Ну разумеется!

Найти своего кошачьего покровителя

@темы: "нетягостная бредь"

---

Осень... крыши сносит... ауры трутся...

Поперто из жж, но человек не шутит.

"В автобусе, метро, на улице, в любом заведении - люди трутся друг о друга своими аурами"

"... происходит интоксикация чужими аурами"

"Пребывая у постели больного друга (даже, если он не заразен на физическом плане), начинаешь чувствовать, как будто заболеваешь сам. Подобное аурическое заражение неизбежно в социуме. Если ваш организм имеет ресурсы на то, чтобы очиститься самостоятельно, он делает это. На физическом плане это происходит неприятно: тошнота, рвота, понос, озноб. Организм выплевывает бяку, не позволяя ей внедриться на более глубокий уровень. Если ресурсов нет, то без осознанных периодов одиночества и чистки освобождение от чужого дерьма невозможно"

@темы: "веселая бредь"

---

Мама дорогая...

Годами не заглядывала на страницу хельсингского русскоязычного книжного магазина. Сегодня заглянула - какие там книги сейчас продают? Особенно, из познавательных. Ну что вам сказать...



"Таро. Все слова священны", "Дорин Вирче: Магические послания ангелов (44 карты)", "МегаМасса. Комплекс тренировок, питания и дисциплины для достижения идеальной фигуры", "Сцены сексуальной жизни. Психоанализ и семиотика театра и кино", "Tertium Organum", "Диета Елены Малышевой. Книга-конструктор", "Календарь привлечения денег на 2020 год", "366 практик от Мастера. Лунный календарь". "Я привлекаю любовь. Новый эффективный метод создания гармоничной и радостной жизни для себя и своих близких", "Как стать экстрасенсом: Александр Шепс, Фатима Хадуева", "Заговоры сибирской целительницы 25", "Камасутра De Luxe"... и далее в том же духе. И не сказать, чтобы эта лабуда была дешевой. Заговорам сибирской целительницы можно научиться за 10 евро, остальное - существенно дороже, особенно про мегамассу (36 евро). Базовые необходимости, так сказать.

Смотрим художественную.



С ума сойти, Маринина всё еще пишет, и всё еще про Каменскую. Пелевинская история про продвинутую блондинку Сашу и некроэмпатов. "Дети леса" про мальчика, который пума. "Собаки Европы" Бахаревича, которые не про собак, а об "окраине империи и её европейской тоске". Набоков, Акунин ("Просто Маса"), "изустная побывальщина", которая "Финист Ясный Сокол", какого-то Рубанова. Снова много Пелевина, Лимонов. Кстати, свежайшая "Прежде чем иволга пропоет" Елены Михалковой за 16 евро + доставка 3,90 (купила, таки 400 страниц). Пратчетт, Маркес. Александрова, Хлусевич и прочая веселая компания "иронического детектива". Донцова всё ещё пишет, только про какую-то Степаниду Козлову. Впрочем, Лампа Романова, Иван Подушкин и Даша Васильева тоже приключаются. Стоит каждая нетленка по 15 евро новая, менее свежие дешевле. Вообще, Донцову я когда-то любила читать, это же несколько часов непрерывного хихиканья, переходящего в смех. Но покупать не буду, потому что её у меня есть, и перечитывать всё можно раз в несколько лет как новое, совершенно не запоминается. Кстати,  Grissel, "Нижний Новгород. Тайны, легенды, истории" - твоя? Продают, за 20 евро. Как видите, с художественной всё довольно-таки достойно.

Не понимаю, почему такой перекос? Совершенно нормальная художественная литература, а из познавательной - сибирские заклинательницы?

@темы: "Чтиво"

---

Генри VII - первый парламент короля

Первый парламент короля Генри VII начался в понедельник, 7 ноября 1485 года. Канцлер Томас Розерем (Thomas Rotherham) незадолго до этого был смещен с должности, и сессию открыл епископ Джон Алькок, который был Лордом Канцлером ещё при короле Эдварде IV. С одной стороны, смещение Розерема было вполне логичным шагом, потому что должность Лорда Канцлера дал ему Ричард III. С другой стороны, Джон Алькок, тьютор несостоявшегося короля Эдварда V, был вовлечен в деятельность двора Ричарда III довольно активно, и никогда не говорил о Ричарде ничего дурного ни при жизни короля, ни после его гибели.



Тогда как с Розеремом у Ричарда были достаточно напряженные отношения – это Розерем тайком отдал государственную Большую печать Элизабет Вудвилл, да ещё и влез в заговор лорда Гастингса в 1483 году. К тому же, Розерем был когда-то капелланом Джона де Вера. Почему Генри VII решил его подвинуть – загадка. Во всяком случае, свою отставку Розерем принял тяжело, и быстро ушел со всех занимаемых им административных постов. Естественно, пост архиепископа Йоркского он оставить не мог... И не в этом ли крылась причина его немилости у Генри VII, отношения которого с Йорком как-то не сложились с самого начала.

Палате общин заранее выразили пожелание нового короля избрать своим спикером Томаса Ловелла, не смотря на то, что тот был, после участия в бунте Бэкингема, объявлен государственым изменником. Ловелла спикером выбрали послушно и единогласно. Разумеется, я заинтересовалась были ли Ловеллы Ричарда III и Генри VII в родстве? Оказалось – не были, и, скорее всего, даже никогда не встречались, потому что социально принадлежали к совершенно разным кругам (см. www.monikasimon.eu/twolovells.html).

Первым дело, парламент должен был утвердить заявление короля о том, что он, собственно, король. Надо сказать, что этот парламентский билль гениален в своей краткости. Не разводя турусы на колесах вокруг прав Ланкастеров и Йорков, он просто заявляет, что «To the pleasure of Almighty God, the wealth, prosperity, and surety of this realm of England, to the singular comfort of all the king’s subjects of the same, and in avoiding all ambiguities and questions, be it ordained, established, and enacted, by the authority of the present Parliament, that the inheritance of the crowns of the realms of England and of France, with all the pre-eminence and dignity royal of the same pertaining, and all other seignories to the king belonging beyond the sea, with the appurtenances thereto in any due wise or pertaining, be, rest, remain, and abide in the most royal person of our now sovereign lord King Harry the VIIth, and in the heirs of his body lawfully coming, perpetually with the grace of God so to endure, and in none others».

Тем не менее, на словах свежекоронованный король объяснил, что корона ему досталась по наследственному праву и по Божьей воле, явившей себя в его победе в битве. Этот интересный выверт отметили и Кроулендские хроники – «he may be considered to rule rightfully over the English people not only by right of blood but of victory in battle and conquest». С наследственным «правом по крови»дело обстояло так себе. Добрый Ричард II в 1397 году отменил бастардизацию Бьюфортов, это так, но менее добрый Генри IV сделал в 1407 году поправку, запрещающую Бьюфортам когда-либо претендовать на трон. Все присутствующие об этом прекрасно знали. Как знали и о том, что Ричард III не был «королем по сути, но не по праву». Впрочем, с 1495 года его и вовсе стали упоминать в документах как «так называемый король Ричард» или «Ричард, покойный герцог Глостер, также именуемый королем Ричардом III». Но Ричард, король по праву и/или по сути был мертв, а Генри Ричмонд уже коронован как Генри VII и сидел на месте короля в палате лордов, так что смысла сучить ногами явно не было.

Не то чтобы все были счастливы и согласны, вовсе нет. В обеих палатах сидели в количестве йоркисты, ворчавшие в кулуарах, что о праве по крови «этот валлиец» мог бы и промолчать – не для того они встали на его сторону против короля Ричарда, чтобы он бахвалился своими правами по линии Ланкастеров. Тем не менее, о своих планах женитьбы на Элизабет Йоркской, которую эти люди считали законно унаследовавшей права на трон, Генри VII на сессии парламента не сказал ни слова.

Но он и не мог сказать, собственно, потому что сначала нужно было отменить Titulus Regius, принятый парламентом Ричарда III. А текст этого билля был таким, что детально разбирать и опровергать его было абсолютно неразумно (текст найдется здесь: mirrinminttu.diary.ru/p170881835_znamenityj-tit..., но язык очень архаичен, гуглоперевод его не возьмет). Так что парламент прибегнул к голословной политической риторике, обозвав его «a false and seditious bill of false and malicious imaginations», и провозгласив, что данный билль не имеет ни легальных сил, ни эффекта, и должен быть вымаран из парламентских документов, а отдельные копии должны быть уничтожены под страхом тюремного заключения для тех, у кого они найдутся. Ну, к счастью для историков, этих копий все-таки осталось предостаточно, причем, даже в некоторых провинциальных архивах.

