Кто любит обалденные истории про котов?

Всем сюда alena-73.livejournal.com/277447.html и дальше по тегу Кошки. Давно так не смеялась

@темы: "зверята"

---

Высокая, высокая мода!

Посмеяться. Некоторые модели отрываются от души в образе. Гораздо больше прекрасного - здесь: maxfux.livejournal.com/1517512.html

@темы: "веселая бредь"

---

Нелегкая это работа

Хроники артрозника

Колени задолбали. Сподвиглась порыскать по российской ортопедии в Питере. Получила возглавляющих рейтинги Военно-медицинскую, её дщерь Елизаветинскую, и почему-то "Мастерскую здоровья". Нифига не понятно, нет никакого руководства он-лайн, по-моему, везде надо звонить, а я уже плохо говорю на всех языках, кроме финского, потому что именно на нем я и говорю. Хотелось бы знать, с чего хоть начать-то. Прайс-листы как бы есть, но одновременно их нет, потому что стоят пометки что-де "это зависит..."

Полезла в Южную Корею. Там тоже ничего не понятно, но жж-шный френд ездил и счастлив. Правда, он миллионер, а я - нет. Реальнее всего клиника "Нанури" в Сеуле.

Ужасно обидно, что у меня даже нет никаких диагностических документов, которые было бы возможно предъявить. С другой стороны, хотя протезировать суставы полностью или частично рекомендуется елико возможно скорее, на практике сначала пробуют всякую хрень без хирургического вмешательства. Здраво, но я уже подустала просыпаться от жжения в суставах и необходимости разминаться ходьбой посреди ночи. Ладно, подожду, что местный остеопат скажет, он и ближе, и дешевле.

@темы: Досье

---

Король Стефан - король и наемники

Любопытно, что во времена англо-норманнов король вполне себе мог присутствовать на похоронах предшественника, если только не был чем-то занят. Руфусу пришлось гнать на всех парусах в Англию по распоряжению умирающего отца, а Генри было не до похорон Руфуса – он торопился короноваться. Но вот Стефан, для которого похороны Генри I были первым появлянием в свете в роли короля, не позволил никакой спешке скомкать свой бенефис. А поскольку короля играет свита – то и бенефис своей свиты.



Присутствовали три сенешаля короля: Вильгельм Мартел (свидетель коронационной хартии и самый верный сторонник Стефана, не ищущий при этом почестей), Хью Бигод (который выступил как свидетель, что на смертном одре король Генри назвал своим преемником Стефана Блуасского, хотя даже не присутствовал на месте), и Роберт Фиц-Ричард из де Клеров (их было достаточно много, чтобы кто-то представлял семью во всех фракциях, именно этот был лордом Бэйнард Кастл в Лондоне). Королевского коннетабля Роберта де Вера Стефан унаследовал от предшественника (де Вер был на должности королевского коннетабля с 1127 года, и сопровождал из Нормандии гроб с останками короля). Второй коннетабль, Майло Глостерский, также присутствовал на церемонии. Присутствовал камергер счетной палаты Гийом дю Понт-де-л’Арч, который так любезно сдал Стефану ключи от королевской казны, и новый хранитель сокровищницы Аделельм, очередной племянник епископа Роджера Солсберийского. Ещё одной креатурой покойного короля был Пэйн Фиц-Джон (хозяин, помимо прочего, и Ладлоу Кастл, доставшегося ему в качестве приданого наследницы из дома де Лэси, на которой его женил король Генри), на дочери которого женится Майло Глостерский.

Откровенно говеря, не самая блестящая кавалькада – все пэры королевства блистали отсутствием, но, возможно, они предпочли поспешить защищать свою собственность в Нормандию, где переход власти мирным отроду не бывал. Вряд ли их отсутствие было демонстративным. Потому что, напомню, оппозиции Стефану на переходный момент 1135-36 гг просто не было. Матильда не заявила свои права на трон, а благоприятно рассматриваемый в Нормандии Тео Блуасский был в Англии практически не известен, в отличие от Стефана. Поэтому в данном случае не стоит печалиться по поводу неверности средневековых баронов своей клятве, именно на тот момент они сделали то, что должны были: присягнули коронованному королю. Но это вовсе не обязывало их постоянно тусоваться со своим новым оверлордом.

Похоже, единственным человеком, который помнил, на тот момент, о существовании у короля Генри I дочери Матильды, был король Шотландии и потомок Уэссекской династии по материнской линии, Дэвид. Правда, когда речь идет о взаимоотношениях Шотландии и Англии, то следует помнить, что Шотландия всегда активизировалась, когда в Англии происходило что-то, отвлекающее её внимание от северных границ. Дэвид занял Карлайл, Ньюкастл, Алнвик, Варк, Норэм. На южной границе Нормандии, Матильда заняла «свои» замки, а её муж появился в Мэне. Наверное, поэтому эти два выступления против Стефана и объединяют, хотя, на тот момент, каждый из выступивших просто взял свое, никак не критикуя саму по себе коронацию. Насколько известно, скоординированными эти выступления не были, хотя всё возможно.

Стефан, используя наемников, довольно быстро привел в Дарем достаточно внушительную армию, чтобы Дэвиду захотелось не разогнать эту армию, а начать переговоры. Быстро выяснилось, что действовал король Шотландии действительно ради семейных уз, но не с племянницей, а с сыном, права которого на несколько северных английских городов он хотел подтвердить, выцепив Стефана поближе к своему центру власти. Решение оказалось правильным – сын Дэвида, Генри, присягнул Стефану за Хантингдон и Донкастер, хотя теоретически он претендовал на титул графа Нортумберленда. Но об этом титуле, похоже, в 1136 году и речь не заходила. То, что впоследствии Генри Хантингдон стал графом Нортумберленда, а Нортумберденд – вассальным королю Шотландии графством, было серьезным просчетом дипломатии англичан времен гражданской войны, или, как англичане предпочитают тот период называть, времен анархии.

Но об этом в свое время, а сейчас я хочу сказать несколько слов о наемниках короля Стефана. Хотя бы уже потому, что случайно наткнулась на интересную работу (тезисы к дисертации), которая отсылает читателя к очень серьезным авторам, исследовавшим вопрос средневекового наемничества.

Для начала, в те времена бесплатной службы в армии не было – платили всем. То есть, охарактеризовать наемников просто как солдат, получавших за службу плату, не получается. Поэтому Мэтью Беннетт (Matthew Bennet) и Майкл Маллет (Michael Mallet) включили в понятие «наемник» иноземность, непринадлежность к локальному сообществу: ”It is the concept of fighting for profit, together with the gradual emergence of a concept of 'foreigness', which distinguish the true mercenary,...,from the ordinary paid soldier”. Но что в те времена включалось в понятие иноземности? Как ясно из документов той эпохи, иноземцем могли назвать как бретонца, так и жителя соседней деревни. Тем не менее, перед битвой при Норталлертоне епископ Дарема Ральф обращается к своим войскам как к англичанам, явно подчеркивая их общность как нации против чужих – выходцев из Фландрии и Бретани.

Первая индикация вербовки Стефаном наемников случилась в результате нападения Уэльса на Англию. Собственно, было бы правильнее говорить о попытке Уэльса вернуть собственные, насильно отжатые англичанами, территории, но мы не об этом. Стефан снабдил Балдуина Фиц-Гилберта (де Клера) деньгами, и отправил «покупать» рыцарей и лучников. Одновременно (но в другую локацию) был направлен Роберт Фиц-Хьюберт, который был сам наемником из Фландрии. То есть, он уже был к услугам Стефана, хотя и непонятно, с какого времени.

