Do or die
В принципе, еще лет десять назад герцогство Клевское было бы удивительно подходящим по духу для английского короля. Такого, каким он был десять лет назад, разумеется. Старый герцог, Иоганн Миролюбивый, держал свой двор в духе идей Эразма, и был скорее склонен к католицизму без власти папы, нежели к реформаторским идеям. Но брачные дела Большого Гарри затянулись, и на смену старому герцогу пришел его сын, которого иначе, чем политическим оппортунистом, не назовешь. Жадный до зубовного скрежета, герцог Вилли заслужил, в конце концов, в истории имя Вильгельм Богатый, но в качестве союзника для Англии он был личностью никудышней. Он и сам был не прочь подружить с французами против имперцев или с имперцами против французов, так что интересы далекого островного королевства интересовали его мало. Похоже на то, что сестру он охотно сбыл с рук только потому, что за ней не запросили приданого.
читать дальшеИнтерес же короля Генри к новой невесте проснулся, кажется, именно тогда, когда Франция и Испания заключили союз. Дело в том, что Анне Клевской предстояло, на пути в Англию, пересечь имперские владения, и стареющий любитель приключений с энтузиазмом предвкушал, каким головокружительным комбинациям по доставке прекрасной принцессы морем, в объятия благородного принца, ситуация давала возможность. Увы и ах, император Чарльз просто-напросто выписал для Анны Клевской пропуск, и ее путешествие сложилось комфортно и скучно. Не менее скучной оказалась и первая встреча невесты с женихом.
Какой бы ни была на самом деле Анна Клевская (а относительно ее личности легко найти массу совершенно противоречащих друг другу замечаний), ее союз со своеобразным английским королем оказался, в конечном итоге, ей на благо, но только ей. Король же нашел себя в смешной и унизительной ситуации, из которой выпутаться без серьезных травм для самолюбия ему помогло только четкое понимание физиологической подоплеки происходящего. Был ли он зол на архитектора, невольно построившего эту ситуацию? Несомненно. Кто бы не был. «Всё из-за тебя!!!», - кто из нас не выкрикнул это хотя бы раз в жизни.
Но утверждать, что жизненный путь Кромвеля сделал поворот в сторону плахи из-за этого неприятного инцидента – значит недооценивать и Кромвеля, и короля. Из инцидента-то они выбрались, и мгновенно о нем забыли, благо, король быстро нашел утешение по собственному выбору. Раздражение, возможно, где-то в душе и осталось, но не было при дворе Гарри ни одного человека, который за годы общения с королем не вызвал бы ни разу подобного раздражения. За одним исключением, пожалуй, но это не относится к данной истории.
Путь Кромвеля повернул в дурном направлении совсем по другой причине. Прекрасный исполнитель, Кромвель оказался паршивым стратегом, но, к сожалению, сам этого не понял. Его извиняет то, что в 1538 году в английском королевстве происходило много чего, требующего его внимания, и зачастую провести границу, где заканчивается выполнение приказа и начинается самодеятельность, было нелегко. Особенно в условиях, когда король самоустранялся от политики на долгие периоды времени.
А происходило в королевстве вот что.
Для начала, продолжалась религиозная реформа. Ни Большой Гарри, ни Кромвель, ни многие другие, участвующие в этом проекте, вовсе не были протестантами. Нет и нет. Католиками они были и католиками оставались, но эти люди умели разделять понятия веры и всего того, что вокруг этой веры накручено. Взять, например, паломничества. Мало было в Англии монастырей, которые остались бы в стороне от этого бизнеса – а именно бизнесом паломничество и было. Паломник надеялся за деньги купить искупление и заручиться высшей помощью, а монастыри ссыпали звонкую монету в свои сундуки и молились за страждущих с искренним чувством, подкрепленным качественными условиями проживания, которые монахам страждущие обеспечивали своими деньгами.
