Do or die
О том, насколько всерьёз Эдвард IV собирался воевать с Францией, спорят до сих пор. Насколько мне удалось проследить, все сомнения растут из высказанного после того, как кампания закончилась, Филиппом де Коммином мнения. Де Коммин сам обосновывал это мнение не фактами, а собственным пониманием характера Эдварда, темперамент которого он считал неподходящим для длительных усилий – слишком велика была, по вердикту де Коммина, страсть английского короля к удовольствиям и лёгкой жизни.
де Комминн
читать дальшеНасколько можно верить этому вельможе, сначала пригретому при бургундском дворе и затем перебежавшему к французам, как раз в начале 1470-х? То, что де Комминн встречал Эдварда дважды (во время изгнания и после заключения мира с французами), вовсе не делает его авторитетом в суждениях о характере английского короля. Тем более, если принять во внимание личность самого де Коммина.
Нет, Эдвард действительно решил всерьёз воевать с Францией. Он, собственно, решил всё про эту войну ещё в тот далёкий год, когда к недоумению всего христианского мира женился не на французской принцессе, а на английской ланкастерианской вдове с родственными связями в Бургундии. У него была мечта, и эта мечта вела его от одних мучительных переговоров с бургундцами к другим.
Кто сказал, что Эдвард не был способен на длительные усилия? Он осаждал своими предложениями бургундцев более десяти лет! Не будучи по характеру ни склонным к всепрощению, ни безразличным к своей чести, он стоически отмахивался от провалов своей дипломатии и бил в одну точку. Он точно знал, что именно он хочет выкрутить у судьбы, которая была к нему явно расположена. Уже сам масштаб инвазии говорит о том, что планировалась не лёгкая летняя прогулочка по континенту.
Во всяком случае, Луи Французский вовсе не был склонен недооценивать Эдварда. Защитные сооружения он стал строить сразу, как только получил сведения о мобилизации английской армии, в конце 1474 года. Хотя, судя по тому, что миланские дипломаты, присутствовавшие в Англии персонально, ещё в марте 1475 года не могли сказать определенно, собираются англичане действительно вторгнуться во Францию или нет, и сам король, и активно собирающиеся воевать аристократы и придворные на весь свет о своих намерениях не кричали.
Если не считать того, что в августе 1474 года во Францию официально послали герольда с требованием вернуть Англии Нормандию и Гасконь под угрозой объявления войны. Но одновременно с появлением герольда в Париже, начали активно циркулировать слухи о том, что подоплёкой требования является желание Эдварда выдать свою старшую дочь за дофина, а что до войны, так в случае успеха Англия готова заключить с Францией союз против Бургундии. В общем, очень интересная ситуация: формальное объявление войны, по сути, но удачно замаскированное.
Король Эдди настолько искуссно пользовался своей репутацией любителя лёгкой жизни, что невольно возникает подозрение, кем именно эта репутация была создана и в каких целях. Серьёзно, ведь только в наше время, не склонное преклоняться перед авторитетами, историки стали присматриваться к Эдварду всерьёз – а есть ли какие-то фактические основания для репутации весёлого и добродушного повесы, которой он был знаменит?
Но как бы тщательно ни готовился Эдвард к войне, в его плане слишком большое место занимала Бургундия. Похоже на то, что англичане вовсе не собирались копировать метод Генри Пятого, с методичным осаждением крепостей и реорганизацией администрацией завоёванных территорий. Скорее всего, он собирался сделать именно то, о чём объявлял французскому королю – отобрать Нормандию и Гасконь. И для такого рейда ему действительно была необходима армия бургундцев.
Почему же Эдвард не учёл особенности характера Шарля Бургундского, которого он должен бы был уже неплохо к тому времени изучить? Возможно, репутация бургундской армии имела к этому «слепому пятну» какое-то отношение. Во всяком случае, Эдвард просто не мог не знать о политических амбициях супруга своей сестры. Просто ему и в голову не приходило, что прославленную бургундскую армию кто-то может победить!
Но именно это случилось 13 ноября 1474 года при Эрикуре. Более того, герцог Шарль завис в осаде маленького Нейсса, который, к его бешенству, всё никак не сдавался. Джон Мортон, в январе 1475 года вернувшийся оттуда, употребил слово «одержимость», но скорее всего это было уязвлённое самолюбие. Немного подумав, Эдвард отправил в марте своего секретаря Уильяма Хатклиффа к сестре Маргарет, с просьбой достучаться до разума супруга. Но то ли умная герцогиня благоразумно не стала вмешиваться в безнадёжное дело, то ли достукиваться было не до чего. Шарль продолжал сидеть под Нейссом. Даже Риверс, лично знавший Шарля, не смог его оттуда вытащить. Делу невольно помог сам Луи Французский, вдруг решивший, что теперь самое время откусить у бургундца Пикардию и часть долины Сомма.