История приключений Фиц-Хьюберта на английской службе как раз показывает типичные сложности с наемниками – они не вдавались в тонкости местной политики, и искали только профит. Фиц-Хьюберт грабил королевские территории, требовал у аббатств откупа, захватывал в свою пользу замки. Поссорившись с нанимателем, Стефаном, он в будущем переметнулся к Роберту Глостерскому, которого тоже вскоре втихаря оставил, чтобы снова начать грабить окрестности в свою пользу. Он, конечно, воспользовался ресурсами графа, чтобы захватить Девизес Кастл, который на тот момент находился под властью Стефана, но развернул графского сына, которому Роберт Глостерский доверил принять замок, от ворот – со словами, что замок он, Роберт Фиц-Хьюберт, захватил для себя.

Впрочем, нюансы местной политики знать, все-таки, полезно, иначе Фиц-Хьюберт не позволил бы Джону Фиц-Гилберту, кастеллану Мальборо Кастл, одурачить себя и заманить в этот замок, где гостеприимный хозяин обеспечил своему гостю персональную камеру в темнице. В принципе, Джон Фиц-Гилберт с 1139 года поддерживал императрицу Матильду, но Роберту Глостерскому пришлось потратить немало времени и много золота, чтобы Фиц-Гилберт согласился передать пленника ему. Граф Роберт получил также и племянников Фиц-Хьюберта, которые, очевидно, дядю сопровождали в Мальборо Кастл. Прибыв с пленниками к Девизес Кастл, Роберт Глостерский потребовал от гарнизона сдачи замка, угрожая повесить Фиц-Хьюбертов у них на глазах. Но гарнизону судьба Фиц-Хьюбертов была совершенно не интересна, и граф Роберт действительно повесил пленников. Но это не значит, что заевшие в Девизес Кастл наемники были как-то особенно расположены к королю Стефану. Замок они ему... продали.

Тем не менее, в войнах на континенте наемники были совершенно незаменимы. Когда Стефан отправился разбираться с Нормандией, он не повез с собой армию, армия вербовалась на месте, из наемников. И все было бы прекрасно, если бы этим наемникам не пришлось участвовать в военных действиях вместе с феодальными лордами Нормандии, которые признавали Стефана свои правителем. Часть лордов даже покинули армию вместе со свои сопровождением, за что были выруганы королем, что явно ничего не добавило в сторону тёплых чувств к наемникам короля. В конце концов, это их земли и имущество наемники жгли и грабили.

Такое явное предпочтение, выказываемое наемникам в ущерб собственным подданным имел две причины. Во-первых, наемники были для нанимателя пушечным мясом, по отношению к которому у нанимателя не было никаких обязанностей помимо контракта. Во вторых, наемники не были однородной массой – разные отряды имели разную квалификацию, которой не было у армий феодальных лордов. При осаде замков, такие узкие специализации были незаменимы. В-третьих, наемников было удобно оставлять на месте осаждать цитадели, не подвергая себя риску непредсказуемости связей осаждавших и осажденных, которые могли перевернуть любую схему с ног на голову. Впрочем, как показала история с Девизес Кастл, сюрпризов можно было ожидать и от наемников.

Конечно, наемники стоили денег, и не все наемники были равного качества. Для того, чтобы получить лучших, нужно было иметь связи. Стефан такие связи имел, участвуя в военных действиях в Нормандии вместе с королем Генри I. Скорее всего, именно тогда он познакомился со странной в рядах наемников птицей, Вильгельмом Ипрским, который был у него на службе много лет. Автор найденных мною тезисов высказывает свое озарение по поводу того, что между Генри I и Тьерри Фландрским существовал договор, по которому Тьерри был обязан поставить англичанам по требованию определенное число наемников. Вот тут, по-моему, безымянный автор тезисов ошибается: действие договора заканчивалось обычно со смертью одного из тех, кто его подписывал.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Китайские "драгоценности"

На картинке - ещё один пример несколько придурковатой покупки: кольцо-термометр. В момент заказа я настолько вдохновилась идеей, что даже не задумалась - а зачем мне знать температуру в своем пальце (она значительно ниже средней по тушке)? Да, признаюсь, что я обожаю необычные прибамбасы. Помню, была у меня в детстве многоцветная ручка... По-моему, семицветка, да ещё и в "золотом" корпусе. И не так важно, что её практически невозможно было нормально использовать из-за неохватной для детской руки толщины. Я её обожала.



Хотя упакованы броши были нормально, у метлы обломилась собственно метла, так что теперь моя ведьма летает на трубе от пылесоса. И ещё одна особенность: все броши довольно тяжелые, на легкой ткани неприменимые.

@темы: красота - страшная сила

---

Король Стефан - коронационная хартия

В Средние века к коронации не относились легкомысленно. Особенно в случаях, когда король выбирался «людьми и церковью», как это было со Стефаном. И, к слову, с Генри I до него, и с самим Завоевателем. Да и коронация Вильгельма Руфуса королем именно Англии как отдельного государства тоже не была обычной рутиной. Поэтому сценарий коронации был всегда тщательно продуман, и всегда содержал отсылки к правам коронующегося на место на троне. Потому что простому люду и раньше было абсолютно безразлично, кто дерет с его шкуры налоги, лишь бы жить можно было сравнительно спокойно. Со своей стороны, и государственную элиту интересы простого люда интересовали поскольку постольку, только в ракурсе понимания, что голодная корова доиться не будет.



Portraits of English kings: Henry I Beauclerc and Stephen of Blois. (British Library, MS Royal 14 C VII f.8v)

Так что сценарий коронации Стефана был обращен к тем, у кого была реальная власть, потому что для этих избранных было совершенно понятно, с чем они имеют дело – с хорошо организованным захватом трона. Задачей сил за этим захватом было убедить как можно большее количество власть имеющих в том, что Стефан сделает им хорошо лучше, чем другие возможные кандидаты.

Это умение убедить и пообещать было важным моментом, потому что не секрет, что вместе с новым королем к власти и источникам богатства приходит его команда – те, кто был его ближним до коронации. И именно им достанутся самые сливочные сливки, иначе они своего кандидата просто не поймут, что чревато. Но и другим поддержавшим, за границей ближнего круга, надо было что-то дать.

По коронационной хартии Стефана, адресованной «всем моим людям, французам и англичанам» очень заметно, кто был его ближним кругом, и именно посадил его на трон: церковь. Практически всё, что он обещает подробно и детально, он обещает церкви. От остальных Стефан отделывается общими обещаниями править справедливо и поддерживать законность. Впрочем, церковь – это папа, а без одобрения папы ни один монарх Европы не мог считать свою корону плотно сидящей на кудрях. Судя по тому, как решительно папа Иннокентий II поддержал Стефана, хартией он остался доволен.

«The Charter of Liberties of Stephen, 1136
I, Stephen, by the grace of God with the assent of the clergy and people elected king of the English, consecrated by William archbishop of Canterbury and legate of the Holy Roman church, and confirmed by Innocent, pontiff of the holy Roman see, out of respect and love of God do grant freedom to the holy church and confirm the reverence due to her.

I promise that I shall neither do, nor permit to be done, anything by simony in the church or in ecclesiastical affairs. I allow and confirm that jurisdiction and authority over ecclesiastical persons and over all clerks and their property and the disposal of ecclesiastical honours will be in the hands of the bishops. I grant and concede that the liberties of the church confirmed by their charters, and their customs that have been observed from antiquity, will remain inviolate. I concede that all ecclesiastical possessions and tenures which were held on the day when king William my Grandfather was alive and dead, will be free and absolved from all dues, without any recovery from claimants. But if the church hereafter seeks to recover possessions which it held before the death of the said king but of which it is now deprived, I reserve to my own pleasure and dispensation whether the property should be restored or the matter discussed. I confirm whatever has been bestowed since the death of the said king by the liberality of kings or the munificence of princes whether in alms, by purchase or by any other grant of the faithful. I promise that I shall keep the peace and do justice in all things, and maintain them as far as I am able.