Казалось бы, все вовлеченные стороны в данной ситуации выигрывали. В конце концов, паломничество к какой-нибудь святыне настолько перетряхивало будни участников, что некоторые из них действительно исцелялись. Благо, набор святых помощников и покровителей был внушительным, от св. Клары, помогающей в случаях глазных болезней, до св. Антония Падуанского, помогающего потерявшим имущество. Только в одном бенедиктинском монастыре в Саффолке находились такие святыни (или «святыни»), как угли костра, на котором изжарили св. Лаврентия, срезанные ногти св. Эдмунда, перочинный ножик и сапоги, принадлежавшие св. Томасу Бекету, и «другие реликвии для дождя и против сорных трав». Неизвестно, поклонялись ли сапогам и ножику. Скорее всего, просто глазели, как мы сейчас глазеем на экспонаты в музеях.
Нет, люди, совершавшие паломничество ко всяким более или менее подозрительным святыням, не были ни глупыми, ни суеверными, ни легковерными.
Просто паломничества были одобренной причиной прервать монотонную череду дней, наполненных привычными заботами и тревогами. Мы стараемся каждый год съездить с той же целью в отпуск. Средневековый человек старался хотя бы раз в жизни съездить «в святые места», увидеть новых людей, оторваться от будней, почувствовать даже душевный трепет, которому в этих буднях места не было.
И почему бы нам, делающим анализ своей ауры и гадающим на компьютерах, не понять тех, кто с блестящими глазами рассказывал о 39 оживленных в Бромхолме частицей Истинного Креста умерших?
Да-да, я утверждаю, что степень веры в данное оживление было равно степени нашей веры в анализ своей ауры, но зато какой душевный подъем! Какое предвкушение чуда! А ритуал, в котором монахи поили паломника вином через кости руки св. Блейза! Вы только представьте себе полумрак, освещенный трепещущим светом от десятков свечей, аромат цветов и пряных трав в вазах, латинские напевы монахов, и вино из серебряного кубка, которым тебя поят через руку скелета, наверняка еще и в драгоценном окладе! Тут действительно если и не исцелишься от какой-нибудь хвори, то душой точно воспрянешь.
Тем не менее, государственному аппарату движения души отдельно взятых человеческих единиц не были интересны совершенно. Государственный аппарат видел ситуацию так, что государству те деньги, которые паломники несут в церковь, нужнее. Не говоря о деньгах, которые уже находятся в церковных ларях. Я не хочу подвергать сомнению то, что и сам Кромвель, и его помощники, не говорю о короле, искренне ужасались «идолопоклонством» и «предрассудкам». Просто без твердого намерения Большого Гарри провести большую экспроприацию в свою пользу, никакого разгона монастырей бы не случилось, никакие волнения, с этим связанные, не произошли бы, и вообще история Англии пошла бы другим путем. Ведь, напомню, реформа монастырей (читай, разгон) была начата Гарри и кардиналом Волси задолго до того, как идеи Реформации кого-то в Англии масштабно заинтересовали.
Разумеется, издавна были в Англии свои собственные, доморощенные реформаторы, лолларды, но их девиз «когда Адам пахал, а Ева пряла, где был лорд?» как-то плохо подходил к той бюрократической системе, которую построили Тюдоры. Определенным образом система управления королевством под руководством Веселого Гарри очень даже эффективно исключила лордов в качестве промежуточного звена между королем и народом. И роль Кромвеля в этом процессе трудно переоценить. Король ставил задачи – Кромвель их выполнял.
Результатом стала невиданная прежде автономия управления, в которой государством стали управлять законы, а не прихоти и интересы королевских временщиков. Пусть за этой автономией стояли особенности короля, не любившего вдаваться в детали, но какая разница? Он ведь знал, что за ним придут к власти его малолетний сын, и не исключал возможности, что после сына корона увенчает его дочерей. Трагедия неожиданной смерти Артура и собственные неудачи с наследниками мужского пола сильно повлияли на мировоззрение короля. Ему нужна была система, способная к самоуправлению вне зависимости от того, кто сидит на троне.