Но Шарль Бургундский опомнился только к середине июня, когда англичане уже переправлялись в Кале. Опомнился, чтобы обнаружить, сколько ресурсов уничтожила эта глупая осада. Хотя… кто его знает, Шарля. Не зря же умница Варвик в своё время возненавидел этого типа от всей души. Говорили, что он встретился с Эдвардом только в сопровождении своего частного эскорта потому, что не хотел показывать союзнику, насколько потрёпана его армия. Но некоторые подозревали, что потрёпанность армии бургундцев не была столь уж драматичной, просто Шарль уже в тот момент действовал согласно своему собственному плану, в который не входили активные действия против Франции.
Вполне возможно, также, что Эдвард, со своей стороны, к моменту высадки в Кале уже неплохо понимал, что на Шарля надежда плоха. Что бы там ни было, но жена герцога не могла не намекнуть брату о грядущих неприятностях. Поэтому-то Эдвард и высадился именно в Кале, хотя бургундцы настаивали на Нормандии (где англичан ждали бы французы, как выяснилось позже). Но отменить вторжение он просто не мог. Во-первых, огромные деньги были уже потрачены. Во-вторых, пропаганда войны сделала своё дело, и объявление о внезапной демобилизации (читай, увольнении с работы) могло и мятеж вызвать. Не говоря о том, что в такой ситуации Эдвард мгновенно получил бы репутацию лузера, а для короля такая репутация убийственна в буквальном смысле слова.
Но соломку на случай падения Эдвард всё-таки себе подстелил, что тоже говорит против мифа о легкомысленном пофигисте. Тот же де Комминн упоминает, что перед самой инвазией к Луи Французскому явился герольд Ордена Подвязки с формальным требованием сдать французское королевство королю Англии и Франции. На что Луи душевно предложил подумать, а нужна ли королю Англии такая докука? Не лучше ли договориться? Если верить де Комминну, то герольд согласился, что о договоре можно подумать. Разумеется, как справедливо отмечает Росс, герольд не мог согласиться ни на что, не имея инструкций. Значит, инструкции начать переговоры были ему даны. Известно, что Луи послал своих людей для неофициальных переговоров к Джону Говарду и Томасу Стэнли. Так что полез Эдвард во Францию вовсе не очертя голову.
де Комминнчитать дальшеНасколько можно верить этому вельможе, сначала пригретому при бургундском дворе и затем перебежавшему к французам, как раз в начале 1470-х? То, что де Комминн встречал Эдварда дважды (во время изгнания и после заключения мира с французами), вовсе не делает его авторитетом в суждениях о характере английского короля. Тем более, если принять во внимание личность самого де Коммина.
Нет, Эдвард действительно решил всерьёз воевать с Францией. Он, собственно, решил всё про эту войну ещё в тот далёкий год, когда к недоумению всего христианского мира женился не на французской принцессе, а на английской ланкастерианской вдове с родственными связями в Бургундии. У него была мечта, и эта мечта вела его от одних мучительных переговоров с бургундцами к другим.
Кто сказал, что Эдвард не был способен на длительные усилия? Он осаждал своими предложениями бургундцев более десяти лет! Не будучи по характеру ни склонным к всепрощению, ни безразличным к своей чести, он стоически отмахивался от провалов своей дипломатии и бил в одну точку. Он точно знал, что именно он хочет выкрутить у судьбы, которая была к нему явно расположена. Уже сам масштаб инвазии говорит о том, что планировалась не лёгкая летняя прогулочка по континенту.
Во всяком случае, Луи Французский вовсе не был склонен недооценивать Эдварда. Защитные сооружения он стал строить сразу, как только получил сведения о мобилизации английской армии, в конце 1474 года. Хотя, судя по тому, что миланские дипломаты, присутствовавшие в Англии персонально, ещё в марте 1475 года не могли сказать определенно, собираются англичане действительно вторгнуться во Францию или нет, и сам король, и активно собирающиеся воевать аристократы и придворные на весь свет о своих намерениях не кричали.
Если не считать того, что в августе 1474 года во Францию официально послали герольда с требованием вернуть Англии Нормандию и Гасконь под угрозой объявления войны. Но одновременно с появлением герольда в Париже, начали активно циркулировать слухи о том, что подоплёкой требования является желание Эдварда выдать свою старшую дочь за дофина, а что до войны, так в случае успеха Англия готова заключить с Францией союз против Бургундии. В общем, очень интересная ситуация: формальное объявление войны, по сути, но удачно замаскированное.