I reserve for myself the forests which William my Grandfather and William my uncle established and maintained. All the others, which Henry added, I restore and concede intact to the churches and to the kingdom.

If any bishop or abbot or other ecclesiastical person males reasonable distribution of his property before his death or makes arrangements for its distribution, I allow this to be firmly maintained. If he should be forestalled by death, let such distribution be made for the salvation of his soul by the counsel of the church. But while sees are vacant without their own pastors, I shall commit them and their possessions into the hand and keeping of clerks or upright men of the said church, until a pastor is appointed canonically.

I wholly abolish all exactions, injustices and miskennings wrongfully imposed either by the sheriffs or by anyone else.

I shall observe good laws and ancient and lawful customs relating to murder fines, pleas and other suits, and I command and ordain that they be observed. All these things I grant and confirm saving my regal and rightful dignity.

Witness William archbishop of Canterbury………………..at Oxford in the year of my incarnation of our Lord 1136, in the first year of my reign».

Лондонцам, надо заметить, было достаточно того, что Стефан распоряжался торговыми путями на континент, через Булонь. Лондон никогда не забывал об этом - и о своей торговой выгоде, в чем еще предстояло убедиться императрице Мод, которая хотела, чтобы лондонцы склонились перед ней только благодаря её статусу.

Впрочем, история сохранила один текст, включенный в хроники Или, чей епископ был племянником Роджера Солсберийского. Этот текст дает объяснение, с чего это Стефан Блуасский оказался на английском троне. Текст явно художественный, сочиненный для рассказов в народе, но не известно, является он копией распространенного среди епископатов документа для популяризации, или, напротив, включает историю, уже распространенную среди горожан:

«While King Henry sickened unto death, a great number of powerful and noble men gathered about him, sorrowfully contemplating the last hours of their lord, and increasingly concerned about what dispositios he would make about himself and the kingdom. To them at the last he indicated what ought to happen. “To you”, he said, “great and wise men, I give as king the worthy knight Stephen, my count, my most dear kinsman, a virtuous nobleman, yet firm in his faith in Lord, for you to receive from me by right of inheritance, and you are all to be witness to this”. Immediately thereafter the king breathed his last…”

В этой истории прекрасно всё, но самое прекрасное – это отсутствие даже слабого намека на само существование родной дочери короля, которой сэры и пэры королевства клялись в верности аж дважды.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Ну спасибочки, обрадовали

UPD Это таки была веселая первоапрельская шутка. Наверное. Мдя...



 daily_kitten поглотил  Poglad-Kota. Как "более успешное сообщество". Подписчики перешли к поглощающему.

Милые  Poglad-Kota, вы были для меня сущим утешением в самые дохлые дни истории дайри. У вас было весело, и все комментировали свободно. Но я не хочу иметь ничего общего с  daily_kitten, где самый невинный комментарий может быть удален без объяснения причин хотя бы на уровне умыла, хотя иногда им лучше бы задуматься над тем, что они показывают на картинках, которые постят.

Поэтому прощайте, я отписываюсь. Если это была первоапрельская шутка, ещё увидимся. Если нет - очень, очень жаль.

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

По алиэкспрессу

Самая глупая покупка с моей стороны:




Вот даже не подумала, что удаление волос трением не есть хорошо для кожи. К счастью, мозгов хватило попробовать на маленьком участке руки. Удаляет-то отлично, но кожа потом в местах, где волосинки были "стерты" становится грубой на несколько недель, пока не вырастут новые. Теперь сижу и думаю, на какое доброе дело это приспособление можно приспособить

И, как писала Канцлер, китайцы просто пугают своим пониманием человеческой анатомии. КАК можно было изваять в Китае домашние х/б штанцы так, что они спадают с европейской ж...женщины не эльфийского сложения??? Правильно, с отсутствием понимания, что вообще-то у людей талия гораздо уже бедер. Впрочем, в этом отношении китайцы в отличной компании немцев, которые страдают той же тенденцией. Прелестные свободные брюки мне приходится поднимать в поясе под грудь, и потом заворачивать до талии. Что вызывает в памяти манипуляции с рейтузами в младшем школьном возрасте, воторые мы просто подвязывали резинками. Это что, мировой заговор швейных мастерских против женской части человечества?

@темы: красота - страшная сила, "веселая бредь"

---

Когда еда была молодой

"Я такая старая, что помню прошлый век.

Например, я помню времена, когда сливочное масло было полезным. Его клали в горячую кашу, намазывали на хлеб, смазывали блины. Очень полезным было масло, особенно для детей.

Еще я помню, когда были полезными дрожжи.



Особенно для подростков. Когда у нас дома у очередного подрастающего отрока начинался сезон прыщей, мама начинала почти каждое утро на завтрак делать блины на дрожжах. Пухлые, кислые, офигительно вкусные блины были ужасно полезны, потому что в них дрожжи.

Мясо было полезным - любое. Свинина, говядина, дикое - полезно было всем, особенно детям и тем, у кого физические нагрузки. И мозговые косточки были полезны. И хрящики.
Курица была полезна вся. Грудка, конечно, но ноги-крылья-потрошка - все-все в курице было полезно, кроме кишечника, желчного пузыря и перьев.

Рыба была полезная вся. Особенно - жирная. Особенно - детям. Детям особенно была полезна жирная рыба, но и взрослым любая рыба была полезна.

Полезным был яичный желток. Особенно тоже детям. И пожилым.

Молочные продукты были полезные - все без исключения. Детям, беременным и больным - особенно, но вообще - всем. Творог любой жирности был полезным. В молоке были кальций, белок, витамины. Лактоза тоже была и она тоже была полезная. Сметана была полезная - особенно деревенская, конечно, но магазинная тоже приносила пользу. Особенно в борще.

Борщ вообще был полезный. Во-первых, суп. Горячий суп раз в день был чрезвычайно полезен для любого организма. Во-вторых, в борще мясо, а оно тогда еще было полезным.

-третьих, овощи. Овощи были полезными все. Свекла была полезной. Особенно тем, у кого прыщи и запоры, но вообще-то для крови она была всем полезная. Морковка помогала расти и хорошо видеть. Капуста славилась витаминами. Горох был полезный. Помидоры очень полезные были. Очень.

Полезными были каши. Любая крупа была полезная. Особенно детям. Мужикам тоже - если с мясом. Хотя, вообще, с мясом было полезно всем.

Яблоки были полезные. Особенно детям.

Апельсины были полезные. Особенно больным.

Хлеб был полезный. Особенно всем.

Мед был полезный. Особенно зимой.

Какао было очень полезным, тоже детям - особенно.

Чай с молоком был полезный. Без молока тоже.

Только кофе был вредный, если его много пить. А если не очень много - то тоже ничего.

Нынче, конечно, у многих продуктов характер испортился. Вредные такие все стали, ужыс! Только мы - жители прошлого века и помним, какими они были милыми и полезными когда-то раньше..."

Л.Овчинникова via valkiriarf.livejournal.com/1740994.html#t257261...

И комментарии))

@темы: Еда

---

Как неожиданно

В Ежедневном Котике млеют над картинкой, где котика "усыновили" в сообщество хорьков. Там их штук десять, изначально было пять. Мне не хочется думать, зачем кто-то так разводит хорьков, и чем думал этот человек, кинув в вольер с пятью хищниками котенка. Написала комментарий, что как-то за котика беспокойно. "Почему?" - спрашивает хозяйка блога. "Потому что хори довольно агрессивны", - ответила я. Что думаете? Она просто удалила эти фразы. Ничего не объяснив. Отписалась нафиг от блога. Котиков я люблю, но такое странное поведение терпеть не собираюсь.
Серьезно, неужели никто из мимимикающих под той картинкой не задумался о том же, о чем и я?

