совсем с другой стороны. Что касается Кромвеля, то он носился по стране, работая на своего патрона, не боясь потницы и проявляя изумительную энергию во всем, за что брался. Никто не знает, как он отреагировал на смерть семьи, которую, кстати, даже не попытался вывезти из Лондона. Зато известно, как много сил и средств он вкладывал в своего сына, стараясь сделать его ученым человеком. Что ж, было что вкладывать. По его завещанию от 15 июля 1529 года можно судить, чем располагал Кромвель на тот момент.

Своему сыну он завещал более 660 фунтов. И столько же – на приобретение недвижимости в Лондоне, чтобы парень мог жить достойно. Доходы от многочисленных аренд должны были идти на образование Грегори. Плюс, когда Грегори исполнится 24 года, он должен получить еще 200 фунтов. Интересна обычная добавка, что надо сделать со всеми этими деньжищами, если Грегори умрет прежде, чем женится и обзаведется наследниками. Кромвель пожелал, чтобы в таком случае все его имущество было бы реализовано, и деньги были бы распределены бедным родственникам: сестрам Кромвеля, Катерине и Елизавете, и сестре покойной жены, Джоан, которая была замужем за неким Вильямсоном. Слугам завещались суммы и подарки поименно, и в порядке их статуса. Но никто не был забыт, даже бывшие слуги.

Чтобы обеспечить мир своей беспокойной душе, Кромвель распорядился нанять на восемь (!) лет священника и обеспечить ему безбедное проживание на это время, чтобы он молился за Кромвелеву душу. И еще дать ему после 8 лет 46 фунтов. По фунту должно было быть роздано фриарам всех имеющихся в Лондоне религиозных общин. И еще 40 фунтов на приданое молодым бесприданницам, 20 фунтов на помощь семьям бедняков, и 10 фунтов – заключенным лондонских тюрем.

@темы: Англия Тюдоров

---

The Casual Vacancy

Первая книга Роулинг для взрослых... Очень жестко и как-то безысходно. Абсолютно безжалостное препарирование того, что люди думают, и того, в чем на самом деле находят удовольствие.



Не знаю, почему этот жанр называют социальной сатирой. Сатира, вроде, должна высмеивать, а тут просто появляется тягостное чувство безнадежности и даже социальной паранойи, если кто к таковой склонен. Да, вполне перекликается с последними книгами гаррипоттеровской серии, тот же мрачный колер. В общем, писать дама умеет, только я не вполне поняла, что именно она хотела сказать этой книгой. Неужели просто свести счеты с прошлым?

@темы: "Чтиво"

---

Ндя... шизоид я сегодня

В тесте на то, шизик Вы или нет, из 10 вопроса у Вас 3 ошибок
Пойти тест на шизоидность мышления:
http://uborshizzza.livejournal.com/2053347.html

@темы: "нетягостная бредь"

---

Полный файл Полцарства-2 лежит здесь:

samlib.ru/editors/m/mirrinminttu/ipolcarstwawpr...

www.litsovet.ru/index.php/material.read?materia...

Начала расставлять теги на невычитанной версии, а потом было лень начинать все сначала. Так что прошу прощения у Нари и Нелви - текст, проработанный вами, будет уже в сводном файле первых двух частей, из которых я хочу сделать первую книгу "Полуцарствия"

---

О брачных перспективах Ричарда III

В 1484 году королева Анна Невилл умирала. Она всегда была слаба здоровьем, но стресс и напряжение, пришедшие вместе с короной, и, главное, смерть сына подкосили ее окончательно. Легкое покашливание, то исчезавшее, то возвращающееся, перешло в приступы кашля. Лорд Джон Норфолк, сам потерявший первую жену при сходных обстоятельствах, рекомендовал королеве обычные для лечения дыхательных путей средства: медовые сладости, пряное и сдобренное медом вино. Но силы женщины уже таяли, и ничто не могло ее спасти. Будучи особой с сильной волей, она смогла принять участие в празднествах Рождества, потому что это были важные дни для подданных ее величества. Они с Элизабет Йоркской танцевали без устали и меняли наряды, блистали и наделяли подарками.



А когда пляски и пиры закончились, королева слегла окончательно. У нее полностью пропал аппетит, который и раньше оставлял желать лучшего, голос стал хриплым, и она часто задыхалась. Врачи королевы запретили королю спать в постели своей супруги, как между Ричардом и Анной было всегда заведено, потому что симптомы туберкулеза были бесспорны, и о том, что туберкулез заразен, было известно. В церемониях пасхального периода Анна Невилл принять участие уже не смогла. Она умерла 16 марта 1585 года, и обстоятельства, сопровождающие смерть этой тихой, но мужественной женщины, были более чем драматичны: почти полное солнечное затмение, продолжавшееся почти пять минут.



Для тех, кто хорошо знал королевскую чету, смерть Анны сюрпризом не стала. Более того, государственная машина уже вовсю крутилась в переговорах о том, кто станет следующей королевой и матерью наследников престола. Проблема была только в том, что хорошо королевскую чету знало весьма ограниченное число людей. Большинство увидели ее только в середине 1583 года на коронации.