Король Эдди настолько искуссно пользовался своей репутацией любителя лёгкой жизни, что невольно возникает подозрение, кем именно эта репутация была создана и в каких целях. Серьёзно, ведь только в наше время, не склонное преклоняться перед авторитетами, историки стали присматриваться к Эдварду всерьёз – а есть ли какие-то фактические основания для репутации весёлого и добродушного повесы, которой он был знаменит?
Но как бы тщательно ни готовился Эдвард к войне, в его плане слишком большое место занимала Бургундия. Похоже на то, что англичане вовсе не собирались копировать метод Генри Пятого, с методичным осаждением крепостей и реорганизацией администрацией завоёванных территорий. Скорее всего, он собирался сделать именно то, о чём объявлял французскому королю – отобрать Нормандию и Гасконь. И для такого рейда ему действительно была необходима армия бургундцев.
Почему же Эдвард не учёл особенности характера Шарля Бургундского, которого он должен бы был уже неплохо к тому времени изучить? Возможно, репутация бургундской армии имела к этому «слепому пятну» какое-то отношение. Во всяком случае, Эдвард просто не мог не знать о политических амбициях супруга своей сестры. Просто ему и в голову не приходило, что прославленную бургундскую армию кто-то может победить!
Но именно это случилось 13 ноября 1474 года при Эрикуре. Более того, герцог Шарль завис в осаде маленького Нейсса, который, к его бешенству, всё никак не сдавался. Джон Мортон, в январе 1475 года вернувшийся оттуда, употребил слово «одержимость», но скорее всего это было уязвлённое самолюбие. Немного подумав, Эдвард отправил в марте своего секретаря Уильяма Хатклиффа к сестре Маргарет, с просьбой достучаться до разума супруга. Но то ли умная герцогиня благоразумно не стала вмешиваться в безнадёжное дело, то ли достукиваться было не до чего. Шарль продолжал сидеть под Нейссом. Даже Риверс, лично знавший Шарля, не смог его оттуда вытащить. Делу невольно помог сам Луи Французский, вдруг решивший, что теперь самое время откусить у бургундца Пикардию и часть долины Сомма.
Но Шарль Бургундский опомнился только к середине июня, когда англичане уже переправлялись в Кале. Опомнился, чтобы обнаружить, сколько ресурсов уничтожила эта глупая осада. Хотя… кто его знает, Шарля. Не зря же умница Варвик в своё время возненавидел этого типа от всей души. Говорили, что он встретился с Эдвардом только в сопровождении своего частного эскорта потому, что не хотел показывать союзнику, насколько потрёпана его армия. Но некоторые подозревали, что потрёпанность армии бургундцев не была столь уж драматичной, просто Шарль уже в тот момент действовал согласно своему собственному плану, в который не входили активные действия против Франции.
Вполне возможно, также, что Эдвард, со своей стороны, к моменту высадки в Кале уже неплохо понимал, что на Шарля надежда плоха. Что бы там ни было, но жена герцога не могла не намекнуть брату о грядущих неприятностях. Поэтому-то Эдвард и высадился именно в Кале, хотя бургундцы настаивали на Нормандии (где англичан ждали бы французы, как выяснилось позже). Но отменить вторжение он просто не мог. Во-первых, огромные деньги были уже потрачены. Во-вторых, пропаганда войны сделала своё дело, и объявление о внезапной демобилизации (читай, увольнении с работы) могло и мятеж вызвать. Не говоря о том, что в такой ситуации Эдвард мгновенно получил бы репутацию лузера, а для короля такая репутация убийственна в буквальном смысле слова.
Но соломку на случай падения Эдвард всё-таки себе подстелил, что тоже говорит против мифа о легкомысленном пофигисте. Тот же де Комминн упоминает, что перед самой инвазией к Луи Французскому явился герольд Ордена Подвязки с формальным требованием сдать французское королевство королю Англии и Франции. На что Луи душевно предложил подумать, а нужна ли королю Англии такая докука? Не лучше ли договориться? Если верить де Комминну, то герольд согласился, что о договоре можно подумать. Разумеется, как справедливо отмечает Росс, герольд не мог согласиться ни на что, не имея инструкций. Значит, инструкции начать переговоры были ему даны. Известно, что Луи послал своих людей для неофициальных переговоров к Джону Говарду и Томасу Стэнли. Так что полез Эдвард во Францию вовсе не очертя голову.
@темы: Edward IV
Кёльн в 1411 году
Франциск II Бретонский
Пемброк Кастл