@темы: просто бредь

---

Императрица Матильда - реакция на смерть короля

Кажется, первым, кто бросил камень в сторону императрицы Мод, был Генри Хантингдонский, который прямо пишет, что Генри Английский и Жоффруа Анжуйский рассорились «по ряду вопросов» из-за «махинаций дочери короля». Главным предметом разногласий были замки Аржантан, Ексм и Донфрон на границе с Анжу, которые входили в приданое Мод, но не были переданы Жоффруа и через шесть лет после свадьбы.



Нет, мне совсем не нравится слегка дегенеративное личико этой актрисы, но и оно лучше викторианских изображений Мод

Жоффруа молчал, пока его союз с Мод выглядел чисто формальным, но теперь, когда у пары было два сына и общая забота об их будущем, он потребовал обещанное. Но Генри I, по словам Ордерика, не имел намерения позволить кому бы то ни было не то что доминировать над собой и требовать к ответу, а хотя бы быть на равных. Ни зятю, ни дочери.

Матильда оказалась между двух огней, и дело было не в том, любила она больше отца или мужа. Мы просто не знаем, кого она вообще любила. И с тем, и с другим её отношения стали складываться почти одновременно, и это были отношения, которые оценивала взрослая женщина, повидавшая мир. Вопрос, собственно стоял так: кому она доверят больше – своему отцу, который мог и изменить решение о престолонаследии, или своему мужу, который был так же озабочен будущим их сыновей, как и она сама? Матильда приняла решение в пользу мужа, и это, на мой взгляд, говорит о том, что она имела основания сомневаться в отце.

Жоффруа же, которому сейчас было уже 20, стал тем, кем и должен был стать сын Фулька Анжуйского – авторитетной силой в регионе, с ясным пониманием будущих перспектив. С его точки зрения, передача пограничных замков Нормандии под его командование практически гарантировало более или менее спокойный переход власти к Мод после смерти короля. Потому что в обозримом прошлом, каждая смена правителя в Нормандии приводила к всплеску феодальных войн. По всем законам, Жоффруа был абсолютно прав – ему должны были передать приданое если и не тогда, когда Мод с соответствующей пышностью отправили к пославшему за ней супругу в 1131 году, так хотя бы после рождения первенца.

Но Генри то ли ненавидел само упоминание о своей смерти, то ли действительно придерживал втихаря опцию о передаче власти не Мод. Зная, как был важен был для этой женщины статус, можно не сомневаться, что её выбор в пользу Жоффруа имел за собой основания. В конце концов, летом 1135 года Стефан Блуасский был при дворе короля, и Мод могла заметить активность отца в сторону племянника, если таковая имелась – источники информации в самом ближнем окружении короля у неё были. Отчасти, правильность решения Мод подтверждает то, что сразу после её отъезда ко двору мужа Генри многозначительно расположил собранное войско на границе с Анжу. В декабре он, не нарушая дислокации, несколько отвел их вглубь Нормандии, намеревая поохотиться.

Чем закончилась эта охота – известно хорошо. Но вот о том, что случилось (и случилось ли что-либо) в течение тех восьми дней, когда король был при смерти, не знает никто. Очень похоже на то, что именно у постели умирающего никакого столпотворения не было, несколько наиболее значимых аристократов королевства допускали туда прислугу, врачей и священников. Впоследствии папе доложат, что Генри I умер, как образцовый христианин, исповедовавшись и раскаявшись в грехах и получив их отпущение и причастие.

Но наличие двух противоложных друг другу хроник говорит о том, что что конкретного волеизъявления со стороны короля не было. Хроники Уильяма Малмсберийского говорят, что король завещал все владения «по обе стороны моря» своей дочери и её потомкам навечно. Хроники Gesta Stephani (The deeds of Stephen), в свою очередь, на голубом глазу утверждают, что король освободил баронов от их клятвы Матильде, раскаявшись, что заставил их когда-то принести эту клятву под давлением. Так что король либо потерял дар речи из-за инсульта мозга, либо мог невнятно мычать, что могло быть истолковано согласно персональному разумению каждого спрашивающего. Лично я голосую за потерю речи. Просто исповедник не стал обрекать короля на посмертные неприятности, рассказав, что тот умер не раскаявшись и не причастившись.

Что касается Матильды, то осенью 1135 года она была снова беременна. И да, ей о смерти отца просто не сообщили – документально подтверждается, что на момент смерти короля Генри она была в Анжу, предположительно в столице. От места смерти Генри до Анжера всего каких-то 200 миль – не расстояние для любой аристократки того времени, когда беременность вовсе не считалась деликатным состоянием (хотя д-р Хэнли глубоко убеждена, что беременность и роды во времена Средневековья были смертельно опасны, но это её личное убеждение).

Роберт Глостерский, который занимался хлопотами, связанными с похоронами, организацией транспорта и оплатой счетов, не послал за сестрой. Возможно, просто потому, что та оказалась бы после смерти Генри практически на враждебной территории. Моё лично убеждение состоит в том, что он и Мод что-то обговорили ещё до её отъезда, и что король действительно собирался рассмотреть вопрос наследования в пользу Стефана, потому что враждебность к Жоффруа Анжуйскому среди баронов была очевидной. Был ли у них какой-то план, как действовать после смерти короля? Вряд ли. Д-р Хэнли несколько жонглирует фактами, говоря что Дувр и Кентербери, находившиеся под командованием Роберта Глостерского, не открыли ворота Стефану на его спешном пути в Лондон. На самом же деле, Роберт в тот момент был в Руане, и ещё не принял никакого решения о том, как следует действовать дальше. А регентом именно в Англии сидел Роджер Солсберийский, который решительно принял сторону Стефана. Если цитадели не открыли ворот Стефану, то это потому, что у него на тот момент не было начальственного над ними мандата.

В любом случае, после смерти короля в Нормандии воцарился традиционный хаос. Если бы во времена Ордерика были компьютеры, он мог бы просто скопипастить то, о чем он писал раньше по поводу ситуаций после смены предыдущих правителей. Традиции иногда такие традиции.

Д-р Хэнли предполагает, что Матильда узнала о смерти отца, когда Стефан был уже в приблизительно в Лондоне. И что начальный период беременности, с постоянной рвотой и головокружениями, не дал ей двинуться с места, и повлиял на её критическое мышление, потому что она, очевидно, просто ожидала, что за ней пошлют как за будущей королевой, и с почестями проводят до трона. Уж не знаю, почему д-р Кэтрин Хэнли считает беременность страшной и смертельно опасной болезнью, делающей женщину инвалидом, но я категорически отказываюсь верить в то, что Мод сидела и ждала, когда ей принесут корону. Матильда провела большую часть своей жизни при дворе первого мужа, короля Германии и императора Священной Римской империи, который боролся с интригами своих князей в режиме нон-стоп, да ещё успевал шустрить на международной арене. Так что тупо сидеть и ждать, «что сами принесут и сами предложат» она, конечно, не могла.

Она и не сидела. Узнав о смерти отца, она кинулась принять под свою руку замки, входящие в её приданое, Аржантан, Ексм и Донфрон, и кастелланы замков передали ей ключи. Матильда устроила базу в Аржантане, который стратегически контролировал около 90 миль окружающего пространства, и находился на линии Кан – Алансон и Ле-Ман. Жоффруа, в свою очередь, выдвинулся в графство Мэн чтобы принять командование над тремя замками там. На этом я закончу описание действий с перспективы Матильды, потому что мне непонятно, были замки в Мэне тоже частью приданого Матильды, или Жоффруа активировал свои собственные права на ту территорию – он ведь был графом Мэна, но цитадели, как водится, Генри I оставил за собой, и, если не ошибаюсь, включил в приданое дочери. Этот момент тоже один из тех, которые освещены то ли случайно, то ли намеренно очень скудно. В англоязычных источниках, во всяком случае.