Признанный легитимным правителем, Генри VII завизировал в парламенте Акт о возврате, вернув короне всё, что было пожаловано в частные руки после 1455 года (за массой исключений и новых пожалований). Одновременно, был отменен Акт об опале в отношении всех, кто под таковой угодил в результате своей вовлеченности в бунт Бэкингема. Их титулы и имущество были восстановлены (в том числе, к леди Маргарет Бьюфорт вернулось всё её состояние, хотя вряд ли её супруг, сэр Томас, под управление которого большая часть жениного имущества и угодила, был слишком счастлив по этому поводу). Интересно, что в правах были восстановлены и Маргарет Анжуйская, и король Генри VI, и их сын принц Эдвард – давно покойные. Всё своё получила и вдова Эдварда IV – Элизабет Вудвилл.

А 9 ноября Генри VII выпустил свой Акт об опале. Я извиняюсь за обильное цитирование, но оно принципиально важно. Как минимум, из-за часто встречающихся заверений, что Генри VII никогда не обвинял Ричарда III в убийстве «принцев из башни». Тем не менее, вышеупомянутый Акт звучит буквально так: король, «not oblivious nor putting out of his godly mind the unnatural, mischievous and great perjuries, treasons, homicides and murders, in shedding of Infants’ blood, with many other wrongs, odious offences and abominations against God and Man, and in especial our said Sovereign Lord, committed and done by Richard, late Duke of Gloucester». Так что в пролитии детской крови Ричмонд всё-таки своего предшественника обвинял.

Этот же Акт называет 21 августа началом правления Генри VII. Ставя, таким образом, всех, сражавшихся на стороне короля Ричарда, на уровень обычных бунтовщиков. Соответственно, все они попадали под закон о государственной измене. Учитывая, что общий пардон был объявлен ещё в октябре, фактического значения для получивших его Акт не имел. Но он имел большое юридическое значение. И гораздо более глобальное, чем взволнованные лорды в тот момент могли сообразить. То, что всем бросилось в глаза в первую очередь, было выражено в Кроулендских хрониках: «Oh God! What assurance will our kings have, henceforth, that on the day of battle they will not be deprived of the presence of their subjects who, summoned by the dreaded command of the king, are well aware that, if the royal cause should happen to decline, as has often been known, they will lose life, goods and inheritance complete?»

На самом же деле, котовасия с изменением даты не была нацелена даже на тех 28 человек, которые попали под удар – многие из них так и так уже были мертвы, а их семьям, если те оказывались в бедственном положении, Генри VII назначил финсовую поддержку. Даже Джону Глостерскому, сыну Ричарда III. Тут будет уместно напомнить, что и дворянская мелочь, надеясь на королей, не плошала и сама: соседи заключали взаимные договоры, клянясь не оставить семьи погибших и попавших под Акт об опале, не говоря о том, что большинство их были в каком-то родстве с теми, кто оказался на стороне победителя. Те, кто сообразил попросить о помиловании, были помилованы, хотя некоторые и не сразу, а многие – не полностью. Таким образом, можно достаточно уверенно заключить, что провозглашение первым днем правления день до победоносной битвы имело своей целью нечто другое, нежели причинение неприятностей мелким джентри (никто из северных магнатов в этот Акт не попал).

Разумеется, причиной этого странного выверта с датой было то самое право на престол. Во-первых и в-главных, впереди него были дети герцога Кларенса. Своими отменами предыдущих Актов об опале Генри VII сам показал, как легко было сделать то же самое и кому-то другому. Потомкам Кларенса, например. Во-вторых, впереди него были де ла Поли, дети сестры короля Ричарда. В третьих, ему пришлось отменить Titulus Regius из-за перспектив женитьбы на Элизабет Йоркской, которой требовательно ждала изрядная часть его подданных, но это сделало законными наследниками престола и сыновей короля Эдварда, о судьбе которых он не имел никакого представления. Даже Жуан II Португальский имел, по линии Ланкастеров, больше прав на английский трон, чем Генри VII – через дочь Джона Гонта и Бланки Ланкастерской, Филиппу. А Жуан II Португальский был, между прочим, одним из самых влиятельных монархов своего времени.

То есть, проще говоря: если бы Ричард III юридически умер королем, Генри VII не знал бы ни одного спокойного дня, да и не смог бы ничего сказать о своем праве на корону по крови. И совсем другое дело – когда король Генри VII отвоевал «свое» королевство у узурпатора и «так называемого короля». Как показало время, эта довольно наглая фальсификация истории сработала ограниченно – Жуан Португальский не стал активно связываться с заморским кузеном, и ограничился формальным и вялым уведомлением о том, что и у него есть права на тот же трон и ту же корону. А вот свои, домашние претенденты ещё попортят ему крови. Но главного Генри VII добился – он выиграл время. А через десять лет провел через парламент билль, что «no man going to battle with the prince should be attainted».

@темы: Henry VII

---

Молодая кровь / Young Blood [2019]

Вы будете смеяться, но я набрела на сериал, который не картонный в плане персонажей. Правда, в обсуждении его одна зрительница правильно заметила, что команда действует, рассуждает и ведет себя как группа современных асоциальных молодых людей, заброшенных в древний Китай. По идее, их тренируют быть разведчиками и контрразведчиками, то есть там патриотизм должен зашкаливать. На самом деле, подоплека происходящего показана как есть: и у властей рыльце в пушку в плане благородства, и у молодых есть свои причины у каждого к этой группе присоединиться. Ну, кроме главного героя - его-то к этому вынудили без всякого изящества. Главная прелесть сериала в том, что трое персонажей из шести несомненно умны, хотя девица раздражающе агрессивна поначалу.



Но что касается режиссуры, то сляпано так себе. Дело, возможно, в бюджете, или в том, что создавать правдоподобный антураж сочли не обязательным для таргетной группы. Например, когда героев приводят в каменоломню изображать каторжников, то с их белоснежными лицами они выглядят просто комично, хотя ситуация далека от комедии. Зато за 8 просмотренных серий, белого пальто ни на ком замечено не было.


Онгоуинг, переводят медленно, потому что связный ансаб появляется медленно.

@темы: Дорамы

---

"Гамлет" как рок-мьюзикл

Я и не знала, что такой мьюзикл существует. А он существует, оказывается, давным-давно, и недавно его поставили в театре Тампере. Звучит своеобразно, но выходит ещё интереснее, если послушать и местную версию, и родную, англоязычую. Очень зрелищно:











Фотографии взяты на сайте театра

Финский Гамлет (Саска Пулккинен) поет "Быть или не быть":



Ария Клавдия (Исмо Аланко):



Ария Офелии (Майя Вилккумаа):



А вот англоязычный мьюзикл целиком - довольно круто. Я не знаю, какая именно из версий здесь представлена, но на ютуб она выложена в 2014 году.

@темы: "музыка"

---

Генри VII - король коронуется

Подготовка к коронации началась довольно поздно, если учесть, какое значение эта короноция первого короля новой династии имела. Скорее всего, причина была в том, что весь сентябрь Лондон выкашивала новая хворь, потовая лихорадка, которая отчего-то выбирала своими жертвами именно мужчин, и именно из высших сословий. Комитет по подготовке к коронации собрался, таким образом, менее чем за две недели до события, 19 октября. Возглавили его граф Оксфорд, заслуженно ставший главной фигурой при дворе нового короля, и сэр Эдвард Кортни, граф Девон, который участвовал практически во всех заговорах против Ричарда III. Ничего личного – просто он был заклятым ланкастерианцем. Если бы только сэр Эдвард знал, какой получится при новом режиме судьба его единственного сына и наследника! Но, к счастью, никому не дано знать будущее, и граф Девон на 19 октября имел все основания чувствовать энтузиазм по поводу коронации графа Ричмонда королем Генри VII.



