Do or die
Феномен успешного вторжения в истории Англии остаточно редок. Обобщая можно сказать, что такое успешное вторжение требовало сильной поддержки изнутри. В данном случае, широкую поддержку йоркистам невольно обеспечило само ланкастерианское правительство, принявшее неумное решение обратиться к карательным мерам вместо того, чтобы привлекать на свою сторону милостями. В январе 1460 года Джеймс Батлер, 5-й лорд Ормонд, граф Вилтшир, сделал рейд в Ньюбери, где арестовал всех, кто был повинен в симпатиях герцогу Йорку. Кого повесили, кого четвертовали, а с городом граф обошелся так, словно это была взятая с боем вражеская территория. Да что там - хуже, если сравнить, как Генри V по-рыцарски обходился со взятыми французскими крепостями.
читать дальшеКарательными экспедициями ланкастерианцев методично уничтожались мелкие городки, которые квалифицировались, как йоркистские, и в самом Лондоне достаточно была навлечь на себя малейшее подозрение, чтобы угодить на виселицу. Например, в январе 1460 года были схвачены девять горожан, знакомых с неким Роджером Невиллом (вряд ли даже принадлежавшим к «тем самым» Невиллам), им было предъявлено обвинение, что они собираются присоединиться к Варвику, и объявлен смертный приговор. Их повесили и обезглавили.
Проявившие так мало энтузиазма при Ладлоу, англичане начали недовольно шевелиться, и, разумеется, ждать освободителя. Каратель Джеймс Батлер это понял, и принял довольно скандальное решение. Отправившись после рейда на Ньюбери в Саутхемптон, граф конфисковал пять барок, объявив, что это делается в интересах королевства, погрузил на них практически все свое имущество, и отплыл «воевать с Варвиком». Только вот оказались эти барки в Голландии, где бравый граф и остался на время, отправив в Англию тех солдат, которые обеспечивали его безопасность во время плавания. Циркулировали «верные» слухи о том, что ожидается со дня на день высадка Варвика. Йорк тоже времени не терял, рассылая письма из Ирландии.
Разумеется, йоркистам было нужно скоординировать действия перед тем, как начать вторжение. Варвик получил известия из Ирландии от герцога Йорка весной 1460, и среагировал быстро. Он снарядил шесть лучших судов, набил их вооруженными до зубов отрядами, и отправился в Ирландию. Смысл его опасного визита к герцогу имел, скорее всего, своей целью продемонстрировать ирландцам, что за Йорком действительно стоят серьезные силы, и заодно обеспечить его боеспособными солдатами, на которых было можно положиться.
Вообразите расстояние от Кале до Ирландии. Расстояние, явно патрулируемое королевским флотом. Тем не менее, Варвик туда добрался в целости и сохранности, совершенно беспрепятственно. С Йорком они договорились, что в июне высадятся в Англии одновременно. Возвращаясь в Кале, Варвик захватил с собой и мать, графиню Салсбери, которая хотела быть в Кале вместе с сыном и мужем. К этому времени об операции Варвика узнали, и Экзетер, теперь снова лорд-адмирал, взял с собой тринадцать кораблей, и загородил отчаянному графу путь. Чего он не учел, так это той популярности, которой Варвик пользовался у моряков. Они просто отказались поднять против Варвика оружие. Все! Суда Варвика величаво продефилировали под самым носом Экзетера, и счастливо вернулись в Кале. Судьба любит храбрых. Варвику было 32 года в 1460-м.
Итак, Варвик был полностью готов к высадке, но его отчаянность и дерзость в военных операциях никак не исключали осторожности. Например, несмотря на постоянно поступающие из Кента послания, о том, что он – единственная защита и надежда, и что его ждут, Варвик все-таки отправил сначала в разведку своего дядюшку. Тот нашел состояние дел вполне удовлетворительным. Но Варвик, тем не менее, вовсе не собирался высаживаться в Кенте. Он высадился в том самом Сандвиче, откуда совсем недавно его люди украли Риверсов. Скорее всего, в Сандвиче у бравого графа были отличные осведомители.
Конечно, теперь там, после афронта с похищением, был усиленный гарнизон, который ланкастерианцы благоразумно составили из дезертиров Кале, сменивших господина при Ладлоу. Но этот факт скорее привлек Варвика, нежели остановил. Гарнизон не устоял перед напором Дингема и Вентлока, Сандвич был взят, Дингем остался в Сандвиче, а Вентлок привез в Кале инициаторов предательства, которых, без лишних церемоний, тут же на бережку и обезглавили.