Дальше я снова вернусь к тому, как начали складываться дела со стороны Стефана.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Второе колено

хроники артрозника

Вчера вечером, в начале смены. Первое, значит, середина июля 2018, с предшествующей травмой, а второе конец марта 2019, без травмы. То есть, никакая предупреждающая физиотерапия в случае артроза не срабатывает, и кальциум с витамином D - тоже, и радикальный сброс веса - тоже не спас. Но остается надежда, что поскольку травмы не было, хотя бы связки не начнут вносить свою лепту. Посмотрим.

Левое колено к этому моменту не стало безболезненным, но перестало быть в стадии "больно дотронуться". Последнее время стреляло только во внешнюю связку в "задней части" колена, из-за чего мне приходилось ставить при движении ногу практически на всю ступню. Но, кажется, положение теперь почти выправилось. Само по себе колено побаливает, конечно, постоянно, но жить не мешает. То есть, время и физиотерапия/спортзал помогают облегчить проявления болезни. Я и подозревала, что самая поганая стадия - это начало болезни, со временем должно перейти в хроническую форму.

Записалась на середину апреля к спортивному остеопату. В принципе, лучше бы к нему уже с рентгеновским снимком пойти, наверное. Или они "видят" пальцами?

Но зато я хожу теперь в стиле "выступает будто пава"

@темы: Досье

---

Императрица Матильда - миссия выполнена?

Проблемы с анжуйским браком Матильды начались раньше самого брака. Во-первых, планы Генри глубоко ранили Тео Блуасского, дом которого враждовал с домом Анжу с незапамятных времен. Если Жоффруа Анжу когда-нибудь станет соправителем Мод, то ему, Тео, останется только прибиться к французам, чего ему делать совершенно не хотелось. Сама Мод не видела ничего для себя достойного в браке с каким-то там сыном графа, да ещё и вдвое себя младше. Не говоря о том, что она вообще не понимала, какого рожна ей надо выходить замуж в принципе? Она была порфиророжденной принцессой и вдовой императрицей. Зачем ей какой-то рыжий Жоффруа???



Печать императрицы Матильды, уникальная тем, что имеет только одну сторону. У королей, на обратной стороне печати, всегда было изображение данного короля в боевом доспехе. Как, например, у короля Стефана.




В общем, все те кочки и буераки, которые последовали за браком Мод и Жоффруа, и привели, в конце концов, к гражданской войне, хорошо просматривались уже в самом начале предприятия. Но король закусил удила, а Мод, которая, очевидно, не постеснялась доходчиво и многократно озвучить свои возражения, призвал к порядку аж архиепископ Турcкий, который в письме приказал ей прекратить растраивать отца своим непослушанием.

Мод покорилась. Конечно, дело могло быть во власти архиепископа, но скорее всего Генри дал ей понять, что или она действует по его плану, или он уберет её из линии наследования навсегда. А то, что бароны никогда не признают власть женщины с персональной историей, заставляющей подозревать её в нефертильности, она и сама понимала. Передача короны – это не про власть и почести. Передача короны – это гарантия стабильности в нескольких хотя бы поколениях. Как минимум – надежда на такую гарантию. И корона на голове подразумевала в те времена способность сражаться и персонально вести войска. В этой роли Мод себя позиционировать никак не могла.

Д-р Хэнли высказывает интересную мысль, что катастрофичность брака Мод и Жоффруа во многом объясняется тем, что пару оставили без присмотра и поддержки. Единственным человеком, который мог бы повлиять на подростка Жоффруа, был его отец. Но Фульк вел свои свои собственные баталии в далеком Иерусалиме. Единственными людьми, которые могли бы успокоить и утешить Мод, были Роберт Глостерский и Брайан Фиц-Каунт. Но они были заняты с королем Генри. Подросток Жоффруа совершенно не мог и не хотел понять, как и почему воспринимает их союз Мод, и несомненно был, в круговороте гормонального урагана, раздосадован поведением этой высокомерной и холодной мымры. Мод, обнаружившая себя во власти подростка в разгаре становления, наверняка и видеть его без содрогания не могла.

Пара разбежалась. Историки продолжают спорить, уехала ли Мод от Жоффруа, или тот банально выкинул её из своего дворца. Кто знает. Никто также не знает, были ли они до разъезда физически близки. Во всяком случае, следующий год каждый участник драмы просидел в своем углу: Мод в Нормандии, её отец – в большой политике, Жоффруа – в Анжу. Поскольку, после года замужества, Мод по-прежнему не была матерью, она буквально слышала, как рассыпаются её шансы унаследовать корону отца. Исправлять ситуацию пришлось королю. Генри мог действовать как тиран, но он никогда не был тупицей. Судя по записям о совместных дарах монастырям и храмам, он активно возил Матильду с собой на все те важные встречи и церемони, которые у него были, и увез потом в Англию, чтобы Жоффруа мог с достоинством послать за супругой.

Мод вернули мужу. За прошедшее время, ситуация несколько изменилась. И Мод, и Жоффруа осознали свой долг: им надо произвести наследника или двух, всего-то. После этого их явно оставили бы в покое жить вместе или раздельно, согласно вкусам и склонностям. К счастью для обоих, оба оказались фертильны. Когда Матильда рожала, 5 марта 1133 года, за неё и её ребенка молились и Англия, и Анжу, и Нормандия. К всеобщему облегчению, всё прошло нормально, и ребенок оказался мальчиком – рыжим как Жоффруа, но сложенный как дед Генри, в честь которого его и назвали. Крещение Генри было единственным зарегистрированным случаем, когда кто-либо видел Мод всхлипывающей. Он остался навсегда её любимым ребенком, и единственным, назвавшим себя по её имени: Генри Фиц-Эмпресс. Хотя, зная Генри II, этот выбор реалистичнее объяснить не признательностью матери за свое появление на свет, а тем, что Генри Плантагенет хотел подчеркнуть, в борьбе за трон Англии, именно свои английские, а не ангевинские корни.

Второй сын последовал сразу за первым. Анжуйской династии тоже нужен был благородный наследник. В этот раз Мод уже была менее осторожна, и, не ожидая осложнений, поехала в Руан. По закону пакости, осложнения таки случились. Детали до нас не дошли, но по переписке Матильды с отцом понятно, что она считала себя при смерти.

Ну а теперь я хочу сделать несколько персональных замечаний по поводу выводов д-ра Хэнли. К сожелению, её книга Mathilda – Empress, Queen, Warrier написана, как говорится, для широкой публики. То есть, не содержит ссылок на источники некоторых утверждений автора.

Меня, например, заинтересовал пассаж про всхлипывания Матильды на крещении Генри. Насколько я знаю, в ту эпоху свято соблюдались два принципа: крестить детей как можно скорее (на случай внезапной смерти), и период «очищения» роженицы, длящийся около месяца. В этот период женщина оправлялась от родов, приходила в себя гормонально и физически, и была освобождена от всех видов нагрузок (понятное дело, речь идет о свободных женщинах из семей с нормальным достатком). Потом проходил обряд церковного очищения (потому что теперь она была уже другим человеком, с новой ролью в жизни), и начинался прием гостей. Молодая мать была в центре внимания, получала подарки и благословления. И только после этого возвращалась к будням. В частности, начинала ходить в церковь. Так вот, мне хотелось бы знать, провели ли обряд крещения Генри аж через месяц после рождения, или, напротив, его крестили немедленно после рождения, в присутствии матери?