За материальное обеспечение зрелища отвечал новый сенешаль королевского двора, барон Роберт Виллоуби де Брук и барон Латимер. Первым делом, за работу усадили более двадцати портных и более дюжины скорняков, для пошива коронационных нарядов для короля и его придворных. Известно, что граф Оксфорд размахнулся на одеяние из алого бархата, на которое ушел 41 ярд (37 метров) материала! Казне это обошлось в симпатичную сумму £ 61 10s (стоимость 43 лошадей, или заработок квалифицированного работника за 2050 дней). Трудно себе представить одеяние, на которое ушла такая прорва материала, но ведь и на крест на знамени св. Георга ушло 6 ярдов алого бархата! Гулять так гулять! Хотя рациональное начало было свойственно этому королю уже тогда – из Ноттингема в Лондон доставили две телеги одежды и драпировок из дворца Ричарда III. Тем не менее, общая стоимость церемонии коронации всё равно была чудовищной - £ 1,506 18s 10d.



19th-century drawings of monumental effigy of Robert Willoughby, Callington Church, Cornwall. He wears the collar of the Order of the Garter and his head rests on the crest of Willoughby a Saracen's head, couped at the shoulders, ducally crowned, and with earrings


За несколько дней до коронации, 27 октября, после обеда с архиепископом Кентерберийским в Ламбете, Ричмонд отправился в королевские покои Тауэра, «riding after the guise of France with all other of his nobility upon small hackneys, two and two upon a horse». На следующее утро, после мессы, он произвел в герцоги дядюшку Джаспера, которой ранее уже был назначен вице-королем (лейтенантом) Ирландии. Любопытно, что Джаспера сопровождали герцог Саффолк (Джон де ла Поль) и граф Линкольн (старший сын герцога, которого, по этому случаю, освободили из заключения. Назначение было чрезвычайно церемонным, с торжественной передачей зачитанного перед королем патента, со всей подобающей атрибутикой. После этого, на всех официальных церемониях и в официальной корреспондениции, Джаспер стал упоминаться как «The high and mighty prince, Jasper, brother and uncle of kings, Duke of Bedford and Earl of Pembroke».

Вообще, вся церемониальная часть правления династии Тюдоров является творением одного автора – леди Маргарет Бьюфорт, матери Генри VII (хотя я лично, несмотря на все старания, так и не нашла этого свода церемониальных процедур). У нее было время вымечтать и обдумать, как именно власть её сына будет выглядеть со всех сторон – как подданных, так и послов и придворных, и даже членов семейства. Она видела своими глазами, каким хаосом был двор Генри VI, и как негативно эта хаотичность влияла на восприятие всего правления даже ближайшими придворными. Она также была свидетелем той блестящей рациональности и слаженности, с которыми оперировали королевские хозяйства Йорков. И, будучи женщиной чрезвычайно умной, понимала, что двор её сына (особенно, в самом начале) будет местом, уязвимым для заговорщиков гораздо больше, чем двор Эдварда IV и Ричарда III, которые сами были ещё и выдающимися бойцами, способными самостоятельно отбиться даже от небольшого отряда. Её сын подобного уровня и близко не имел, и, лишенный интенсивного боевого обучения с самого детства, иметь не мог. Именно из этих соображений были построены многоступенчатые ритуалы допуска к персоне короля. Могу предположить, что в некоторых моментах сыграла свою роль и тяга леди Маргарет (унаследованная её сыном) к приватности.

Если сам Генри VII что и привнес во внешние проявления придворных церемоний, так это решительное вовлечение йоркистов в дела своего режима с самого начала. Возможно, это решение было правильным, потому что подавляющее большинство сторонников Белой Розы всё-таки адаптировалось к новым условиям, и стало сотрудничать с новым королем. Собственно, на это Генри VII и уповал, ведь альтернатива – правление при помощи узкого круга проверенных соратников, была бы худшей из всех возможных. Вторым интересным моментом, автором которого тоже являлся, практически наверняка, сам Генри VII, стала введенная с самого начала практика действовать только при помощи закона, избегая креативных толкований ситуаций. Распоряжения и циркуляры стали сыпаться из королевской канцелярии на головы подданных ещё до коронации, и поток их будет со временем только увеличиваться.

Кстати, титул герцога Бедфорда достался дядюшке Джасперу не случайно. Предыдущим Бедфордом, корого люди хорошо помнили, был Джон Бедфорд, брат Генри V, которого уважали безмерно. После него герцогом звался только сын Джона Невилла, Джордж, существование которого как-то прошло мимо коллективного сознания. Таким образом, этот титул одновременно был и звеном, прикрепляющим новую династию к Ланкастером, и глубоким поклоном в сторону человека, посвятившего свою жизнь сначала брату, Генри VI, а затем – племяннику, Генри VII. Кстати, Тюдорами себя первые Тюдоры не называли никогда, хотя валлийский дракон присутствовал в их атрибутике с самых первых шагов. Но, на мой взгляд, скорее в качестве символа Уэльса в целом.

В тот же день, Эдвард Кортни был восстановлен в титуле графа Девона, а Томас Стэнли стал графом Дерби. Тоже с двойным смыслом, разумеется. Во-первых, это назначение делало матушку короля, леди Маргарет, графиней. Во-вторых, и этот титул был звеном, пристегивающим новый режим к Ланкастерам – этот титул принадлежал Генри Болингброку, основателю династии Ланкастеров (и узурпатору, если уж честно). Самое забавное, что сам Томас Стэнли сильно осчастливленным графским титулом себя не чувствовал. Титул был дан за «his distinguished services to us and indeed the great armed support recently accorded us in battle, both by himself and by all his kinsmen, not without great hazard to life and position». А сэр Томас не перестал утверждать, что никакой роли в победе не сыграл, и что вообще толком познакомился с пасынком только 24 августа, через два дня после битвы. Осторожному прагматику, Томасу Стэнли, было вполне достаточно полученных уже маноров и доходных должностей, а также звания Главного Коннетабля Англии, потому что оно приносило 100 фунтов в год.

Впрочем, некоторую логику в действиях короля можно заметить, если присмотреться к тому, что он не сделал графом Честера Уильяма Стэнли, на что тот рассчитывал, хотя именно атака Уильяма спасла Генри Ричмонда от смерти. Дело дошло до того, что Уильяму пришлось ходатайствовать перед всем обязанным ему королем по поводу утверждения всего, что надарил ему король, им преданный – Ричард III. Утверждение было сделано, хоть и не без многозначительной задержки. Генри VII не хотел нового кингмейкера в своем окружении, и предпочитал сам выбирать, кому выражать благодарность. А может быть и так, что предателей нигде не любят. Томас Стэнли, как муж леди Маргарет, был, строго говоря, даже обязан поддерживать и защищать своего пасынка. Его сын, бывший заложником у Ричарда III, и тоже щедро награжденный, рассматривался сводным братом короля, и риск (очень реальный, к слову), которому он подверг свою жизнь, был учтен с благодарностью. Но Уильям Стэнли к этому семейному кругу не имел никакого отношения, он был просто предателем, оказавшимся полезным.

После всех церемоний, Генри VII торжественно отобедал с получившими титулы, и, после второй перемены, огласил имена семерых новых рыцарей (включая Реджинальда Брэя и лорда Фиц-Уолтера, а также Эдварда Стаффорда, нового герцога Бэкингема), которым он тем же вечером нанес персонально визит, зачитав каждому приказ о производстве. На следующий день, 29 октября, они были церемониально приняты королем, об их производстве в рыцари провозгласил новый геральд (носящий вновь изобретенное имечко Руждрагон, представьте!), и затем они обедали за отдельным столом с королем. После обеда, церемониальная процессия проследовала от Тауэра к Вестминстеру – нечто вроде репитиции коронационного шествия, но верхом, хотя и довольно торжественно.

И вот, наконец, настал день коронации. Публика заняла построенные для нее галереи. Джаспер, герцог Бедфорд, нес корону перед королем. Стэнли, граф Дерби, нес церемониальный меч. Де Вер, граф Оксфорд, нес королевский шлейф. До церемонии не были допущены епископы Дарема, Бата и Велса, известные своими йоркистскими симпатиями, а роль ветхого архиепископа Кентерберийского была ограничена помазанием на царство и возложением короны на голову Генри VII. Торжественную мессу пел, таким образом, епископ Лондона, а «волю народа» спрашивал епископ Экзетера. Вообще, именно сам процесс коронации был довольно скомканным по причине того, что стандартная, имеющаяся под рукой Liber Regalis была предназначена для коронации короля и королевы, а Генри был холост. Поэтому, пришлось как-то перекраивать сценарий церемонии всё того же Ричарда III, причем, не смейтесь, кое-где из него забыли вымарать имя Ричарда, а главные роли остались за герцогом Норфолком (погибшим), и виконтом Ловеллом (находящимся в бегах). К тому же, под массой набившихся на нее людей, рухнула одна из галерей, а после возложения короны на голову Генри, у его матушки тотально сдали нервы, и она звучно разрыдалась. Что ж, её можно было понять, и, скорее всего, все присутствующие, вне зависимости от их тайных и явных симпатий, поняли.