Поэтому он не воспринял легко события Благодатного Паломничества, которые начались в 1536 году. Теперь уже известно, что это католическое восстание началось, возможно, действительно почти спонтанно, но очень быстро стало служить делу Белой Розы, оппозиции правящему дому. Началось-то оно как реакция на шок от методичного разгона монастырей, экспроприации их ценностей, уничтожения реликвий и необходимости перевоза костей предков в частные часовни. Это был культурный шок от ситуации, в которой ценности полутора тысячелетий вдруг перестали быть ценностями. Но потом… Потом Благодатное Паломничество стало последней в правлении Большого Гарри попыткой аристократии отстоять свое место на иерархической лестнице управления королевством.
Естественно, для Кромвеля, чье благополучие полностью было завязано на благополучии правящей династии, безопасность существующей системы и жизнь короля были истинной ценностью, за которую стоило сражаться, и сражаться эффективно. Трагической кульминацией в этом сражении стала судьба семейства Полей, ставленников аристократии на смену династии через брак Реджинальда Поля и принцессы Мэри Тюдор.
По сути, Реджинальд совершил чудовищное преступление, пожертвовав жизнями своих родичей… ради чего? Только ради своего тщеславия. Поля предупреждали со всех сторон, даже Танстелл, что своей книгой он подставляет под удар мать и братьев, так что он не мог не понимать, что делает. Но это его не остановило. Тем не менее, есть некоторые доказательства тому, что король был готов со своим старым протеже помириться – если бы не письмо Кромвеля к Полю, в котором тот не пожалел угроз, и которое напугало разоблачителя до икоты. Кромвелю вовсе не нужно было примирение короля Полем, он уже работал над планом того, как выкрасть Поля или просто убить. Это длинная история, которая тянулась несколько лет, с самого 1537 года, и которая занимала довольно много времени Кромвеля.
Вражда между Кромвелем и семейством Полей имела глубокие корни, уходящие еще в 1528 год, когда оба впервые встретились во дворце кардинала Волси и возненавидели друг друга с первого взгляда. Более поздние события, когда маркиз Экзетер, кузен Реджинальда Поля, пытался убить Кромвеля, ударив его кинжалом, симпатий последнего к этим заносчивым аристократам не прибавили. Впрочем, об этом инциденте шла речь только на уровне слухов, что-де спасла Кромвеля только вшитая в одежду пластина брони. Почему, из-за чего – непонятно. Экзетер, Поли и прочая старая аристократия не переносили Кромвеля на дух, это понятно, хотя и ничем не оправдано. Инициатива-то исходила от короля, а в исполнении Кромвель всегда руководствовался определенным чувством справедливости.
Таким образом, Томасу Кромвелю принадлежит центральная роль в расследовании запутанного (и, простите, на редкость бестолкового) заговора Белой Розы и ликвидации вождей и вдохновителей этого заговора.
Совершенно особенную роль Кромвель сыграл в истории с разрушением гробницы Томаса Бекета, что принесло в сокровищницу короля более двадцати упряжек ценностей, собранных там с 1220 года, когда гробница была спроектирована Лэнгтоном. В этом случае Кромвель предпринял попытку переписать историю. Отныне официально считалось, что архиепископ Томас Бекет просто стал жертвой случайного народного бунта, вдохновленного лоллардами. Так что гробница была разграблена подчистую, а кости Бекета сожжены по личному приказу Кромвеля.
Затем пришла очередь гробницы св. Свитана, второго после Бекета по степени уважаемости. Но здесь добыча оказалась невелика. Кто-то уже успел в предыдущие столетия заменить все драгоценные камни в гробнице на стекла. Кое-чем разжиться, все-таки, удалось, на сумму в полмиллиона фунтов на современные деньги – крест, подсвечники, чаши…
Это было варварство. Весь проект с разрушением старинных соборов, уничтожением с любовью собранных там украшений и предметов искусств был варварством. И рискну предположить, что чувство отвращения к происходящему в Англии 17 декабря 1538 года, когда папа объявил короля Англии еретиком, было более искренним, чем обычно.
А ссора с котолической церковью и Святейшим Престолом означала войну.
Вот чем были наполнены дни Большого Гарри и его генерала-викария в те самые дни, когда заботливый Кромвель стал подыскивать для своего короля новую королеву. В свете происходящего, мысль о том, что королевству нужен больше чем один преемник власти, выглядел вовсе не абсурдно. Напомню, что в те годы королю было всего 46 лет, и проект вовсе не выглядел абсурдно.