Далее – утверждение, что новобрачных оставили без поддержки, и они не справились. Для Мод это был второй брак, причем в первый она вступила, уехав в чужую страну, говорящую на чужом языке, в возрасте более молодом чем Жоффруа. И прекрасно справилась. Что касается Жоффруа, то к моменту отъезда отца он уже не менее семи лет натаскивался ментально и физически для работы правителем. Фульк, уезжая в Иерусалим, просто не мог кинуть сына и судьбу графства на произвол судьбы. То есть, и в Жоффруа он был уверен, и стопроцентно в одиночестве сына не оставил – были помощники и советники. Поэтому можно скорее сделать вывод, что демарш Мод с отъездом был адресован не столько мальчишке-мужу, сколько отцу.

Из чего следует мое предположение, что она дергала батюшку спорами о своем месте захоронения не потому, что была при смерти, а просто от избытка времени и ради небольшой мести. В общем, ничего в этой истории нельзя брать на веру на 100% - библиографияя внушительная, на 11 страницах мелким шрифтам, но мне больше нравятся более детальные исследования с документальными подтверждениями в пользу рассказываемой истории.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Нечеловечески прекрасно!

Только смотреть надо полным экраном!



Спасибо любимому соо  Poglad-Kota и  priest_sat персонально.

@темы: "Грани миров"

---

Кое-что о милосердии, врачебной этике и прочем

Прочла вчера вот это: sovenok101.livejournal.com/214209.html
Меня расстроил тон. Я помню, что она ценит только пациентов, которых ещё можно оживить, но меня сильно покоробил тон. Да, я пристрастна, и на мои суждения сильно влияет и моя персональная история отношений с медициной, и моя работа. Там где-то в комментариях наша дискуссия. Она почему-то ассоциирует милосердие и неосуждение с розовыми соплями, хотя ничего ведь общего. Ну, или сама придет к пониманию, или сгорит как врач.

Если я в чем-то уверена, так это в том, что не дело медика судить больного. Так мы быстро придем к искушению рассортировать их на заслуживающих и не заслуживающих помощи.

@темы: истории о медицине

---

Императрица Матильда - первая клятва баронов

Что касается Мод, то рассуждая о коммуникационных проблемах дочери Генри I, д-р Кэтрин Хэнли обращает внимание, что ко двору отца вдовая императрица прибыла после пятнадцатилетнего проживания в немецкоязычной стране. Двор же короля говорил на англо-норманнском диалекте французского, который не был для неё чужим, но оказался основательно забытым. Очевидно, язык окружающих Мод понимала без проблем, но вот самой ей говорить было сложно. Отсюда её немногословность, которую окружающие воспринимали надменностью.



Вторым шоком для неё должен был стать придворный этикет. Двор Генри I, как и его отца и старшего брата, был в высшей степени неформальным. Этой же неформальностью будут отмечены и последующие царствования английских королей, вплоть до Тюдоров. Матильда же привыкла к изысканной декоративности имперского двора, одним из центров которого она являлась. При дворе отца ей предложили определенную нишу, которая и более адаптированной к местным обычаям женщине показалась бы несносной – нишу пешки, которую другие будут передвигать по игровому полю в своих целях. Настоящий культурный шок и жизненный кризис, приведшие к созданию пространства между собой и остальными. Окружающие назовут эту отдаленность высокомерием.

К счастью, один друг при дворе у Мод был – королева Аделиза, мачеха, которая была приблизительно её лет. Что касается прочих приближенных к трону (Тео и Стефан Блуасские, Роберт Глостерский, Брайан Фиц-Каунт), то ей пришлось задуматься, какую роль каждый из них играл в политических играх короля. С Тео было всё понятно – заслуженный и верный племянник, приятель и союзник его английского величества. Стефан – определенный любимчик, о чем свидетельствовала его женитьба на наследнице Булони, устроенная королем. Роберт, знакомый с детства, но когда Мод уехала в Германию, он был ещё юнцом, а теперь стал правой рукой короля, богатым магнатом. Брайан Фиц-Каунт, брат-бастард герцога Бретани, выросший при английском дворе, был другом Роберта Глостерского, хотя и человеком совсем другого типа. Эти люди были оплотом трона, причем трое были полностью в долгу благодарности королю. Да и Тео... Ну был бы он графом Блуа, ну и что? А вот вращение в орбите английской короны придало ему политический вес и международный авторитет.

Довольно долго Матильда оставалась в роли запасного игрока. Можно спорить о том, намеревался ли король Генри объявить её наследницей короны ещё тогда, когда приказал дочери бросить всё и явиться к его двору. Возможно и нет. Но даже если такая мысль рассматривалась им в бытность в Нормандии, ему в любом случае нужно было дать окружающим время привыкнуть к присутствию Матильды в жизни его двора. Но вышло так, что и сам король получил почти год, чтобы познакомиться со своей взрослой дочерью, и мнение о её уме и способностях сложилось у него самое благоприятное. С другой стороны, король категорически не мог признать право Вильгельма Клито на корону, потому что это неумолимо ославило бы его на весь христианский мир узурпатором, обездолившим собственного племянника и державшим в заточении родного старшего брата. Конечно, так оно и было, но Генри позиционировал себя спасителем Нормандии, а не узурпатором её короны.

Собственно, никого, кроме Матильды, имеющей преимущество «порфиророжденности», у Генри для передачи короны и не было. Матильда, конечно, это хорошо знала, и не сидела, сложа руки. Она решительно подружилась с Робертом Глостерским, и приняла самое деятельное участие в его усилиях лоббировать перевод Роберта Куртгеза из-под эгиды епископа Солсбери в замок самого Роберта Глостерского. Сама идея перевода ей, таким образом, всё же не принадлежала. Но она действительно считала дядюшку Роберта самым важным и самым опасным политическим узником во всей Англии, и такого же мнения оказался король Дэвид Шотландский (этот младший сын Маргарет Уэссекской и Малькольма III был прелюбопытнейшим политиком и успешным королем, проводившим очень много времени в Англии). В общем, бедолагу Куртгёза упекли за более толстые стены на тот случай, если его сын станет реальной угрозой власти преемника Генри I.
Тем не менее, по английским обычаям Генри не мог просто объявить своим баронам, что наследницей престола станет Матильда - и точка, потому что она оказалась его единственным ребенком. Он вообще не мог пуститься в рассуждения о линии Завоевателя, не усиливая при этом очевидного преимущества Роберта Куртгёза и его сына. Поэтому 1 января 1127 года он разразился речью, которую мы не были бы в состоянии понять, если бы не некоторые пояснения Уильяма Малмсберийского. Потому что его величество плел что-то о зеленых побегах от корня засохшего дерева, которые, в свою очередь, превратяся в величественные деревья, приносящие прекрасные плоды. Вся эта ботаника была отсылкой к Эдварду Исповеднику в частности и уэссекской династии в целом, то есть к линии Мод по матери. Вообще, с этого ракурса ситуация тоже не выглядела беспроблемной, потому что был же вполне жив Дэвид Шотландский. Но Дэвид всегда и во всем поддерживал племянницу с самого начала, и первым принес ей присягу верности (которую потом даже соблюдал).