Йоркисты не были бы йоркистами, если бы они пошли на войну без манефестов. На этот раз они отправили два: один – легату папы Коппини, другой – архиепископу Кентербери и народу Англии. В первом они подтверждали свою верность королю, во втором перечислялось очевидное, и впервые был сделан легкий выпад в сторону короля, то есть, его безразличия к делам королевства, коль скоро он дал проблемам разрастись вглубь и вширь. Тем не менее, во всех проблемах все-таки обвинялись плохие лорды. Впрочем, в этом манифесте главным было не «кто виноват», а то, что люди хотели услышать: что кто-то, сильный и могущественный, в курсе их тщательно перечисленных бед, и берет на себя наведение порядка, после которого снова будет все хорошо и правильно.
26 июня Варвик, Салсбери и Марч покинули Кале в сопровождении 2 000 воинов, пересекли канал, и высадились в Сандвиче. Их сопровождал лорд Одли-младший, который попал в плен после бездарной попытки Сомерсета-младшего искать помощи у французов, но, будучи в плену, благоразумно проникся идеями йоркистов.
Варвика встретили, как спасителя отечества, в буквальном смысле крестным ходом: сам архиепископ Кентерберийский нес крест. Армия направилась на Лондон через Кентербери, Рочестер, Дартфорт. «Капитаны» Кенерберри, Джон Фогге, Джон Скотт и Роберт Хорн, правильно оценили происходящее, и присоединились к йоркистам. По дороге к Варвику присоединились лорд Кобхэм, горожане, джентльмены, йомены со всего Юга. К Лондону подошла уже 20 000-я армия. Хотя лондонцы сильно не любили королеву, 27 июня совет олдерменов во главе с мэром приняли решение сохранить лояльность королю. Жест был хорош, но только горожане как-то не вдохновились, поэтому, когда назначенные оборонять город лорд Скейлс и лорд Хангерфорд прибыли в Лондон, мэр и олдермены встретили их с такой ледяной холодностью, что лорды предпочли просто запереться в Тауэре вместе с остальной ланкастерианской аристократией.
Варвик вежливо послал в Лондон парламентера испрашивать разрешения вступить в город. Несмотря не уговоры ланкастерских лордов отогнать йоркистов пушечным огнем, Лондон открыл перед ними ворота. И 2 июля 1460 года Варвик торжественно вступил в столицу королевства. Без боя. Не обошлось, конечно, и без обычных при таком стечении народа инцидентов: 13 человек из охраны епископа погибли, упав в толчее без возможности подняться из-за веса лат. Но дело это было настолько обычное, что настроение ни у кого не испортилось.
Процессия направилась к Сент-Полю, где Варвик поклялся на кресте Кентербери в верности королю. Таким образом, реноме отцов города совершенно не пострадало, потому что они тоже решили в пользу лояльности королю, а вовсе не дому Ланкастеров. Ланкастерианцы, и без того непопулярные в тот момент, вызвали среди горожан большое озлобление, потому что, из-за стен Тауэра, они ”fyre into the city and shot in smale gonnes and brende and hurte men and wymmen and chyldren in the streets”.
Это был первый случай в истории Лондона, когда пушки Тауэра были обращены против жителей. Кроме пушек, засевшие в Тауэре использовали то, что было напалмом того времени, «дикий огонь» - липкую смесь, вспыхивающую с новой силой, если на нее плеснуть водой. Об этом упоминается в монографии «London and the Wars of the Roses». К сожалению, не могу сказать, что входило в состав этой смеси.
Разумеется, олдермены Лондона не были ни за йоркистов, ни за ланкастериацев. Они просто хотели предотвратить беспорядки в своем городе. Поэтому в своей судьбе засевшие в Тауэре виноваты сами. Разъяренные горожане требовали мести, и олдермены собрали сначала по 5 фунтов, потом по 10 и еще раз по 10, чтобы оплатить лодочниками полную блокаду Тауэра со стороны Темзы.
Варвик в Лондоне засиживаться не стал, хотя туда и стягивались пэры-йоркисты со всей страны. Очевидно, он прекрасно знал, что король не поспешит в Лондон, обливаясь слезами радости от того, что его пришли спасать, а будет собирать войска и драться, потому что манифесты манифестами, но король оставался главой конкурирующего дома. Получив от Лондона заем в 1000 фунтов, Варвик отправился воевать. Королевская чета находилась в Ковентри на тот момент. В Лондоне на хозяйстве остался Салсбери с Кобхэмом и Вентлоком, а сам граф отправился на север. Салсбери, в первую очередь, плотно осадил Тауэр и начал его бомбардировку.