После церемонии, король вернулся в Тауэр, и стал готовиться к банкету. У его ног, под столом, поместили двух персональных сквайров короля для его защиты (на всякий случай) – Томаса Ньютона и Дэйви Филипа. И снова получилась ситуация с непроизвольным комизмом, когда в холл прибыл верхом сэр Роберт Диммок, в роли чемпиона короля, провозгласив свой вызов любому, кто сомневается в праве его суверена носить корону. Дело в том, что тот же сэр Диммок был чемпионом и на предыдущей коронации, только попона на коне была другой.

Сдается мне, что коронацию и послекоронационные торжества готовила не леди Маргарет, а самоуверенные но не слишком умелые новые советники короля. Тем не менее, главное было сделано – в Лондоне сидел коронованный и помазаный на царство король Генри VII.

@темы: Henry VII

---

Ф-мобное 10: Орден грандмонтинцев-5

Приорат Гросмонт был единственным из английских приоратов грандмонтинцев, основанным женщиной. Причем, женщиной, которая удостоилась лишь краткого упоминания "Isabella Fossard, daughter and heiress of the powerful Yorkshire baron William Fossard" в биографии своего мужа. Муж, Роберт Турхам, был, между прочим, личностью достаточно значимой, но поскольку в политические интриги не лез, особо знаменитым его имя не стало. Более известным был его брат, администратор и судья при четырех королях, начиная с Генри II и заканчивая Генри III. Последнего он, впрочем, просто опекал в малолетстве вместе с его матерью и Элеанорой Бретонской, чтобы те не угодили в руки мятежников.

Оба брата ходили в Третий крестовый, и это Роберт командовал той частью флота, которая участвовала в битве за Кипр. Он был и комендантом острова до возвращения Ричарда. И был среди тех, кто был в числе заложников за выкуп за Ричарда. Роберт был сенешалем Анжу, пытался, по приказу Ричарда, увезти племянника Артура из цепких ручек Констанс Бретонской, и он церемониально передавал Шинон Джону, после смерти Ричарда. При Джоне он был сенешалем Пуату и главным шерифом Суррея с 1194 по 1207 годы. Брак ему устроил тоже король. Даже странно, что о таком человеке не написана куча романов.



The Priory, Grosmont © Derek Harper

В общем, Изабелла Фоссард-Турхам выделила приорату 200 акров леса вроль реки Эск, и муж потом, вернувшись, добавил ещё что-то, и озаботился, чтобы король все эти дары подтвердил. Построили приорат на том месте, где сейчас находится Прайори Фарм с картинки наверху. Сначало обитатели приората все были из Нормандии, но к 1294 году, все обитатели приората были англичанами, и приором их был Роджер де Крессвелл, то есть, похоже, его пригласили из приората Кроссволла. Собственно, "Грамон" - это имя, данное папой Урбаном VI, а в Англии этот приорат знали под именем "приорат в Эксдейде". А папа упомянул какой-то мелкий приорат в английской глуши потому, что до него дошли слухи о предприимчивости обитателей приората, то ли сдавших кому-то, то ли отказавшихся в пользу кого-то от пожертвованной им некогда собственности.

Слухи были совершенно правдивы - приорат Гросмонт, в честь Столетней войны, так сказать, продал свои владения частному лицу, не ожидаясь их конфискации, временной или окончательной, из-за своей принадлежности к ордену, управляющемуся из-за границы. Покупателем стал сквайр из Уолсолла, Джон Хьюитт, имевший какое-то отношение к местной администрации. Насколько известно, вся эта операция имела целью просто сделать приорат на 100% английским, и, видимо, вполне удалась, потому что к временам начала расформирования монастырей, в 1528 году, приорат ещё действовал, и годовой доход его составлял 14 фунтов. Причем, деньги это были не такие уж и малые на то время, вот их покупательная способность:



А обитало в приорате всего пять человек,: приор Джеймс Эгтон (68 лет), брат Лоуренс Бирд (50), Уильям Семер (36), Эдмунд Скелтон (36), и Роберт Холланд (31). Правительство назначило монахам пенсии. Известно, что самый старый, Джеймс Эгтон, в 1553 году за своей пенсией в 4 фунта (зарплата квалифицированного работника за полгода) уже не явился, а вот Эдмунд Скелтон в том году получил причитающиеся ему 66 шиллингов и 8 пенсов (зарплата квалифицированного работника за треть года), и столько же получил Роберт Холланд.

Ну и добавлю кое-что о языковых странностях. Grosmont произносится как "grow-mont", а когда его только основали, то приорат назывался Grandimont.

@темы: Medieval

---

Кстати

Вот бывает же... Вроде, девочка-кошечка, всё на месте, всё подправлено, красивая. А я это личико воспринимаю жутко неприятным. И в чем дело?..

@темы: просто бредь

---

Внезапно - Китай (хронология эпох и судебная система)

Через просмотры дорам, у меня накопилось множество "ыыы????" по поводу того, что я вижу. Тут и все эти царствования, и многочисленные вторые и 25-е дяди, родство которых с героями я не могу определить, и странная логика средневекового китайского и не только правосудия (а в Корее - и не только средневекового). Я также хотела бы понять, почему китайцы заканчивают милые романтически фэнтезийки неприменным мрачняком, стараясь принести главным героям как можно больше несчастий. Тогда как детективы могут закончиться вполне благополучно. В общем, я полезла в матчасть. Благо, серьезный приступ "чайнамании" у меня уже был лет 20 назад, и литературы с тех времен у меня хватает. Начала я с монументальной "Китайской цивилизации" В.В. Малявина.



В этой книге, вся вышеупомянутая цивилизация втиснута в 617 страниц. Это сказывается на качестве в любом случае, но и в принципе эта книга - олицетворение того, чего я не люблю в общеобразовательной литературе. Через историю - галопом, совершенно не раскрывая, собственно, тему. Спасибо, хоть таблица царствований в приложении нашлась, она полезна.



Относительно истории, быта, менталитета и прочих обыденных вещей - надергано всего и без связи. Зато автора несет на религии и искусстве. Это бы и хорошо, если бы не стиль изложения. О чань-буддизме, например: "В речах о чаньском пробуждении важно не что, а как - чистое качество духа, данное нам в отчужденных отблесках, как бы совершенно несущественных деталях: пустота средо-точия сливается с пустотой вездесущей среды... мы погружаемся в живой само-диалог бытия с его лирической прерывностью, непредсказуемо резкими, но повинующимися неизреченным законам творческой игры со-мыслия сменами интонации". Очень многословно и украшательно, но ведь ничего про чань-буддизм по сути. Или другое: "Подвижность структурных оппозиций картины означала, что в каждый момент времени между отдельными её частями не может быть равенства, что одна из них непременно занимает доминирующее, а другая - подчиненное положение". И вот такое - всю книгу. Почти всю. На этом фоне, любование эстетствующим "резрезанием спелой дыни острым ножом на красном блюде в ясный полдень" почти трогает.

Но с паршивой овцы хоть шерсти клок. То есть, несколько клоков я насобирала. Все "клоки" - прямое цитирование Малявина.

Правосудие. "Иероглиф, обозначающий писаный закон (фа) выражает идею нанесения человеку увечья, то есть наказание за совершенное преступление". Древние китайцы полагали, что император имеет полное право выдумывать, объявлять и изменять закон по своему усмотрению. Предание припысывало изобретение закона "южным варварам" (конфуцианцы полагали, что если человек выполняет все полагающиеся ритуалы, он автоматически становится благонравным и не способным на плохие поступки)".

"Первый свод писаных законов появился в VI веке до н.э. Советник правителя Чжэн Цзы-чань велел выгравировать на бронзовых треножниках текст местной "книги наказаний" (на что Конфуций выразил свое "фээээ"). Те не менее, новшество прижилось. С объединением Китая под властью династии Цинь (221 год до н.э) возник единый корпус законов империи, который в последующие столетия расширялся и детализировался. Кодекс династии Тан (618-907 гг) включал в себя уже 12 разделов, содержащих в общей сложности 500 статей. К эпохе Мин (1368 г) число разделов увеличилось до 30, а отдельных статей - до 606".