Кстати сказать, «галантный спор» Роберта Глостерского и Стефана Блуасского по поводу того, кто первым принесет присягу Матильде, был далек от галантности. На самом деле, налицо была проблемная ситуация с поименным вызовом приносящих присягу. Если с архиепископами и епископами было достаточно просто, то короля Шотландии пришлось воткнуть между ними и аббатами. А Стефан попал впереди Роберта потому, что он был законорожденным, тогда как Роберт – бастардом. Не говоря о том, что само по себе принесение присяги под тяжелым взглядом короля не имело альтернатив ни для кого, кто не собирался за следующие два часа доскакать до Гренландии, так ещё и сама Матильда внимательно взвешивала чуть ли не степень энтузиазма, с которым присяга приносилась. Потому что все присутствующие не забывали ни на секунду, что есть такой Вильгельм Клито – старший сын старшего сына Завоевателя, да ещё и неплохой воин, и, главное, мужчина. Д-р Хэнли также выражает сомнение, было ли будущее поведение Роджера Солсберийского тем отвращением к женщине на королевском троне, которое подозревала в нем Мод, или его поведение просто стало ответом на её действия по переводу Куртгёза в более надежные, по её мнению, руки.

На самом деле, ничто в законах Англии и Нормандии не запрещало посадить женщину на королевский трон. Просто их на этом троне не случилось, не было прецедента. Прецедент был в Кастилии и Леоне, где королева Уракка правила семнадцать лет сначала от собственного имени, потом – от имени наследника, сына. В какой-то степени, прецедент был и в Иерусалимском королевстве, где наследницей престола была обозначена Мелисенда. Женщины также весьма часто оказывались и во главе баронств и графств, но тут уж вступало в силу право и привелегия их оверлорда «дать им мужа» - именно так возвысились Стефан Блуасский, Роберт Глостерский, Брайан Фиц-Каунт. Их дали в мужья бесхозным богатым наследницам.

Именно поэтому для короля было важно поскорее выдать Мод замуж и надеяться, что она поспешит родить наследника прежде, чем он сам умрет. Править от имени несовершеннолетнего сына как регент – это было нормально, привычно и практично. Но тогда вставал вопрос о муже и его статусе. Клятва была принесена Мод, но в ней не было ни строчки о статусе её будущего мужа. Могла ли женщина, по законам всегда вторая после мужа, быть важнее его по статусу и реальной власти? Поэтому важность будущих сыновей Мод от её будущего мужа не могла быть переоценена. Родись у неё сын, король мог передать власть напрямую ему.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Выборная видеореклама

После того, как увидела в goldfeather.diary.ru/p217377553.htm очень креативный ролик к выборам, глянула, что у нас предлагают. Выборы в апреле, всё довольно скучно и предсказуемо, и все врут.

Победят социал-демократы, SD. Но им придется с кем-то замутить коалицию, чтобы сформировать правительство. И это касается абсолютно всех партий. То есть, особо вцепляться друг другу в глотки перед выборами им нельзя. Ну, разве что у единственной реально оппозиционной партии Perussuomalaiset (PS) развязаны руки, потому что в правительство они не пойдут, даже если окажутся вторыми по числу голосов. Ничего хорошего новое правительство не ждет, придется снова отбирать у народа и стараться особо не раздражать тех, кто делает стране деньги - банкиров и промышленников. Альтернативы у следующего правительства где-то между "погано" и "катастрофично", причем я слишком хорошо помню, какие жестокие решения принимали именно социал-демократы после обвала в начале 90-х. Вот их выборная реклама:



Люди на остановке думают о грядущем глобальном потеплении (в посоеднее время о нем и правда говорят больше, чем о чем-либо другом), о том, что отцу надо бы попасть к врачу побыстрее, о том, что зарплаты не хватает на жизнь. Потом подъезжает автобус, за рулем которого сидит председатель социал-демократов Антти Ринне, и он говорит: "Нам по пути!"

А вот короткий фильм PS - это правда нечто. Трое негодяев в масках, которые продали интересы нации за дотации - это, конечно, три главные партии: социал-демократы (SD), центристы (Kesk) и Коалиционная партия (Kok). Они превратили жизнь своих граждан в ад, и бессильные проклятия простых людей, сконцентрировавшись, породили чудовище, которое отправилось мстить. В конце фильма один из предателей нации умоляет его пощадить и обещает уехать из страны и никогда не высовываться. Чудовище его отпускает. Голос за кадром говорит, что если тот нарушит данное слово, чудовище вернется. Собственно, то, чего многие стали всерьез опасаться. Финны - народ довольно терпеливый и законопослушный, причем не понимающий тонкостей манипуляций. Но если терпение закончится... Упаси Боже. К сожалению, PS хороши только в оппозиции, в качестве шипа в седалище правительства. А вот как только их бывший председатель привел их в правительство (ему нужно было для личной карьеры), то и они стали действовать как все прочие. Внимание: есть субтитры на английском.



Остальные - полные отстой, и, по-моему, ещё не официальные, так что даже и тащить их сюда не хочу. Впрочем, один покажу. Утверждается, что это - один из роликов Коалиционной партии. Но больше похоже похоже на кампанию против интернет-троллей, разжигающих злобу. Призывают немедленно звонить в полицию, обнаружив подобную деятельность. Ну, рядом с предыдущим роликом смотрится улетно. Тоже субтитры на английском.

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Король Стефан - коронация

Профессор-медиэвалист из Шеффилдского университета, Эдмунд Кинг ещё раз напоминает нам, что средневековые источники не являются автоматически источником правдивой информации просто потому, что они средневековые. Можно поспорить, существует ли истинно независимая пресса в наши дни, но в Средние века независимых хронистов не было совершенно точно.



Коронация Стефана, картинка из какого-то фильма

Известно, что хаотичность смены власти, приведшая к гражданской войне после смерти Генри I, случилась в значительной степени из-за того, что отношения между королем и его дочерью Мод, преемницей престола по праву своих сыновей, сильно испортились в 1135 году. Но неизвестно достоверно, что именно случилось между отцом и дочерью, что их рассорило, и в объяснении феномена средневековые летописцы выдают туман, но не факты, потому что вставать на чью-то сторону в условиях гражданской войны было бы неблагоразумно.

Уильям Малмберийский, обычно любящий сочные детали, уклончиво пишет, что король был в некоторой степени недоволен Жоффруа Анжуйским, потому что тот не выказывал ему подобающего уважения. Генри Хантингдонский уклончиво говорит о некоторых проблемах по ряду вопросов между отцом и дочерью, и только Ордерик пишет о том, что Жоффруа требовал от короля передачи ему цитаделей Нормандии, что входило в брачный договор. Генри же, имея информацию о том, что «некоторые бароны» (упоминаются конкретно Талвас и де Тосни) предпочитали норманнам «ангевинов», и хорошо понимая, что брак вовсе не сделал Мод и Жоффруа монолитной парой, замки передавать не собирался. Напротив, собственно – он посадил свои гарнизоны в замки тех, кто больше любил Фулька и Жоффруа, чем его и Мод.

Ордерик также прямо пишет, что Матильда считала передачу королем цитаделей Нормандии доказательством того, что он действительно намеревается рассматривать её как свою наследницу на троне. Ведь без власти над цитаделями, ей и мужу придется за трон сражаться. Ториньи, в свою очередь, пишет, что Матильда и Жоффруа требовали от короля Генри, чтобы тот, если уж не собирается передавать цитадели им, принес хотя бы присягу верности за эти цитадели своим внукам (хотя бы старшему, Генри), к которым, в конечном итоге, и должна была перейти власть. Правда, не вполне понятно, идет здесь речь о замках, упомянутых в брачном контракте, или о всех цитаделях Нормандии вообще. Но Ториньи писал свою летопись в 1150-х, не по горячим следам, так что непонятно, насколько он был подвержен устоявшимся к тому времени суждениям.

Таким образом, можно обоснованно предположить, что раздор между Генри и Мод имел отношение к передаче короны. Также, по мнению Кинга, фраза в знаменитом Truce of God, мирном эдикте для Нормандии, ”в присутствии епископов и всех нижеподписавшихся баронов, в едином понимании и согласии...» говорит о том, что разногласия, на самом-то деле, были, и ещё какие, просто Генри I продавил свою волю. Даже если отказаться от такой трактовки в пользу того, что эта фраза – обычный, принятый для королевских эдиктов канцелярский оборот, неоспоримо письмо, написанное Питером Достопочтенным Аделе Блуасской, о состоянии дел. Питер упоминает, что «Нормандию сотрясают внутренние и внешние войны», и что он не знает о состоянии дел «в королевстве через море».