От Йорка, с которым было уговорено об одновременной высадке, все еще не было никаких известий. Варвик, архиепископ, епископ Невилль, дядюшки Варвика Фалконберг и Абергавенни, лорд Бурше, лорды Клинтон и Скроп из Болтона, епископы Или, Рочестера и Салсбери, легат Коппини, лорд Одли (бывший пленник), лорд Сэй (сын того самого ненавидимого в стране ланкастерианца), и приор Сент-Джона отправились в Нортхемптон, куда направлялись и войска короля. Королева с принцем остались в Ковентри, и им было велено действовать по обстоятельствам, ни в коем случае не появляясь в Нортхемптоне. Похоже, король, когда хотел, умел и командовать, и быть убедительным. С королем были Бэкингем, Шрюсбери (сын того самого героического Тальбота), Эгремонт, лорд Бьюмонт и Грей де Ратин.
Кстати, Варвик действительно был лоялен королю в тот период. Он делал все возможное, чтобы уклониться от боя, он трижды (!) посылал к королю людей с просьбой дать ему аудиенцию, чтобы объяснить свои действия, но их неизбежно заворачивали обратно. Причем отказ исходил отнюдь не от короля, а именно от его лордов. Наконец, Варвик атаковал. Перед боем войскам были даны четкие инструкцию не наносить вреда королю и простым солдатам, а сосредоточить попытки истребления на лордах, рыцарях и сквайрах - почерк расправ, которым будет потом отмечено царствование Эдварда IV. Всё было закончено за полчаса. Очевидно, битва продлилась бы гораздо дольше, если бы лорд Грей, увидев приближающегося графа Марча, не поднял бы неожиданно знамя Варвика, и не пропустил бы йоркистов в укрепление. Бэкингем, Шрюсбери, Эгремонт и Бьюмонт погибли.
А король? А король, как обычно, был оставлен в полном одиночестве в своей палатке. Похоже, такова была его судьба, что его вечно забывали на поле боя. В целом, со стороны короля погибли 300 человек, но очень большая их часть просто утонула в реке возле мельницы, когда бежала с поля боя.
граф м король
Это, кажется, почти стало обычаем, что брошенного короля находил Варвик, проявлял куртуазность и подтверждал верноподданические чувства. Точно так же получилось и в этот раз. Три дня было дано на отдых в Нортхемптоне, и в Лондон компания вернулась 16 июля. Король расположился во дворце епископа, потому что Тауэр, собственно, был занят. Правда, осажденным пришлось через 3 дня сдаться, потому что смысла в их действиях больше на было. Лорд Скейлс попытался ускользнуть на лодке в Венсминстер, но его заметила какая-то женщина, которая подняла тревогу. Его кинулись преследовать рыбаки, догнали, и, как водится в таких обстоятельствах, убили. Обнаженное тело лорда было кинуто во двор St Mary Overy, но Варвик не хотел никаких убийств, поэтому лорда хотя бы похоронили с почестями. Казнил Варвик только несколько перебежчиков, которые предали его при Ладлоу. Хоть какая-то месть за пережитое герцогиней Сесили.
Герцог Йорк высадился в Англии только в сентябре 1460 года, когда Варвик уже сделал за него всю работу. Очевидно, именно в этот момент прошел перелом в его сознании: уж очень удачно всё прошло, уж очень подходящими были обстоятельства для того, чтобы более или менее сдерживаемые амбиции прорвали плотину лояльности и самодисциплины. С другой стороны, одинаково возможно и то, что в сентябре 1460 года в Англию вернулся уже не тот деловой, но любезный человек, который бежал из-под Ладлоу. Говоря об исторических персонажах, не стоит игнорировать ту человеческую составляющую, которая стоит обычно за поступками рассматриваемых фигурантов. Йорк узнал от графини Салсбери о судьбе брошенной им на милость врагов семьи. Можно не сомневаться, что его сжигали стыд и раскаяние, ярость и жажда реванша.
В пользу того, что в душе герцога Йорка бушевала настоящая буря, говорят его странные маневры, при помощи которых он некоторое время уклонялся от встреч с женой. Герцогиня выехала из Лондона еще в середине сентября. Выехала она не домой, в Ладлоу, а в Саутварк, где осталась ожидать официальных распоряжений от герцога. Вызов в Херефорд пришел дня через три. Процессия герцогини была пышно оформлена, и с не меньшей помпой двинулся из Честера герцог. Только двинулся он в Лондон. Причем, пышность его продвижения была королевской, вплоть до того, что его меч несли перед ним на подушке. Более того, документы, подписанные герцогом Йорком 13 сентября 1460 года, не содержат, против обычной практики, упоминания года царствования короля Генри, но только календарную дату.