"Поскольку конфуцианство отстаивало примат ритуала, коренящегося в человеческом сердце, китайское право имеет характерный акцент на индивидуальном статусе того или иного лица и особенности ситуации. Китайское законодательство определяло степень тяжести преступления в зависимости от характера отношений между преступником и потерпевшим. Убийство чиновника простолюдином или отца сыном рассматривалось как отягчающее обстоятельство. Китайское законодательство традиционно придает большое значение мотивации поступков. По преданию, Конфуций, занимая должность верховного судьи в своем родном царстве Лу, предал казни некоего чиновника по имени Шаочжэн Мао только за то, что тот питал "злые и подлые умыслы".

"Древние китайцы полагали, что преступление нарушает мировую гармонию, а отправление закона призвано восстановить мир и согласие не только в обществе, но и во всем космосе. Особо опасных преступников полагалось казнить немедленно, ибо, как считалось, задержка казни могла вызвать потрясения в мире".

"Некоторые важные особенности китайского права можно рассматривать как продукт и легистской, и конфуцианской мысли. К их числу относится отсутствие в императорском Китае независимой судебной власти и презумпции невиновности в судебной практике. Обвиняемый или подозреваемый уже считался виновным, и в ходе расследования должен был доказать свою невиновность. Эта черта китайской юриспруденции восходит, несомненно, к нормам китайской этики "лица", которая руководствовалась идеей взаимозависимости субъектов отношений: в этой этической системе публичное обвинение человека делало его виновным в глазах общества".

"С эпохи древних империй сложилась традиционная система "пяти наказаний". Все они имели отношение к телесным накозаниям или каторжным работам. Штрафы и даже пребывание в тюрьме наказаниями в старом Китае не считались. Со времен династий Суй и Тан "пять наказаний" приобрели следующий вид:
1. битье легкими бамбуковыми палками с числом ударов от 10 до 50
2. битье тяжелыми бамбуковыми палками с числом ударов от 50 до 100
3. каторжные работы на срок от 1 до 3 лет (это наказание тоже включало в себя пять степеней тяжести)
4. пожизненная ссылка в места, отдаленные от родины преступника на 2-3 тысячи ли. Такая ссылка часто означала службу в пограничном войске.
5. смертная казнь, главным образом через удушение шелковым шнуром и отсечение головы".

"Бесправие взятых под стражу было почти полным, а "смерть в тюрьме" - частый исход карьеры государственного деятеля в старом Китае".

"Бесконечный страх китайцев перед судом вызван действиями мандаринов, продажностью и небрежность чиновников, и жестокостью пыток и наказаний. Вот почему китайцы решаются прибегать к суду лишь в самых крайних случаях. Можно подумать, что всё судопроизводство с умыслом поставлено так, чтобы заставить китайцев предпочитать мириться между собой добровольно" (Э. фон Гессе-Вартег, 1898 г)

---

Когда китайская косметика лучше французской

Пока не забыла. У меня тут возникла с месяц назад странная идея попробовать дневной крем от Garnier - типа, пептиды, роза, всё такое, и... на 48 часов (предполагалось, что кто-то двое суток умываться не будет?). А до этого были розы и пептиды от китайского OEDO. Ну что тут скажешь... Французские розы в креме, в отличие от китайских, отчаянно разят огурцом, по какой-то причине. И качество - ерундовое.



На лицо я это мазать не решилась, проверила на шее. Вроде, какая-то пленка образовывается, и кожа производит и через сутки впечатление чем-то намазанной, но после китайского крема такой "намазанности" не было, а вот подтянутость была. А после французского - ничего. Своя собственная шкура, только поверху что-то намазюкано. Переведу-ка я его на пятки, а пока OEDO будет до меня добираться, домажу и на шею корейскую "Мишку" (которая, как ни странно, тоже хуже вышеупомянутого китайского крема).



Конечно, для китайского крема OEDO - весьма не дешевый, а вот Garnier - очень дешевый для французского, так что это две крайности сегмента, и оба раз в 10 дешевле любого японского, но теперь доказано - всё-таки, не все кремы одинаковы, как я всегда тайно думала.

@темы: красота - страшная сила

---

Генри VII - король беспокоится

Не знаю, имел ли когда-нибудь в своей предыдущей жизни Генри Ричмонд момент просто сесть и задуматься, что он будет делать после (или в случае) того, как все амбиции его матушки будут удовлетворены, все те, кто жаждал его свободы и/или крови, будут побеждены, и на его кудри будет помещена вожделенная корона Англии. Впрочем, если точнее, эту корону вожделел не он. Всю его сознательную жизнь, всё пережитое с ним случалось, а не являлось результатом его личных амбиций или его личных планов. Даже эта, неожиданно оказавшаяся победоносной, высадка в Англии – Генри в нее буквально катапультировали, не спросив ни его мнения, ни его желания её совершать. И вот теперь, когда ему шел уже 29-й год, он, наконец, оказался в той точке жизненного пути, от которой он мог начинать идти самостоятельными шагами.



Wood paneling from Vernon's Haddon Hall estate, depicting his benefactors Henry VII and Elizabeth of York

Да, он был опять в незнакомой стране, опять среди незнакомых, по большей части, людей, в среде незнакомого (или плохо знакомого) ему языка, и, вероятно, без определенных соображений о том, за что хвататься в первую очередь. До этого самого момента, он и в Англии продолжал делать то, чего от него ожидали, и что ему говорили делать. После коронации всё должно было измениться, причем измениться для него самого. Окружающие поймут и прочувствуют силу перемен только году к 1490-му, потому что молодой человек, которого выдвинули на самый верх исключительно благодаря его чужеродности в английском болотце взаимозависимостей и вендетт, умел молчать о своих намерениях. А также, он умел замечать и делать выводы. И учиться – как на чужих ошибках, так и заполняя прорехи в своем собственном образовании.

Достаточно сказать, что именно он покончил с практикой вести документацию на английском и французском. С 1490 года, государственным языком Англии стал, наконец, английский. Он привел к завершению то, что начал Генри V, до которого английский язык в официальных документах отсутствовал вообще. И сделал это на свой лад – без обсуждений и предупреждений. Просто, в один прекрасный день 1490 года, та часть документации, которая обычно излагалась на французском, просто исчезла. Король он или не король!

Но пока, осенью 1485 года, первым его действием в международной политике было обеспечение мира с Францией. Потому что, как писали оксфордские профессора Томасу Стэнли, «everything is new to us, and though we hope the present order may prove firmly established, it is but in its infancy». Так оно и бывает, когда новый режим возникает на развалинах предыдущего. Договор был подписан практически сразу после победы при Босуорте – на один год, но затем был продлен до 1489 года.

На данный момент, насущных проблем было несколько. Во-первых, сторонники Ричарда III. Те, которые сидели в своих манорах и особняках, именно сейчас опасности не представляли – у них просто не было лидеров. Но в церковных убежищах сидели Харрингтоны, Хаддлстоуны, Миддлтоны, Франки, и лорд Ловелл к ним в придачу. Общим числом в восемь человек. И вот с ними что-то нужно было делать немедленно. Причем, именно с самым известным из этих укрыванцев, лордом Ловеллом, действовать нужно было аккуратно, хотя именно у него было наибольшее количество недоброжелателей среди людей нового режима. Тем не менее, он был из чисто ланкастерианской семьи, и, к тому же, приходился Уильяму Стэнли пасынком – тот был одно время женат на матери Ловелла.

Харрингтоны были частью английского дворянства ещё со времен Ричарда I, а до этого были довольно значимым англосаксонским родом. К тому же, нынешняя баронесса Харрингтон была замужем за маркизом Дорсетом, который был оставлен заложником за долги Ричмонда во Франции. И даже если наплевать на Дорсета, соратника невольного, оставался его брат Эдвард Вудвилл, который был соратником верным и нужным, не говоря о тысячах людей, Вудвиллам преданных.