читать дальшеИнтерес же короля Генри к новой невесте проснулся, кажется, именно тогда, когда Франция и Испания заключили союз. Дело в том, что Анне Клевской предстояло, на пути в Англию, пересечь имперские владения, и стареющий любитель приключений с энтузиазмом предвкушал, каким головокружительным комбинациям по доставке прекрасной принцессы морем, в объятия благородного принца, ситуация давала возможность. Увы и ах, император Чарльз просто-напросто выписал для Анны Клевской пропуск, и ее путешествие сложилось комфортно и скучно. Не менее скучной оказалась и первая встреча невесты с женихом.
Какой бы ни была на самом деле Анна Клевская (а относительно ее личности легко найти массу совершенно противоречащих друг другу замечаний), ее союз со своеобразным английским королем оказался, в конечном итоге, ей на благо, но только ей. Король же нашел себя в смешной и унизительной ситуации, из которой выпутаться без серьезных травм для самолюбия ему помогло только четкое понимание физиологической подоплеки происходящего. Был ли он зол на архитектора, невольно построившего эту ситуацию? Несомненно. Кто бы не был. «Всё из-за тебя!!!», - кто из нас не выкрикнул это хотя бы раз в жизни.
Но утверждать, что жизненный путь Кромвеля сделал поворот в сторону плахи из-за этого неприятного инцидента – значит недооценивать и Кромвеля, и короля. Из инцидента-то они выбрались, и мгновенно о нем забыли, благо, король быстро нашел утешение по собственному выбору. Раздражение, возможно, где-то в душе и осталось, но не было при дворе Гарри ни одного человека, который за годы общения с королем не вызвал бы ни разу подобного раздражения. За одним исключением, пожалуй, но это не относится к данной истории.
Путь Кромвеля повернул в дурном направлении совсем по другой причине. Прекрасный исполнитель, Кромвель оказался паршивым стратегом, но, к сожалению, сам этого не понял. Его извиняет то, что в 1538 году в английском королевстве происходило много чего, требующего его внимания, и зачастую провести границу, где заканчивается выполнение приказа и начинается самодеятельность, было нелегко. Особенно в условиях, когда король самоустранялся от политики на долгие периоды времени.
А происходило в королевстве вот что.
Для начала, продолжалась религиозная реформа. Ни Большой Гарри, ни Кромвель, ни многие другие, участвующие в этом проекте, вовсе не были протестантами. Нет и нет. Католиками они были и католиками оставались, но эти люди умели разделять понятия веры и всего того, что вокруг этой веры накручено. Взять, например, паломничества. Мало было в Англии монастырей, которые остались бы в стороне от этого бизнеса – а именно бизнесом паломничество и было. Паломник надеялся за деньги купить искупление и заручиться высшей помощью, а монастыри ссыпали звонкую монету в свои сундуки и молились за страждущих с искренним чувством, подкрепленным качественными условиями проживания, которые монахам страждущие обеспечивали своими деньгами.
Казалось бы, все вовлеченные стороны в данной ситуации выигрывали. В конце концов, паломничество к какой-нибудь святыне настолько перетряхивало будни участников, что некоторые из них действительно исцелялись. Благо, набор святых помощников и покровителей был внушительным, от св. Клары, помогающей в случаях глазных болезней, до св. Антония Падуанского, помогающего потерявшим имущество. Только в одном бенедиктинском монастыре в Саффолке находились такие святыни (или «святыни»), как угли костра, на котором изжарили св. Лаврентия, срезанные ногти св. Эдмунда, перочинный ножик и сапоги, принадлежавшие св. Томасу Бекету, и «другие реликвии для дождя и против сорных трав». Неизвестно, поклонялись ли сапогам и ножику. Скорее всего, просто глазели, как мы сейчас глазеем на экспонаты в музеях.
Нет, люди, совершавшие паломничество ко всяким более или менее подозрительным святыням, не были ни глупыми, ни суеверными, ни легковерными.