Не совсем понятно, в какой именно момент герцогская чета, наконеч, встретилась, но Жозефина Вилкинсон указывает, что в Лондон, как раз накануне открытия парламента, герцог и герцогиня прибыли вместе. То есть, леди Сесили вернулась из Лондона в Лондон через Саутварк и Херефорд.
Явившись в Лондон в сопровождении 500 человек личной гвардии, Йорк направился прямо в Вестминстер, промаршировал к королевскому трону, который был в тот момент свободен (король открыл парламент, и исчез проводить свое время в охоте и спортивных развлечениях), и положил на него руку. Шок, очевидно, был неописуемый, потому что никто, даже Варвик и Салсбери, понятия не имели о том, что у герцога на уме. Увидев реакцию лордов, вскочивших с мест, Ричард Йорк не посмел сделать следующий шаг: сесть на трон. Да это было и не нужно, заявка о претензии на корону была сделана. Архиепископ Кентерберийский указал ему, что герцог должен испросить аудиенцию у короля, согласно обычаю, на что Йорк грубо ответил, что «he did not know of any one in the Kingdom whom it did not rather behove to come to him”. Это была вполне определенно выраженная претензия на трон. Архиепископ немедленно покинул зал заседаний, и отправился в королю.
К своему счастью, король именно в тот момент в Лондоне отсутствовал, поэтому он не знал, что Йорк выбил двери в его палаты, и обосновался там.
Шок был одинаково силен и среди горожан, которые тут же узнали о происшедшем, и теперь с гневом вспоминали, сколько раз Йорк клялся в преданности королю, и среди лордов, которые действовали в искренней уверенности, что они делают благое дело для короля и королевства. Варвик явился вместе с братом Томасом к чрезмерно амбитному дядюшке, поругался с ним в пух и прах, но это ничего не изменило. 16 октября герцог Йорк предъявил палате лордов свое официальное требование трона, обосновывая его тем, что он является прямым потомком короля Генри III. Из писем Маргарет Пастон ее мужу известно, что это заявление вызвало много разговоров среди горожан, но никто не торопился сформировать никакого мнения.
Лорды же просто растерялись. Они попытались столкнуть решение вопроса королю – без успеха, судьям – но те отфутболили его обратно. Тогда палата лордов просто построила своего рода казуистические баррикады между собой и проблемой, как таковой. Они тщательно подсчитали, сколько раз Йорк присягал королю, подняли акты парламента с решение передать власть линии Ланкастеров, напомнили, что дед нынешнего короля получил признание права на царствование именно как потомок Генриха III. Увы, этот парламент был уже не тем парламентом, что в былые времена. Эти лорды даже не посмели напомнить Йорку, что парламент имеет право выбирать короля даже в обход геральдических законов. Впрочем, вполне может быть и так, что не было у них пыла защищать именно этого короля.
При создавшейся ситуации, как они могли утверждать, что линия Ланкастеров более достойна трона, чем линия Йорков? Никак. Ланкастеры дали стране пару-тройку великих государственных умов и воинов – и выродились.
Герцог Йорк отвел свои клятвы королю, утверждая, что получил от них освобождение от папы. Мог, кстати, и получить к тому времени, ведь папский легат, насмотревшийся на окружающуюся реальность, стал ярым йоркистом. В общем, все решил снова Варвик, явно дав Йорку понять, что поддерживать его королевские претензии он не станет. Поэтому 25 октября герцог согласился на компромисс, с которым согласился и король, ”in eschuyng of effusion of Christen blode, by good and sad deliberation and avyce had with all his Lordes Spirituelx and Temporelx”
Компромисс заключался в том, что Генрих останется королем до конца жизни, а после его смерти престол унаследует Йорк. Решение довольно двусмысленное: в 1460 году королю было всего 39 лет, а герцог был на 10 лет его старше. Причем, король вовсе не был больным задохликом. Почему герцог решил, что он его переживет? Далее, это решение полностью закрывало сыну короля, Эдварду, путь к трону, что вряд ли устраивало его мать в настоящем, и самого принца в будущем. А уж кто-кто, а Йорк к тому времени должен был бы понять, что с королевой шутки плохи. Но герцог весело кинулся принимать титулы Принца Уэльского, герцога Корнуэльского и графа Чеширского, и получать отсыпанные ему парламентом 10 000 марок годовых, из которых 3 500 были ассигнованы Эдварду, графу Марчу, а 1 500 Эдмунду, графу Рутленду. 31 октября герцог Йорк и его сыновья принесли в Сент-Поле вассальную клятву королю с условием, что тот будет придерживаться договора. Народ на улицах дружно славил короля... и Варвика. Не Йорка.