Хаддлстоуны тоже вели родословную по мужской линии в незапамятные англосаксонские времена, а по женской – от норманна Годарда де Бойвилла, хозяина Миллоум Кастл, чья внучка вышла за одного из Хаддлстоунов. Здесь были очень близкие связи с Невиллами (см. mirrinminttu.diary.ru/p219615430_lyudi-pri-dvor...). А обижать потомков Невиллов на севере, оказавшем такую поддержку Ричарду III, было бы себе дороже.

Миддлтоны, в свою очередь, были семейством многочисленным и предприимчивым. Их хватало в Оксфордшире, Линкольншире, Бэкингемшире, Йоркшире, Сассексе, Уорвикшире... Они были и в Шотландии, причем Хэмфри де Миддлтон приносил оммаж Эдварду I в 1296 году, а Роберт Миддлтон в том же году защищал Данбар от англичан (1-й граф Миддлтон был, по-моему, из этой ветви). Довольно многие Миддлтоны были шерифами Йоркшира (как и Харрингтоны, впрочем).

Что касается Франков, то они вели родословную чуть ли не с времен Вильгельма Завоевателя, от норманнов, и вплоть до XV века были хорошо представлены в Шропшире, Йоркшире, Норфолке и Суррее. Я не нашла, чем представители семейства занимались при Йорках, но из этого рода вышли знаменитости более поздних времен – довольно известный кембриджский теолог Марк Франк, не склонившийся перед железнобокими, капитан армии Парламента, писатель Ричард Франк, и армейский хирург Калвин Фринк. В укрытии сидел Эдвард Франк, который впоследствии продолжал участвовать во всех заварушках против нового короля, пока его в 1489 году не схватили и не казнили (то ли повесив, то ли обезглавив).

Поэтому, не желая усугублять всё ещё существующий раскол в симпатиях и умах, и не имея достаточно ресурсов, чтобы заполнить все вакансии своими людьми, Ричмонд 11 октября помиловал всех, сделав, правда, некоторые исключения ранее, прокламацией от 8 октября, потому что их надо было сделать для сохранения королевского престижа. В частности, из общего пардона был исключен Майлс Меткалф, регистратор города Йорка, за то, что тот «hath done much against us which disables him to exercise things of authority . . . which his seditious means might . . . and fall to divers inconvenients». Город Йорк, тем не менее, в сторону почти-короля и ухом не повел. Трудно сказать, как бы далеко зашел конфликт, если бы Меткалф не умер в начале 1486 года. Впрочем, его место занял человек, которого выдвинули в Йорке (Джон Вавасур), а не тот, кого назначил король.

В общем, ресурсов и авторитета Ричмонду, ожидающему коронации, явно не хватало, а тут свалилось ещё одна проблема. Как он писал в Дербишир Генри Вернону 17 октября, «certain our rebels and traitors being of little honour or substance» установили контакт «with our ancient enemies the Scots» и «made insurrection and assemblies in the north portions of our realm, taking Robin of Reddesdale, Jack St Thomalyn at Lath, and Master Mendall for their captains, intending if they be of power the final and abversion . . . of our realm».

Ну что ж, если это было правдой, то ход был не самым достойным, и об этом многое могла бы рассказать королева Маргарет Анжуйская, так что в своем негодовании Ричмонд был совершенно прав. Тем не менее, этот ход бил в самый центр слабости нового режима, не имеющего армии. Так что если Ричмонд и имел свои соображения относительно надежности отчима, Томаса Стэнли, ему не оставалось ничего другого, как отправить того на границу с Шотландией. Потому что у Стэнли была возможность собрать для этого похода, без всякого напряжения, 15 000 человек.

Интересно, что Генри Вернон, с которым Ричмонд почему-то быстро подружился, был, в своем роде, более бледной копией Томаса Стэнли. Он, формально симпатизируя и Ланкастерам, и Йоркам, как-то ухитрился не явиться ни на битву при Барнете (хотя сохранилось письмо графа Уорвика, который его вызывал), ни на битву при Тьюксбери (хотя его вызывал туда герцог Кларенс). Как именно он отговорился, свидетельств не осталось, но из своего поместья в Хаддоне он так и не выехал. И ему ничего за это не было – Вернон был личным сквайром короля как при Эдварде IV, так и при Ричарде III, и без всяких проблем принял смену династии. В отличие от Томаса Стэнли, Генри Вернон был приятным малым.

Что касается упоминания Робина Редесдейла, то этот персонаж был активен в царствование Эдварда IV, и вряд ли мог выступить против Ричмонда, сговорившись с шотландцами. Разве что это был намек на сэра Джона Коньерса, который, говорят, скрывался тогда за этим именем? Сразу скажу, что осенью 1485 года сэр Джон послушно выдвинулся к границе с Шотландией, как ему и было приказано, и весной 1486 года Джон Коньерс уже вовсю сражался за Генри VII, но ведь точно так же он покорился и Эдварду IV в 1470-м. И потом верно служил и ему, и Ричарду III.

Если Jack St Thomalyn был Джоном Томлинсоном, то речь точно идет о Коньерсе – этот Джон, чья сестра была замужем за сыном Майлса Меткалфа из Йорка, был упомянут в завещании брата Джона Коньерса, Кристофера. Думаю, в этом случае Ричмонд просто не воспринял на слух незнакомое ему имя, и запомнил его на французский манер.

Тем не менее, на что я не нашла никаких намеков, так это на то, что Шотландия была готова что-то предпринять против Англии в целом и Ричмонда в частности осенью 1485 года. Таким образом, то ли Генри Ричмонд был кем-то дезинформирован, то ли он был склонен ожидать всевозможных пакостей от Джеймса III в принципе, после того, как брат и враг Джеймса, Александр герцог Олбани, был убит в Париже на турнире в начале августа 1485 года. Но могло быть и так, что Ричмонд просто испугался более локального заговора, в котором ударную силу заговорщикам-рикардианцам могли предоставить шотландские Миддлтоны и их союзники.

Пакости же от Джеймса III действительно прилетели, но гораздо позже, когда Генри Ричмонд был уже коронован

@темы: Henry VII

---

Надеюсь

выбрать осеннего котика от mell shell

@темы: "нетягостная бредь"

---

Буддизм через металл

Во всяком случае, Shui Shu из BLISS-ILLUSION так считает. Решайте сами, буддизм или нет, и металл или нет. Своеобразно, в любом случае.

@темы: "музыка"

---

Веселый парень Робин Гуд

По просьбе читателя, поднимаю старое про Робин Гуда:

12.05.2010 в 16:15

Пишет antoin:

Робин-Бобин

В 1377 году Уильям Ланглэнд мельком упомянул стихи о Робин Гуде — таким было первое известное нам упоминание этой легенды. К 1600 году было уже более двухсот таких свидетельств популярности персонажа. О Робине наперебой писали хронисты, люди называли в его честь камни, пещеры и корабли, правоохранители кликали настоящих разбойников «робингудами», а разбойники сами охотно брали в качестве оперативных псевдонимов имена Гуда и его подельников. Более того, в 1510 году сам Генрих VIII с 11 дворянами прокрался к спальню королевы, одетый а-ля Робин Гуд с бандой (если он был Гудом, то интересно, кто был Малюткой Джоном?). Но главное — конечно, сами баллады (изначально рассказываемые в прозе) и театральные представления.

Хотя, истории о Робин Гуде всегда были литературой классом ниже, чем легенды артуровского цикла. Скорее средневековый заменитель летнего блокбастера, чем артхауза, дешёвое чтиво, а не Пруст, и средневековые критики часто ругали их за грубость и примитивность. В конце концов, многие баллады вообще идут по одной и той же тропинке: Робин встречает незнакомца, затевает драку, получает на орехи, трубит в рог и зовёт на помощь, предлагает незнакомцу вступить в бандформирование. Учитывая, что весёлых ребят отмутозили по очереди гончар, мясник, кожевник, лудильщик, монах, мельник и прочие простые мужики, возникает вопрос, что это шериф так долго с ними возился? Только вот популярности баллад у народа это не умаляло.

В ранних балладах Робин Гуд не грабил сборщиков налогов. Не отнимал деньги у богатых, чтобы отдать бедным. В поздних историях он даже строил приюты для бедняков, а в изначальных он разве что помог бедному рыцарю, и никогда не разбрасывал отнятое у богачей золото по какой-нибудь деревне. И, конечно, он не боролся против норманнской тирании — вообще норманны стали злодеями намного позже (в XVII веке радикалы типа левеллеров и диггеров сравнивали социальные пороки своего времени к Норманнским завоеванием и Норманнским игом, т.е. использовали норманнов в качестве аллегорий, а вот Робин Гуд схлестнулся с норманнами только в версии XIX века).