Просто паломничества были одобренной причиной прервать монотонную череду дней, наполненных привычными заботами и тревогами. Мы стараемся каждый год съездить с той же целью в отпуск. Средневековый человек старался хотя бы раз в жизни съездить «в святые места», увидеть новых людей, оторваться от будней, почувствовать даже душевный трепет, которому в этих буднях места не было.
И почему бы нам, делающим анализ своей ауры и гадающим на компьютерах, не понять тех, кто с блестящими глазами рассказывал о 39 оживленных в Бромхолме частицей Истинного Креста умерших?
Да-да, я утверждаю, что степень веры в данное оживление было равно степени нашей веры в анализ своей ауры, но зато какой душевный подъем! Какое предвкушение чуда! А ритуал, в котором монахи поили паломника вином через кости руки св. Блейза! Вы только представьте себе полумрак, освещенный трепещущим светом от десятков свечей, аромат цветов и пряных трав в вазах, латинские напевы монахов, и вино из серебряного кубка, которым тебя поят через руку скелета, наверняка еще и в драгоценном окладе! Тут действительно если и не исцелишься от какой-нибудь хвори, то душой точно воспрянешь.
Тем не менее, государственному аппарату движения души отдельно взятых человеческих единиц не были интересны совершенно. Государственный аппарат видел ситуацию так, что государству те деньги, которые паломники несут в церковь, нужнее. Не говоря о деньгах, которые уже находятся в церковных ларях. Я не хочу подвергать сомнению то, что и сам Кромвель, и его помощники, не говорю о короле, искренне ужасались «идолопоклонством» и «предрассудкам». Просто без твердого намерения Большого Гарри провести большую экспроприацию в свою пользу, никакого разгона монастырей бы не случилось, никакие волнения, с этим связанные, не произошли бы, и вообще история Англии пошла бы другим путем. Ведь, напомню, реформа монастырей (читай, разгон) была начата Гарри и кардиналом Волси задолго до того, как идеи Реформации кого-то в Англии масштабно заинтересовали.
Разумеется, издавна были в Англии свои собственные, доморощенные реформаторы, лолларды, но их девиз «когда Адам пахал, а Ева пряла, где был лорд?» как-то плохо подходил к той бюрократической системе, которую построили Тюдоры. Определенным образом система управления королевством под руководством Веселого Гарри очень даже эффективно исключила лордов в качестве промежуточного звена между королем и народом. И роль Кромвеля в этом процессе трудно переоценить. Король ставил задачи – Кромвель их выполнял.
Результатом стала невиданная прежде автономия управления, в которой государством стали управлять законы, а не прихоти и интересы королевских временщиков. Пусть за этой автономией стояли особенности короля, не любившего вдаваться в детали, но какая разница? Он ведь знал, что за ним придут к власти его малолетний сын, и не исключал возможности, что после сына корона увенчает его дочерей. Трагедия неожиданной смерти Артура и собственные неудачи с наследниками мужского пола сильно повлияли на мировоззрение короля. Ему нужна была система, способная к самоуправлению вне зависимости от того, кто сидит на троне.
Поэтому он не воспринял легко события Благодатного Паломничества, которые начались в 1536 году. Теперь уже известно, что это католическое восстание началось, возможно, действительно почти спонтанно, но очень быстро стало служить делу Белой Розы, оппозиции правящему дому. Началось-то оно как реакция на шок от методичного разгона монастырей, экспроприации их ценностей, уничтожения реликвий и необходимости перевоза костей предков в частные часовни. Это был культурный шок от ситуации, в которой ценности полутора тысячелетий вдруг перестали быть ценностями. Но потом… Потом Благодатное Паломничество стало последней в правлении Большого Гарри попыткой аристократии отстоять свое место на иерархической лестнице управления королевством.
Естественно, для Кромвеля, чье благополучие полностью было завязано на благополучии правящей династии, безопасность существующей системы и жизнь короля были истинной ценностью, за которую стоило сражаться, и сражаться эффективно. Трагической кульминацией в этом сражении стала судьба семейства Полей, ставленников аристократии на смену династии через брак Реджинальда Поля и принцессы Мэри Тюдор.