читать дальшеКарательными экспедициями ланкастерианцев методично уничтожались мелкие городки, которые квалифицировались, как йоркистские, и в самом Лондоне достаточно была навлечь на себя малейшее подозрение, чтобы угодить на виселицу. Например, в январе 1460 года были схвачены девять горожан, знакомых с неким Роджером Невиллом (вряд ли даже принадлежавшим к «тем самым» Невиллам), им было предъявлено обвинение, что они собираются присоединиться к Варвику, и объявлен смертный приговор. Их повесили и обезглавили.
Проявившие так мало энтузиазма при Ладлоу, англичане начали недовольно шевелиться, и, разумеется, ждать освободителя. Каратель Джеймс Батлер это понял, и принял довольно скандальное решение. Отправившись после рейда на Ньюбери в Саутхемптон, граф конфисковал пять барок, объявив, что это делается в интересах королевства, погрузил на них практически все свое имущество, и отплыл «воевать с Варвиком». Только вот оказались эти барки в Голландии, где бравый граф и остался на время, отправив в Англию тех солдат, которые обеспечивали его безопасность во время плавания. Циркулировали «верные» слухи о том, что ожидается со дня на день высадка Варвика. Йорк тоже времени не терял, рассылая письма из Ирландии.
Разумеется, йоркистам было нужно скоординировать действия перед тем, как начать вторжение. Варвик получил известия из Ирландии от герцога Йорка весной 1460, и среагировал быстро. Он снарядил шесть лучших судов, набил их вооруженными до зубов отрядами, и отправился в Ирландию. Смысл его опасного визита к герцогу имел, скорее всего, своей целью продемонстрировать ирландцам, что за Йорком действительно стоят серьезные силы, и заодно обеспечить его боеспособными солдатами, на которых было можно положиться.
Вообразите расстояние от Кале до Ирландии. Расстояние, явно патрулируемое королевским флотом. Тем не менее, Варвик туда добрался в целости и сохранности, совершенно беспрепятственно. С Йорком они договорились, что в июне высадятся в Англии одновременно. Возвращаясь в Кале, Варвик захватил с собой и мать, графиню Салсбери, которая хотела быть в Кале вместе с сыном и мужем. К этому времени об операции Варвика узнали, и Экзетер, теперь снова лорд-адмирал, взял с собой тринадцать кораблей, и загородил отчаянному графу путь. Чего он не учел, так это той популярности, которой Варвик пользовался у моряков. Они просто отказались поднять против Варвика оружие. Все! Суда Варвика величаво продефилировали под самым носом Экзетера, и счастливо вернулись в Кале. Судьба любит храбрых. Варвику было 32 года в 1460-м.
Итак, Варвик был полностью готов к высадке, но его отчаянность и дерзость в военных операциях никак не исключали осторожности. Например, несмотря на постоянно поступающие из Кента послания, о том, что он – единственная защита и надежда, и что его ждут, Варвик все-таки отправил сначала в разведку своего дядюшку. Тот нашел состояние дел вполне удовлетворительным. Но Варвик, тем не менее, вовсе не собирался высаживаться в Кенте. Он высадился в том самом Сандвиче, откуда совсем недавно его люди украли Риверсов. Скорее всего, в Сандвиче у бравого графа были отличные осведомители.
Конечно, теперь там, после афронта с похищением, был усиленный гарнизон, который ланкастерианцы благоразумно составили из дезертиров Кале, сменивших господина при Ладлоу. Но этот факт скорее привлек Варвика, нежели остановил. Гарнизон не устоял перед напором Дингема и Вентлока, Сандвич был взят, Дингем остался в Сандвиче, а Вентлок привез в Кале инициаторов предательства, которых, без лишних церемоний, тут же на бережку и обезглавили.
Йоркисты не были бы йоркистами, если бы они пошли на войну без манефестов. На этот раз они отправили два: один – легату папы Коппини, другой – архиепископу Кентербери и народу Англии. В первом они подтверждали свою верность королю, во втором перечислялось очевидное, и впервые был сделан легкий выпад в сторону короля, то есть, его безразличия к делам королевства, коль скоро он дал проблемам разрастись вглубь и вширь. Тем не менее, во всех проблемах все-таки обвинялись плохие лорды. Впрочем, в этом манифесте главным было не «кто виноват», а то, что люди хотели услышать: что кто-то, сильный и могущественный, в курсе их тщательно перечисленных бед, и берет на себя наведение порядка, после которого снова будет все хорошо и правильно.