Робин Гуд первых рассказов приказывал своим людям не обижать ни йоменов, ни сквайров, ни земледельцев, ни рыцарей, ни женщин и детей. Его враги — только коррумпированные епископы, архиепископы и шерифы, а не «класс эксплуататоров». Расправлялся Робин с ними сурово — Гаю Гисборну отчекрыжил голову и насадил на свой лук, шерифа тоже обезглавил, ну и нехорошего монаха обезглавил вместе с молодым слугой. Робин не поднимал сотни крестьян на восстание, чтобы установить в Англии новый порядок. Даже от борьбы против плохого принца Джона он откосил, равно как и не водил дружбу с добрым королём Ричардом — в ранних сборниках он встречает короля Эдуарда. Каким по счёту был этот Эдик — ещё вопрос, возможно Второй, а скорее Третий, а может и Четвёртый, правивший во время появления большинства баллад. Многие современные версии истории Робин Гуда заканчиваются королевским прощением разбойных грехов, а в ранних рассказах с этого всё только начиналось: через 15 месяцев Робин обанкротился и заскучал при дворе, а потому опять вернулся в лес и грабил путников ещё 22 года.

Современный историк сэр Джеймс Холт считает, что ранний Робин Гуд был фигурой защитника общественного порядка и status quo, помогая охранять народ от коррумпированных элементов. А Стефан Найт видит в Робине борца с властью, поскольку баллады о Робин Гуде «оправдывают кражу церковного имущества в крупном размере, бунт и убийство законно назначенного шерифа, нарушение легитимного соглашения с королём; и все эти вещи якобы ведут к долгой и счастливой жизни». Разве что Морис Кин видел в Робине метафору мятежа крестьян, но позднее сам Кин признался, что для этого мало оснований в первых рассказах.

Интересно не только то, что легенда о Робин Гуде поглотила предыдущие и последующие легенды о разбойных персонажах вроде Юстаса-Монаха, Херварда, Уильяма Уолласа и Фулька Фитца Уаррина, вплоть до похожих сюжетов с обманами, переодеванием и побегами. Главное, что хотя личность реального Робина довольно спорна, в легендах о Гуде нет драконов, гигантов и прочих чудищ голливудского размаха, которые встречаются в рассказах о его вполне исторических предшественниках.

Три шотландских хрониста упоминают Робин Гуда как реальное лицо (хотя и не очень положительное), но каждый относит его к разному времени. В 1420 году Эндрю Уинтоун поместил похождения Робина Гуда и Маленького Джона в 1283-1285 годы, когда правил Эдуард I. Уолтер Боуэр в 1440 году, дописывая «Шотландские хроники» Джона Фордунского, упомянул эту парочку под 1266 годом, в период послевкусия от баронского восстания против Генриха III. В 1521 году Джон Мэйджор поместил Робина и Джона в 1190-е, период правления Ричарда I, и эту версию восприняли последующие легенды. Томас Гэйл, настоятель Йоркского собора в 1697-1702 гг., оставил среди своих бумаг записку, что Робин умер 24 декабря 1247 года.

Сэр Джеймс Холт в биографии Гуда 1982 года написал, что Робин активно разбойничал в 1193-1194 годах, в 1225 был объявлен вне закона, а скончался где-то около 1247 года. Джулиан Лаксфорд в 2009 году привлёк внимание к месту в хронике, добавленной к копии «Полихроникона» Ранульфа Хигдена в 1460х годах, где Робин Гуд появляется на странице про 1294-1299 гг. Тем не менее, многие современные исследователи относят Робина (реального или вымышленного) к XIV веку, за пару десятилетий до первого письменного упоминания о нём.

Точно известно, что ранний Робин Гуд не был ни графом, ни рыцарем, ни крестьянином. Все эти варианты пришли позже, а сначала его называли только йоменом. Непонятно только, каким именно йоменом он был. К середине XV века так обычно называли средний класс землевладельцев, которые не относились к благородному сословию. Ещё так называли придворных короля или феодала рангом ниже рыцарей. Они, например, следили за хранением королевских книг, за гардеробом, носили хозяйские луки. Те же бифитеры считались йоменами.

Сэр Холт указывает, что Робин был именно королевским йоменом, потому что на это место король принимает его после амнистии, и с этой службы он уходит опять разбойничать. Ещё интересная версия — Олгрен и Тардифф считают, что Робин Гуд мог быть йоменом, работавшим на городские гильдии, поскольку в балладах много упоминаний Робина как торговца тканями, часто особо упоминаются дорогие зелёные и алые одежды, а гильдии ткачей как и Робин были очень преданы деве Марии и королю (так что Робина можно рядить в любые цвета радуги). Также, многие йомены служили лесниками, а потому ассоциировались с луками.

Кстати о стрельбе из лука. Она, конечно, занимала важное место уже в первых рассказах о Робин Гуде.

Келли ДеФриз заметил, что в собрании первых баллад лук используют все — и рыцари, и простолюдины, — только вот почти всегда не для боя или охоты. Как ни странно, баллады о Робин Гуде и его шайке упоминают луки в основном в контексте спорта, а сражаются персонажи на мечах — даже если до этого постреливали, луки и стрелы откладываются в сторону и достаются клинки. Однажды, в церкви, Робин вообще выхватывает двуручный меч, убивает им 12 воинов шерифа и ранит ещё больше, прежде чем меч сломался. Тогда Робин ругается, что стал безоружен, хотя лук ещё был при нём. По словам ДеФриза, описание стрельбы из лука в первых балладах лучше всего подходит под вторую половину XIV века и начало XV в., когда лук, во-первых, ассоциировался с йоменами и дворянским спортом, а не более низкими классами, и, во-вторых, не уничтожал солдат противника, а гнал их на оборонительные линии англичан, которые затем пускали в дело копья, мечи и прочее холодное оружие. Только в конце XV и в XVI веке лонгбоу превратился в общественном сознании в совершенное непобедимое оружие.

Робин Гуд как йомен очень соответствовал образу средневекового преступника, ведь по результатам исследований разбойничали вовсе не отбросы общества, а как минимум крестьяне среднего достатка. Более того, многие действительно любили блеснуть отвагой и вытворить что-нибудь этакое, вроде побега из замка или освобождения приговорённого прямо под виселицей. Правда, реальные бандитос всё же грабили кого угодно, даже самых нищих соотечественников, и в отличие от баллад по подсчётам историков женщины составляли 37% убитых разбойниками.

А что касается реальных прототипов Робина и Ко, то их слишком много, чтобы не было скучно про них рассказывать и читать, тем более, что историки всё ещё между собой не договорились, чему верить.

П.С. Украшать текст картинками было лень, зато кое-кто их собрал и так премного.

Ранее:
Разбойники XV века
Разбойники XIV века
Иск разбойника к разбойнику
Ограбление в XVIII веке
Жаргон английских преступников
Уголовное право при Тюдорах

запись создана: 13.05.2010 в 16:56

@темы: Англия Плантагенетов

---

Точнее и не скажешь!

Гадание по случайным дневникам.

1. Про меня: ~Дом драконов~
2. Про жизнь: скрытый сад
3. Про любовь: как-то так
4. Про дневник: Есть повод для порции бреда
5. Про будущее: Неактуально

@темы: "нетягостная бредь"

---

"Дева Холмс"

Ещё одна свежайшая дорама. Есть боевой генерал, почти потерявший зрение (молодой и красивый, естественно), к тому же принц. Есть служащая следователем девушка, одетая как парень - она и есть "дева Холмс", так как умеет видеть и делать выводы из того, что видит (естественно, с драматичным прошлым - семья была кем-то истреблена), которая заодно зачитывается романами о славных делах этого принца. Судьба их сводит в расследовании похищения трех сундуков серебра, отправленного правительством в помощь голодающей провинции, только дева не знает, все-таки, что её непрошенный спутник - тот самый принц её мечты. Не знает она и того, что он не просто так около нее колотится, а тоже расследует это дело, по просьбе императора (совсем пацана ещё). Будут, несомненно, дворцовые интриги и продажные чиновники. Есть парочка "два дебила - это сила", жутко предприимчивые в поисках приключений на пятую точку парень и девица, очень симпатичные и неглупые, но страшно наивные.



