Do or die
Надо сказать, что Гайднер не вызывал у Ватсона симпатии уже до того, как они встретились. Для начала, учёный муж согласился в принципе встретиться с доктором только после того, как тот проштудирует его труд о Ричарде. А когда Ватсон к этому штудированию приступил, он не мог не поразиться самым неприятным образом главной мысли, от которой Гайднер отталкивается: нет дыма без огня.
читать дальшеВ принципе, Гайднер не был ни недоучкой, ни шарлатаном. Он был известным и энергичным историком, издавшим полезнейшие письма семейства Пастонов и письма времён ранних Тюдоров. Но в случае с Ричардом Третьим он был заметно пристрастен.
Несмотря на утверждение Гайднера о том, что он скрупулёзно изучил мельчайшие факты биографии Ричарда, он сам признавал, что современных Ричарду фактических материалов чрезвычайно мало. Поэтому он обратился к тому, что можно вежливо назвать «традицией». «Скудность источников того времени и предубеждённость авторитетов должны быть признаны в качестве оснований для критического отношения к отдельным фактам, но они не ослабляют выводов – к которым приходят Шекспир и традиционное суждение – что Ричард был жесток и бесчеловечен сверх границ даже по меркам своего времени».
В общем и целом, точку зрения Гайднера можно свести к следующему: «Сложившийся, традиционный взгляд на Ричарда Третьего ни в коем случае не был создан для удовлетворения чьего-то интереса. Напротив, я должен заявить, что детальное изучение фактов из жизни Ричарда убеждают меня в правильности портрета, созданного Мором и Шекспиром».
Доктор Ватсон, уже знакомый с анализом и работы Мора, и пьес Шекспира, чувствует нарастающее раздражение и бурчит: «ага, информация из вторых рук, замаскированная под историю», но решает идти до конца в изучении явно альтернативной точки зрения на личность и дела Ричарда. Тем не менее, его неприятно поражает упорство, с которым Гайднер цепляется за Мора и Шекспира, признавая при этом, что в работе Мора много ошибок, и текст вообще «смело раскрашен». Что касается Шекспира, то Гайднер сдержанно пишет, что у Великого Барда есть, конечно, в пьесах «несколько мелких ошибок», но, тем не менее, его мнением пренебрегать нельзя.
Гайднер также расценивает Мортона как заслуживающий доверия источник, потому что тот был свидетелем событий, описываемых Мором. Да, беспристрастным Мортона назвать нельзя, но он, тем не менее, наверняка обладал честностью государственного лица. Очевидно, в той же мере, как и сам Гайднер, который честно фиксирует, что Кларенс говорил направо и налево о том, что Эдвард Четвёртый – бастард, при этом автоматически черня репутацию своей матери. Но оправдывает его, что эти слова были «очевидно, не более, чем спонтанным взрывом в минуту гнева». Но вот если Ричард говорил что-то в этом роде (а Гайднер верил, что говорил, потому что так написал историк Генри Тюдора, Полидор Виргил), то это было «бесчестным политическим вымыслом, придуманным сыном с полным безразличием к репутации матери».
Ватсон знает, что относительно Виргила Маркем и Гайднер спорили давно. По мнению Гайднера, все подозрения в пристрастности Виргила снимаются тем, что его труд был опубликован только в 1534 году. Его работодатель был к тому времени давно мёртв, а сам Виргил был уважаемым историком, проинтервьюировавшим для работы «всех известных личностей». Маркем напоминает, что Виргил прибыл в Англию только в 1502 или 1503 году, и был прикормлен Тюдорами. Ему платили Тюдоры. Более того, современники Виргила обвиняли его в том, что он просто сжёг документы, которые могли опровергнуть его сочинения. Наконец, его книга была посвящена Генриху Восьмому. Какой беспристрастности к Ричарду Третьему можно ожидать от Виргила в данных обстоятельствах?!
Доктора Ватсона озадачил пассаж Гайднера относительно смерти сына Генриха Шестого, принца Эдварда: «Согласно утверждению более поздних времён, Ричард лишил блеска свою славу, которую он обрёл в тот день, хладнокровно убив после битвы Эдварда, принца Уэльского, сына Генриха Шестого… Можно подвергать эту историю сомнению, как не вполне современную и основывающуюся на шатких фактах; тем не менее, она не может быть абсолютно вымышленной». По мнению, Гайднера, «не выглядит невероятным», что принц Эдвард был убит уже после битвы, и что Ричард собственноручно убрал ещё одну ланкастерианскую угрозу Эдварду Четвёртому.
Тем не менее, Ватсон прекрасно помнил, что только один историк вообще упомянул, что Ричард хотя бы присутствовал при убийстве, и никто его в этом убийстве не обвинял. Тем не менее, Гайднер продолжает муссировать неизвестно на чём базирующееся обвинение, хотя и в осторожных выражениях типа «если смерть принца Эдварда можно отнести к Ричарду». И делает вывод, что «это стало первым из длинного листа преступлений, каждое из которых само по себе недостаточно доказуемо, но, рассматриваемые вместе, придают большую достоверность друг другу. Я заявляю, что не считаю невозможным, что Ричард стал убийцей в девятнадцать».
Ватсон находит логику Гайднера достаточно странной. По ней выходит, что если Ричард убил принца Эдварда, то он же убил и принцев-из-Башни. И если он убил принцев-из-Башни, то он повинен и в смерти принца Эдварда. То есть, Гайднер использует одно недоказанное преступление в качестве доказательства для всех других, что довольно странно. Причём, Гайднер чёрным по белому пишет, что никаких убедительных доказательств виновности Ричарда нет, и на одном дыхании продолжает, что «традиция» говорит, что он был виновен, а значит, он был виновен, потому что нет «традиции», говорящей об обратном.
Доктор отмечает попытки Гайднера быть объективным. Гайднер признает за Ричардом, что «похоже, как король, он заботился о благосостоянии страны, издавал хорошие законы, прекратил практику вымогательств, отклонив подарки нескольких городов и заявив, что предпочтёт владеть сердцами своих подданных, а не их деньгами. Его щедрость была особенно видна в отношении к религиозным организациям».
Тем не менее, продолжение книги Гайднера уходит на утверждения, что все хорошие деяния Ричарда – это просто попытки «умилостивить Бога», а на самом деле он был лицемерным тираном и убийцей.
@темы: Richard III
Маркем в молодости
Кроме нас, конечно.
:aa
– вообще не мимими. Жестокий фильм… хрен знает о чём. Типа, о вреде мести и самосуда. Но одолела серии четыре. 