Поскольку Стефан Блуасский подписал Truce of God, понятно, что в 1135 году он летом был при короле Генри. Но не совсем понятно, где с точностью он был на момент смерти короля. К слову сказать, Питер Достопочтенный пишет, что король был прикован к постели восемь дней, и умер 2 декабря, после чего тело перевезли в Руан, откуда Роберт Глостерский, согласно давно изъявленной воле короля, повез его для захоронения в аббатство Рединг. В том же письме упоминается, что архиепископ Руана послал гонцов к Генри Винчестрскому.

Да, у Аделы Блуасской при дворе брата обосновались два сына. Стефан был лордом мирским, а вот Генри – духовным, и можно поспорить, у кого из них в какой момент было больше власти. Похоже, что на момент смерти короля, в Англии больше власти было у епископа, потому что фраза в письме Иннокентия II о том, что Стефан является преемником Завоевателя по прямой линии, говорит об аргументе, упомянутом определенным источником информации, подсказавшим линию защиты в пользу выбора Стефана. А от кого он мог получить такой аргумент? Только от обладающего заоблачными амбициями Генри Винчестерского, который не так давно пытался выкрутить у дядюшки согласие на образование третьего, Западного архиепископата, чтобы стать архиепископом. В принципе, в какой-то момент Генри Винчестерский, пожалуй, смог бы вкрутиться на престол архиепископа Кентербери, если бы согласился отказаться от должности аббата Гластонбери. Но он не согласился.

В любом случае, если можно что-то сказать об объединяющей сильных королевства воле на момент смерти Генри I, так это было усилие избежать хаоса, подобного последовавшему за смертью Завоевателя. Вместе собрались Роберт Глостерский, близнецы Роберт Лестерский и Валеран де Мёлан, Вильгельм де Варренн, Ротру дю Перш, и куча кастелланов, на чьей ответственности были пресловутые замки Нормандии. Архиепископ Руанский впоследствии дал самое идиллическое описание смерти короля-христианина, но совершенно ясно, что если бы король был в сознании и ясном рассудке, он за 8 дней наверняка сделал всё, чтобы корона была возложена на Мод, коль скоро он сам дважды обозначил её наследницей престола. Но за Мод, похоже, даже не послали, иначе как объяснить её отсутствие у постели умирающего отца и короля. В каких бы контрах они ни были, дурой эта дама не была, то есть, не ответить на зов она просто не могла, если только сама не была прикована к постели.

Интересно то, что не появился у одра умирающего благодетеля и его племянник, Стефан Блуасский. Он был, очевидно, в Булони, и не сопровождал короля на его последнюю охоту, но, узнав о смерти Генри, он подорвался не облобызать благодетелю руку, а... в Англию. Причем, в своей лондонской резиденции он был не позднее 8 декабря. И тут же Лондон и Винчестер признали его законным королем. В Лондоне его встретили «ликующие горожане», а в Винчестере – отцы города.

Интересный момент подобного приема состоит ещё и в том, что лондонцы считали, что это их право выбрать следующего короля, если предыдущий умер. Причем, по-видимому, это право действительно существовало, потому что и во Фландрии жители Брюгге и Сен-Омера изначально выбрали Клито своим графом, и так он получил корону всей Фландрии. То есть, достаточно было обработать мнение толпы в нескольких городах, и чемпион обрабатывающего мог был принят как король и, практически, с чувством выполненного долга нахлобучить корону на уши. Что из того, что официальный выбор делали сэры и пэры королевства. Даже если они и злобились на власть, которую неуклонно прибирали, вместе с деньгами, буржуа купных городов, пройти против такой силы они не могли и не хотели.

Из Лондона Стефан отправился в Винчестер, который до сих пор был как бы административной столицей королевства и «столицей» Уэссекса, исторической памятью королевства англосаксов. И там располагалась основная сокровищница королевства. Её хранитель, Гийом дю Понт-де-л’Арч сдал ключи от королевской казны Стефану. Это случилось приблизительно 11 декабря. Разумеется, самовольным решение хранителя казны не было, его решение было, на самом деле, решением человека, который представлял собой администрацию королевства в отсутствие короля, Роджера Солсберийского. Без преувеличения можно сказать, что епископ Роджер был своего рода гением, поэтому его и поднял до нынешних высот покойный король. Но даже гению свойственно ошибаться. Или действительно «неисповедимы пути Господни». Роджер, который решительно посадил Стефана на трон, стал, в конечном итоге, одной из главных причин краха короля Стефана.

Разумеется, человек такого ранга как епископ Солсбери, главный администратор королевства, сам вокруг Стефана не мельтешил, уступив эту роль Генри Винчестерскому, брату Стефана, который тоже был официалом высокого полета, да ещё и обладал талантом управления людьми. Роджер Солсберийский выставил единственное требование к Стефану: продолжение политики предыдущего правления, никаких скачков и резких разворотов. Генри Винчестерский получил от Стефана обещание поддерживать политику реформации церкви в соответствии с клюнийской программой, в детали которой я вдаваться не вижу смысла. Важно здесь только то, что в результате этих договров Стефан получил в своё распоряжение самый мощных и единственный на то время аппарат воздействия на умы населения, одновременно тесно связаный с магнатами королевства.

Что касается Нормандии, то здесь акции именно Стефана сильно уступали акциям его старшего брата Тео Блуасского, которого там знали хорошо и с хорошей стороны (в отличие от Стефана, который, конечно, в процессе жизни поумнел, но некоторые вещи люди не хотят забывать и прощать). Будь бароны Нормандии так же объединены под сильной административной рукой, как их собратья в Англии, на должность герцога призвали бы Тео. Потому что подавляющее большинство этих баронов было категорически против ангевинов на этом месте, будь то Жоффруа Анжуйский, его сын, или его жена.

Но в Нормандии бароны группировались в довольно изолированные друг от друга кластеры, и, таким образом, досиделись до того, как из Винчестера прибыл гонец с известием, что Англия выбрала Стефана, который ещё не король, но на днях будет коронован. На самом деле, гонец искал Роберта Глостерского, на которого собирались повесить практическую передачу управления Нормандии под эгиду нового короля, а Роберт должен был ещё находиться в Руане, где тело Генри I ещё только готовили к отправке (по обычаю тех времен, и его внутренности хоронили отдельно от каркаса). Но Роберта в Руане не было, он как раз был в Лизьё, куда прибыл 21 декабря – для встречи с Тео, кстати. Так что вестник из Англии ввалился в их беседу ровнехонько в день коронации Стефана в Вестминстере, 22 декабря 1135 года.

@темы: Empress Matilda, King Stephen

---

Дары Остары

@темы: "нетягостная бредь"

---

Пока не забыла

себе

Продолжаю додыхать. Иногда совсем плохо, иногда почти нормально, но не чувствую себя здоровой. В спортзале очень трудно. Даже вернувшись к базовым упражнениям, еле-еле хватает сил, и чуть ли не потом прошибает, что мне совсем не свойственно. И тут я вспомнила! Я вспомнила свои предыдущие начатые осенью спортивные сессии с быстрым прогрессом и неожиданным обвалом в феврале-марте. Каждый чертов раз. И каждый чертов раз я бросала спорт, просто не было сил дышать, не то что железо толкать. Вот в этот раз фиг брошу. Видимо, весенняя слабость мне свойственна, как минимум лет 10 уже, и нечего паниковать.

@темы: Досье