26 июня Варвик, Салсбери и Марч покинули Кале в сопровождении 2 000 воинов, пересекли канал, и высадились в Сандвиче. Их сопровождал лорд Одли-младший, который попал в плен после бездарной попытки Сомерсета-младшего искать помощи у французов, но, будучи в плену, благоразумно проникся идеями йоркистов.
Варвика встретили, как спасителя отечества, в буквальном смысле крестным ходом: сам архиепископ Кентерберийский нес крест. Армия направилась на Лондон через Кентербери, Рочестер, Дартфорт. «Капитаны» Кенерберри, Джон Фогге, Джон Скотт и Роберт Хорн, правильно оценили происходящее, и присоединились к йоркистам. По дороге к Варвику присоединились лорд Кобхэм, горожане, джентльмены, йомены со всего Юга. К Лондону подошла уже 20 000-я армия. Хотя лондонцы сильно не любили королеву, 27 июня совет олдерменов во главе с мэром приняли решение сохранить лояльность королю. Жест был хорош, но только горожане как-то не вдохновились, поэтому, когда назначенные оборонять город лорд Скейлс и лорд Хангерфорд прибыли в Лондон, мэр и олдермены встретили их с такой ледяной холодностью, что лорды предпочли просто запереться в Тауэре вместе с остальной ланкастерианской аристократией.
Варвик вежливо послал в Лондон парламентера испрашивать разрешения вступить в город. Несмотря не уговоры ланкастерских лордов отогнать йоркистов пушечным огнем, Лондон открыл перед ними ворота. И 2 июля 1460 года Варвик торжественно вступил в столицу королевства. Без боя. Не обошлось, конечно, и без обычных при таком стечении народа инцидентов: 13 человек из охраны епископа погибли, упав в толчее без возможности подняться из-за веса лат. Но дело это было настолько обычное, что настроение ни у кого не испортилось.
Процессия направилась к Сент-Полю, где Варвик поклялся на кресте Кентербери в верности королю. Таким образом, реноме отцов города совершенно не пострадало, потому что они тоже решили в пользу лояльности королю, а вовсе не дому Ланкастеров. Ланкастерианцы, и без того непопулярные в тот момент, вызвали среди горожан большое озлобление, потому что, из-за стен Тауэра, они ”fyre into the city and shot in smale gonnes and brende and hurte men and wymmen and chyldren in the streets”.
Это был первый случай в истории Лондона, когда пушки Тауэра были обращены против жителей. Кроме пушек, засевшие в Тауэре использовали то, что было напалмом того времени, «дикий огонь» - липкую смесь, вспыхивающую с новой силой, если на нее плеснуть водой. Об этом упоминается в монографии «London and the Wars of the Roses». К сожалению, не могу сказать, что входило в состав этой смеси.
Разумеется, олдермены Лондона не были ни за йоркистов, ни за ланкастериацев. Они просто хотели предотвратить беспорядки в своем городе. Поэтому в своей судьбе засевшие в Тауэре виноваты сами. Разъяренные горожане требовали мести, и олдермены собрали сначала по 5 фунтов, потом по 10 и еще раз по 10, чтобы оплатить лодочниками полную блокаду Тауэра со стороны Темзы.
Варвик в Лондоне засиживаться не стал, хотя туда и стягивались пэры-йоркисты со всей страны. Очевидно, он прекрасно знал, что король не поспешит в Лондон, обливаясь слезами радости от того, что его пришли спасать, а будет собирать войска и драться, потому что манифесты манифестами, но король оставался главой конкурирующего дома. Получив от Лондона заем в 1000 фунтов, Варвик отправился воевать. Королевская чета находилась в Ковентри на тот момент. В Лондоне на хозяйстве остался Салсбери с Кобхэмом и Вентлоком, а сам граф отправился на север. Салсбери, в первую очередь, плотно осадил Тауэр и начал его бомбардировку.
От Йорка, с которым было уговорено об одновременной высадке, все еще не было никаких известий. Варвик, архиепископ, епископ Невилль, дядюшки Варвика Фалконберг и Абергавенни, лорд Бурше, лорды Клинтон и Скроп из Болтона, епископы Или, Рочестера и Салсбери, легат Коппини, лорд Одли (бывший пленник), лорд Сэй (сын того самого ненавидимого в стране ланкастерианца), и приор Сент-Джона отправились в Нортхемптон, куда направлялись и войска короля. Королева с принцем остались в Ковентри, и им было велено действовать по обстоятельствам, ни в коем случае не появляясь в Нортхемптоне. Похоже, король, когда хотел, умел и командовать, и быть убедительным. С королем были Бэкингем, Шрюсбери (сын того самого героического Тальбота), Эгремонт, лорд Бьюмонт и Грей де Ратин.