О том, что королева еще была жива, когда были начаты переговоры о следующем браке короля, знало большее количество людей. В этом не было ничего неуважительного к умирающей: скорбь скорбью, а долг долгом. Долгом короля было обеспечить спокойствие в королевстве преемственностью. Тем не менее, пошли сплетни об отравлении больной королевы, неспособной обеспечить мужа наследниками. Тоже, собственно, обычное дело в случае, когда болезнь уносит быстро.

Теперь о том, откуда пошла сплетня, объединяющая в качестве предполагаемых будущих супругов Элизабет Йоркскую и короля Ричарда III.

Во-первых, это Ричард решил следующим браком соединить Ланкастеров и Йорков, идея не принадлежала Тюдорам. Ее, скорее всего, потащила у короля практичная леди Маргарет Бьюфорт.

Во-вторых, Ричард поклялся Лиз Вудвилл, что выдаст замуж ее девочек хорошо. И переговоры о его браке были связаны с переговорами о браке Элизабет Йоркской.



В-третьих, Элизабет действительно сдуру написала Норфолку записку с просьбой поторопить короля, где был еще более глупый постскриптум: «я боюсь, королева никогда не умрет!»

Ланкастерской линией была линия Джона Гонта, конечно. И, разумеется, выбранные принцесса и принц должны были быть не младенцами и не перестарками. Что касается короля Ричарда, то первой кандидатурой для него была инфанта Джоана Португальская.



Достойная девица, чрезвычайно набожная, и уже успевшая ответить отказом некоторому числу женихов. В общем-то, посольство Ричарда имело у принцессы достаточный успех, и можно с уверенностью утверждать, что не погибни Ричард при Босуорте, она стала бы его женой. Другой вопрос, не была ли Джоана старовата для предназначающейся ей роли? Она ведь была почти на год старше самого короля.

Англичане отдавали предпочтение именно португальскому браку по двум причинам. Во-первых, линия Джоаны была старшей из оставшихся ланкастерианских линий. Во-вторых, у Джоаны был брат, красавчик дон Мануэль, у которого был хороший шанс стать в один день королем Португалии (и он им стал). Вот относительно этого Мануэля и шли переговоры, касающиеся замужества Элизабет Йоркской. И она была более чем готова к браку. Отсюда и нетерпеливое ожидание смерти королевы Анны, которая открыла бы девушке путь к браку, связанному с новым браком самого короля.



Второй кандидатурой в жены была испанская инфанта, Изабель Кастильская и Арагонская. Да, самая старшая дочь Изабеллы и Фердинанда, старшая сестра Катарины Арагонской… Странные зигзаги делает история. Это она, в результате, выйдет замуж за дона Мануэля и станет королевой Португалии.



Впрочем, посольство Ричарда во главе с крещеным евреем, португальцем сэром Эдвардом Брамптоном, помахало испанским вариантом перед носом португальцев с одной целью: взять быстрый старт в вопросе о замужестве инфанты Джоаны. Успешно.

Но в Англии этот двойной брак неожиданно стал в сплетнях одним браком: между королем Ричардом и его родной племянницей, Елизаветой Йоркской. Кто-то где-то что-то слышал, прибавил свое понимание к недостаточной информации – и понеслось. Похоже, что сам Ричард узнал о слухах только от Кэтсби и Рэтклиффа, которые обратились к своему королю и другу с вопросом, не сошел ли тот с ума, если планирует такой брак. Король был потрясен. Уже само предположение, что он может рассматривать в качестве жены родную племянницу, было достаточно отвратительно для него, человека чести и веры. Но в контексте того времени, опасность для репутации была делом менее важным, чем сомнение в законности правления.

Не секрет, что Генри Тюдор женился потом на Элизабет из-за того, что она была дочерью короля из Йорков, чье право занимать трон было неоспоримым. Потому что он сам знал, что его ланкастерианская линия хромает на обе ноги. Или его матушка знала, все равно. Так вот, коронация Ричарда была следствием того, что дети Эдварда от Лиз Вудвилл были, юридически, бастардами. Многие это знали, и сама Лиз давно уже знала, что ее брак с королем недействителен – об этом она даже говорила вслух иногда, бедняжка. И вот начинает распускаться слух, что король Ричард собирается сам жениться на одной из принцесс-бастардов. Почему? Уж не потому ли, что не так уж эти бастарды незаконны?

В общем, Ричард собрал горожан Лондона и объяснил им, в чем дело, потребовав от мэра в дальнейшем арестовывать и карать тех, кто распускает слухи. А в Йорк он отправил петицию с аналогичным содержанием. Увы и ах, современников-то Ричард, скорее всего, убедил, дав им полную информацию, но позднее сплетня была реанимирована и благополучно дожила до наших дней. Бедный Ричард, который никогда не относился легко к вопросам веры, чести и морали.

@темы: Richard III