По сути, Реджинальд совершил чудовищное преступление, пожертвовав жизнями своих родичей… ради чего? Только ради своего тщеславия. Поля предупреждали со всех сторон, даже Танстелл, что своей книгой он подставляет под удар мать и братьев, так что он не мог не понимать, что делает. Но это его не остановило. Тем не менее, есть некоторые доказательства тому, что король был готов со своим старым протеже помириться – если бы не письмо Кромвеля к Полю, в котором тот не пожалел угроз, и которое напугало разоблачителя до икоты. Кромвелю вовсе не нужно было примирение короля Полем, он уже работал над планом того, как выкрасть Поля или просто убить. Это длинная история, которая тянулась несколько лет, с самого 1537 года, и которая занимала довольно много времени Кромвеля.
Вражда между Кромвелем и семейством Полей имела глубокие корни, уходящие еще в 1528 год, когда оба впервые встретились во дворце кардинала Волси и возненавидели друг друга с первого взгляда. Более поздние события, когда маркиз Экзетер, кузен Реджинальда Поля, пытался убить Кромвеля, ударив его кинжалом, симпатий последнего к этим заносчивым аристократам не прибавили. Впрочем, об этом инциденте шла речь только на уровне слухов, что-де спасла Кромвеля только вшитая в одежду пластина брони. Почему, из-за чего – непонятно. Экзетер, Поли и прочая старая аристократия не переносили Кромвеля на дух, это понятно, хотя и ничем не оправдано. Инициатива-то исходила от короля, а в исполнении Кромвель всегда руководствовался определенным чувством справедливости.
Таким образом, Томасу Кромвелю принадлежит центральная роль в расследовании запутанного (и, простите, на редкость бестолкового) заговора Белой Розы и ликвидации вождей и вдохновителей этого заговора.
Совершенно особенную роль Кромвель сыграл в истории с разрушением гробницы Томаса Бекета, что принесло в сокровищницу короля более двадцати упряжек ценностей, собранных там с 1220 года, когда гробница была спроектирована Лэнгтоном. В этом случае Кромвель предпринял попытку переписать историю. Отныне официально считалось, что архиепископ Томас Бекет просто стал жертвой случайного народного бунта, вдохновленного лоллардами. Так что гробница была разграблена подчистую, а кости Бекета сожжены по личному приказу Кромвеля.
Затем пришла очередь гробницы св. Свитана, второго после Бекета по степени уважаемости. Но здесь добыча оказалась невелика. Кто-то уже успел в предыдущие столетия заменить все драгоценные камни в гробнице на стекла. Кое-чем разжиться, все-таки, удалось, на сумму в полмиллиона фунтов на современные деньги – крест, подсвечники, чаши…
Это было варварство. Весь проект с разрушением старинных соборов, уничтожением с любовью собранных там украшений и предметов искусств был варварством. И рискну предположить, что чувство отвращения к происходящему в Англии 17 декабря 1538 года, когда папа объявил короля Англии еретиком, было более искренним, чем обычно.
А ссора с котолической церковью и Святейшим Престолом означала войну.
Вот чем были наполнены дни Большого Гарри и его генерала-викария в те самые дни, когда заботливый Кромвель стал подыскивать для своего короля новую королеву. В свете происходящего, мысль о том, что королевству нужен больше чем один преемник власти, выглядел вовсе не абсурдно. Напомню, что в те годы королю было всего 46 лет, и проект вовсе не выглядел абсурдно.
@темы: Henry VIII
Нет, клапаны-то теперь ремонтируют, но выдержат ли они работу на ногах даже после ремонта? Ладно, буду решать проблемы по мере их образования. 
Анна Лотарингская
принцесса
мадам
графиня
детский портрет Кристины
Мэри де Бурбон
принцесса Мадлен
, но речь в данном случае о том, что снизу изображены немецкие PzKpfw V «Пантера». Жители города это заприметили и подняли большую бучу, а, между тем, исходное фото выглядит так:
Чистоты и порядка в душе. Мудрости принимать решения, которые не оскорбят вашу человечность.