Актрису эту вижу часто в последнее время:



Пока вышли 4 серии, и пока только ансаб: doramatv.live/deva_holms/

@темы: Дорамы

---

Ого!

"Недавно был опубликован список Forbes «China Celebrity 100» на 2020 год, в который вошли самые влиятельные и высокооплачиваемые китайские, гонконгские и тайваньские знаменитости. Возглавил этот список 19-летний певец и актер Джексон И (TFBOYS). Джексон И стал первой знаменитостью, родившейся после 2000 года, которая возглавила этот список".



Чжан Исин ("Загадочная девятка", "Золотые глаза") - на пятом месте, а Ван И Бо ("Неукротимый") - на девятом.

@темы: Дорамы

---

Ф-мобное 9: Орден грандмонтинцев-4

Нелегко понять, что именно в аббатстве Грандмонт так сильно притягивало аристократов, если даже один из приоров ордена описывал его довольно гиблым местом: холодным, исстеганным ветрами, бесплодным, не приносящим радостей ни взору, ни здоровью, так как даже вода там была плохой по качеству. "The place which was chosen by God is a solitude for penitence and religion, and those who dwell there lead a hard life", - заключил свое описание приор, и, возможно, именно это воспламенило воображение Валтера де Лэси. Он был в аббатстве в первые дни апреля 1214 года, вместе с королем Джоном, который хоть и имел свое, критически-насмешливое отношение к религиозным канонам, но долг короля, повелевавший оказывать религии покровительство, соблюдал безукоризненно. Де Лэси, в общем-то, вдохновился тем, что у него была уникальная возможность поместить дочерний приорат ордена в местность, чрезвычайно напоминающую условия, в которые было вписано аббатство Грандмонт - на плато Хэй Блафф, на границе Англии и юго-восточного Уэльса.



Hay Bluff Spring Landscape by Nigel Forster, 2016

Де Лэси был гораздо менее колоритным персонажем, чем его современник Фиц-Уорин, и даже менее колоритной, чем его собственный отец, Хью де Лэси. Тот самый, которому король Генри II пожаловал в Ирландии земли целого королевство, но пожалованные земли Хью сначала предстояло у ирландцев отвоевать, что тот и сделал. И тот самый, который после смерти первой своей супруги, леди Рогезы Монмутской, немедленно женился на Розе Ни Конхобайр, дочери короля Коннахта и верховного короля Ирландии Руайдри Уа Конхобай, введя своей предприимчивостью короля Генри в форменный ступор. К тому же, короля изрядно достали жалобы ирландцев на поведение его человека, так что лорду пришлось срочно явиться перед королем и объясниться. Впрочем, вскоре Генри Хью де Лэси в Ирландию отпустил, но объявил, на всякий случай, его сына от этой ирландской Розы незаконнорожденным, посколько разрешения на брак он де Лэси действительно не давал, и подарить его отпрыску шанс стать королем Ирландии вовсе не собирался.

Тем не менее, когда бравый Хью умер, его останки оказались настолько востребованными в Ирландии, что бедолаге никак не удавалось упокоиться с миром. Сначала его, честь по чести, захоронили в живописнейшем крошечном аббатстве Дарроу.



Через десять лет, епископ Дублина распорядился останки бравого лорда выкопать, и перезахоронить в аббатстве-крепости Бектив, но аббатство св. Томаса в Дублине всё-таки вытребовало себе хотя бы голову де Лэси.



Потом они несколько лет пререкались, где же должно быть погребальное место Хью, и ещё через десять лет, аббатство св. Томаса получило, к уже имеющейся голове лорда, и его тело, захороненное, в конечном итоге, рядышком с супругой. Дело было в карьере его сына, носящего то же имя. Тот в 1205 году как раз стал вице-королем Ирландии и графом Ольстера.



Что же касается героя этой истории, то сэра Валтера угораздило жениться на дочери Вильгельма де Браоза. И то, что в 1203 году выглядело блестящей партией, в 1207 году превратилось в обязанность укрыть беглого тестя от внезапного гнева короля. Хотя, учитывая несдержанность на язык, к которой была склонна тёща, скандал был только вопросом времени. В общем, для того, чтобы наказать братьев де Лэси, король Джон самолично явился в Ирландию. Но надо отдать сэру Валтеру должное: он продолжал невозмутимо служить королю и после конфискации имущества. И, естественно, получил всё назад. Именно в 1120-х годах, Валтер де Лэси жил уже, по большей части, в Англии, был экспертом по ирландским делам, шерифом Херефордшира, и воплощал то, что задумал десять лет назад - строил грандмонтинский приорат на 13 монахов и 3 священников, один из которых выполнял обязанности контролера хозяйства и, по сути, заведовал приоратом. Также в приорате Красволла изначально было предусмотрено место для 10 братьев-мирян, которые не были ни наемной силой, ни эксплуатируемой, а получили сразу равные с монахами права.



В сентябре 1233 года, король Генри III был в тех краях по делам, и ознакомился с аббатством, которое ему чрезвычайно понравилось. Воспользовавшись знакомством, обитатели приората пожаловались королю, что их замучали ростовщики-евреи, которым Уолтер де Лэси задолжал. Король специальным распоряжением запретил ростовщикам донимать монахов долгами лорда де Лэси. В 1242 году ситуация повторилась, и король повторил свое распоряжение. Тем не менее, через три года приорат снова пожаловался королю, и тогда тот разозлился по-настоящему, и выпустил королевский указ о том, что "the brothers of Grandmont and their men shall be quit of tallage, pontage, toll, passage, vinage, fossage, army amercement, and all custom, and of all things and occasions pertaining to the king, with prohibition of any vexation of the brothers or their men".

Уникальным в управлении Красволла стало то, что после назначения брата Реджинальда в 1252 году приором, он получил право делать назначения и увольнения в остальных двух грандмонтиских английских приоратах, и это право оставалось за Красволлом 50 лет. Естественно, в 1341 году и на собственность Красволла был наложен арест, поскольку их начальство находилось во Франции. При Ричарде II арест был наложен снова, и после этого приорат так и остался в руках короны, пока не был подарен королем Генри VI университету в Кембридже. В данном случае, это был щедрый дар - для приората грандмонтинцев, Красволл был учреждением богатым, удобным, и процветающим. Увы, университету были интересны лишь деньги, которые приносили владения приората, а само здание было ни к чему, и оно постепенно разрушилось.

К началу двадцатого века от приората остались только почти неразличимые развалины, требующие раскопок. Первые были предприняты в 1904 году, когда энтузиазма было больше, чем умения, и найденный на большой глубине, под алтарем, каменный саркофаг с отлично сохранившимся дубовым гробом, в котором был не менее отлично сохранившийся скелет высокого мужчины, был бесцеремонно открыт, а гроб со скелетом вытащен наружу, где скелет рассыпался в пыль раньше, чем его даже успели сфотографировать. Предположительно, это было найдено захоронение сына Валтера де Лэси, Гилберта, умершего в 1230 году. Чего ещё можно было ожидать от раскопок местного лендлорда, состоявшего в клубе любителей старины.



Больше повезло другой находке. В свинцовой коробке-реликварии была найдена чья-то часть руки и кисть, которые, как предположил вышеупомянутый чудо-археолог C.J. Lilwall, принадлежали "маленькому мужчине". Этот реликварий мирно провалялся в шкафах сообщества любителей археологии до 1966 года, когда его отправили, наконец, в Лондон на исследование. Выяснилось, что "маленький мужчина" оказался женщиной. Рука была отрублена в районе локтя двумя ударами топора или другого сходного оружия. А ещё в 1942 году стало известно, что Валтер де Лэси запросил у приора грандмонтинского ордена кость-реликвию из останков так называемых 11 000 девственниц св. Урсулы, которых убили гунны у Кёльна году эдак в 400-м. Действительно, в XII веке под Кёльном были найдены захоронения, их которых были извлечены тысячи скелетов! Самое странное, что место их захоронения явилось во сне одной монахине - или не во сне, но так рассказывают. Так вот подтвердилась странная легенда об Урсуле, и выяснилось, чья рука находится в реликварии.

@темы: Medieval

---

Сделала сегодня песочное печенье по этому рецепту: your-food-today.livejournal.com/8082842.html
Съели 4 часа назад, о еде до сих пор и подумать страшно. Кстати, вкусно.

@темы: Еда