Кстати, Варвик действительно был лоялен королю в тот период. Он делал все возможное, чтобы уклониться от боя, он трижды (!) посылал к королю людей с просьбой дать ему аудиенцию, чтобы объяснить свои действия, но их неизбежно заворачивали обратно. Причем отказ исходил отнюдь не от короля, а именно от его лордов. Наконец, Варвик атаковал. Перед боем войскам были даны четкие инструкцию не наносить вреда королю и простым солдатам, а сосредоточить попытки истребления на лордах, рыцарях и сквайрах - почерк расправ, которым будет потом отмечено царствование Эдварда IV. Всё было закончено за полчаса. Очевидно, битва продлилась бы гораздо дольше, если бы лорд Грей, увидев приближающегося графа Марча, не поднял бы неожиданно знамя Варвика, и не пропустил бы йоркистов в укрепление. Бэкингем, Шрюсбери, Эгремонт и Бьюмонт погибли.
А король? А король, как обычно, был оставлен в полном одиночестве в своей палатке. Похоже, такова была его судьба, что его вечно забывали на поле боя. В целом, со стороны короля погибли 300 человек, но очень большая их часть просто утонула в реке возле мельницы, когда бежала с поля боя.
граф м корольЭто, кажется, почти стало обычаем, что брошенного короля находил Варвик, проявлял куртуазность и подтверждал верноподданические чувства. Точно так же получилось и в этот раз. Три дня было дано на отдых в Нортхемптоне, и в Лондон компания вернулась 16 июля. Король расположился во дворце епископа, потому что Тауэр, собственно, был занят. Правда, осажденным пришлось через 3 дня сдаться, потому что смысла в их действиях больше на было. Лорд Скейлс попытался ускользнуть на лодке в Венсминстер, но его заметила какая-то женщина, которая подняла тревогу. Его кинулись преследовать рыбаки, догнали, и, как водится в таких обстоятельствах, убили. Обнаженное тело лорда было кинуто во двор St Mary Overy, но Варвик не хотел никаких убийств, поэтому лорда хотя бы похоронили с почестями. Казнил Варвик только несколько перебежчиков, которые предали его при Ладлоу. Хоть какая-то месть за пережитое герцогиней Сесили.
Герцог Йорк высадился в Англии только в сентябре 1460 года, когда Варвик уже сделал за него всю работу. Очевидно, именно в этот момент прошел перелом в его сознании: уж очень удачно всё прошло, уж очень подходящими были обстоятельства для того, чтобы более или менее сдерживаемые амбиции прорвали плотину лояльности и самодисциплины. С другой стороны, одинаково возможно и то, что в сентябре 1460 года в Англию вернулся уже не тот деловой, но любезный человек, который бежал из-под Ладлоу. Говоря об исторических персонажах, не стоит игнорировать ту человеческую составляющую, которая стоит обычно за поступками рассматриваемых фигурантов. Йорк узнал от графини Салсбери о судьбе брошенной им на милость врагов семьи. Можно не сомневаться, что его сжигали стыд и раскаяние, ярость и жажда реванша.
В пользу того, что в душе герцога Йорка бушевала настоящая буря, говорят его странные маневры, при помощи которых он некоторое время уклонялся от встреч с женой. Герцогиня выехала из Лондона еще в середине сентября. Выехала она не домой, в Ладлоу, а в Саутварк, где осталась ожидать официальных распоряжений от герцога. Вызов в Херефорд пришел дня через три. Процессия герцогини была пышно оформлена, и с не меньшей помпой двинулся из Честера герцог. Только двинулся он в Лондон. Причем, пышность его продвижения была королевской, вплоть до того, что его меч несли перед ним на подушке. Более того, документы, подписанные герцогом Йорком 13 сентября 1460 года, не содержат, против обычной практики, упоминания года царствования короля Генри, но только календарную дату.
Не совсем понятно, в какой именно момент герцогская чета, наконеч, встретилась, но Жозефина Вилкинсон указывает, что в Лондон, как раз накануне открытия парламента, герцог и герцогиня прибыли вместе. То есть, леди Сесили вернулась из Лондона в Лондон через Саутварк и Херефорд.
Явившись в Лондон в сопровождении 500 человек личной гвардии, Йорк направился прямо в Вестминстер, промаршировал к королевскому трону, который был в тот момент свободен (король открыл парламент, и исчез проводить свое время в охоте и спортивных развлечениях), и положил на него руку. Шок, очевидно, был неописуемый, потому что никто, даже Варвик и Салсбери, понятия не имели о том, что у герцога на уме. Увидев реакцию лордов, вскочивших с мест, Ричард Йорк не посмел сделать следующий шаг: сесть на трон. Да это было и не нужно, заявка о претензии на корону была сделана. Архиепископ Кентерберийский указал ему, что герцог должен испросить аудиенцию у короля, согласно обычаю, на что Йорк грубо ответил, что «he did not know of any one in the Kingdom whom it did not rather behove to come to him”. Это была вполне определенно выраженная претензия на трон. Архиепископ немедленно покинул зал заседаний, и отправился в королю.
К своему счастью, король именно в тот момент в Лондоне отсутствовал, поэтому он не знал, что Йорк выбил двери в его палаты, и обосновался там.
Шок был одинаково силен и среди горожан, которые тут же узнали о происшедшем, и теперь с гневом вспоминали, сколько раз Йорк клялся в преданности королю, и среди лордов, которые действовали в искренней уверенности, что они делают благое дело для короля и королевства. Варвик явился вместе с братом Томасом к чрезмерно амбитному дядюшке, поругался с ним в пух и прах, но это ничего не изменило. 16 октября герцог Йорк предъявил палате лордов свое официальное требование трона, обосновывая его тем, что он является прямым потомком короля Генри III. Из писем Маргарет Пастон ее мужу известно, что это заявление вызвало много разговоров среди горожан, но никто не торопился сформировать никакого мнения.
Лорды же просто растерялись. Они попытались столкнуть решение вопроса королю – без успеха, судьям – но те отфутболили его обратно. Тогда палата лордов просто построила своего рода казуистические баррикады между собой и проблемой, как таковой. Они тщательно подсчитали, сколько раз Йорк присягал королю, подняли акты парламента с решение передать власть линии Ланкастеров, напомнили, что дед нынешнего короля получил признание права на царствование именно как потомок Генриха III. Увы, этот парламент был уже не тем парламентом, что в былые времена. Эти лорды даже не посмели напомнить Йорку, что парламент имеет право выбирать короля даже в обход геральдических законов. Впрочем, вполне может быть и так, что не было у них пыла защищать именно этого короля.
При создавшейся ситуации, как они могли утверждать, что линия Ланкастеров более достойна трона, чем линия Йорков? Никак. Ланкастеры дали стране пару-тройку великих государственных умов и воинов – и выродились.
Герцог Йорк отвел свои клятвы королю, утверждая, что получил от них освобождение от папы. Мог, кстати, и получить к тому времени, ведь папский легат, насмотревшийся на окружающуюся реальность, стал ярым йоркистом. В общем, все решил снова Варвик, явно дав Йорку понять, что поддерживать его королевские претензии он не станет. Поэтому 25 октября герцог согласился на компромисс, с которым согласился и король, ”in eschuyng of effusion of Christen blode, by good and sad deliberation and avyce had with all his Lordes Spirituelx and Temporelx”
Компромисс заключался в том, что Генрих останется королем до конца жизни, а после его смерти престол унаследует Йорк. Решение довольно двусмысленное: в 1460 году королю было всего 39 лет, а герцог был на 10 лет его старше. Причем, король вовсе не был больным задохликом. Почему герцог решил, что он его переживет? Далее, это решение полностью закрывало сыну короля, Эдварду, путь к трону, что вряд ли устраивало его мать в настоящем, и самого принца в будущем. А уж кто-кто, а Йорк к тому времени должен был бы понять, что с королевой шутки плохи. Но герцог весело кинулся принимать титулы Принца Уэльского, герцога Корнуэльского и графа Чеширского, и получать отсыпанные ему парламентом 10 000 марок годовых, из которых 3 500 были ассигнованы Эдварду, графу Марчу, а 1 500 Эдмунду, графу Рутленду. 31 октября герцог Йорк и его сыновья принесли в Сент-Поле вассальную клятву королю с условием, что тот будет придерживаться договора. Народ на улицах дружно славил короля... и Варвика. Не Йорка.
@темы: Edward IV
покаяние леди Элеанор
леди Алис
Йорк и Сомерсет
Ричард Невилл, граф Варвик
Филипп Добрый
Ладлоу
когда-то замок Фальстолфа был шедевром комфорта, где уже тогда были ватерклозеты, и в покои подавалась вода из водопровода
де Брезе в середине 
