Практические правила для медсестер

ЗАКОН ИМБЕЗИ О СОХРАНЕНИИ КОЛИЧЕСТВА ГРЯЗИ:

Дабы что-то стало чистым, что-то другое должно стать грязным.

Обобщение Фримена:

Можно все сделать грязным, ничего не сделав чистым.

НАСТАВЛЕНИЕ ХЭМПТОНА:

Проблема правильного выполнения чего-либо в первый раз состоит в том, что никто не оценивает в полной мере, насколько это трудно.

ЗАКОН ПЕРРАССЕЛА:

Не бывает столь простой работы, чтобы ее нельзя было напрочь испортить.

ЛЕММА ГРОССМЕНА:

Любое стоящее дело стоило сделать вчера.

ЗАКОН ХАРДИНА:

Делать что-либо одно просто невозможно.

ЗАКОНЫ ЛОКЛЕНДА:

1. Никогда не будьте первым.

2. Никогда не будьте последним.

3. Никогда и ни в чем не будьте добровольцем.

ЗАКОН МЕСКИМЕНА:

Никогда нет времени, чтобы сделать правильно, но всегда есть время, чтобы сделать заново.

ПЕРВОЕ ПРАВИЛО МЕДСЕСТЕР:

Никогда не позволяйте докторам узнать, что знаете больше их.

ЗАКОНЫ АНДЕРСОНА О ВЫЖИВАНИИ ДЛЯ МЕДСЕСТЕР И ТЕХНИЧЕСКОГО ПЕРСОНАЛА:

1. Не будьте слишком часто слишком правы.

2. Помните: советы лучше получать, чем давать.

ВТОРОЙ ЗАКОН БОЛЬНИЦ:

Любое действие, для которого нет никакого логического объяснения, следует считать «политикой больницы».

ЗАКОН САЛЛИВЕНА ОБ УХОДЕ:

Неожиданные перерывы в вашей загрузке всегда совпадают по времени с неожиданными срочными ситуациями у пациентов.

ПРИНЦИП ФОЛКЕРА О КОМПЛЕКТОВАНИИ БОЛЬНИЧНЫХ ПАЛАТ:

Самый дружелюбный и готовый к сотрудничеству пациент всегда оказывается в одной палате с наиболее воинственным из больных.

ПЕРВОЕ ПРАВИЛО ВЗЯТИЯ КРОВИ:

Хорошая вена всегда находится на другой руке.

МАКСИМЫ МАРГОТА ДЛЯ МЕДСЕСТЁР:

1. Всегда выпадает работать именно с тем доктором, который вам меньше всего нравится.

2. Если вы совершили ошибку в присутствии какого-то врача, то за текущий рабочий день наверняка столкнетесь с этим врачом еще, как минимум, три раза.

3. Коллегу, с которым вы не ладите, сделают начальником.

ЗАКОНЫ ТЕЛЕСКО ОБ УХОДЕ ЗА БОЛЬНЫМИ:

1. Все больные, которые нуждаются во внутривенных вливаниях, находятся в другом конце коридора.

2. Талант врача обратно пропорционален его готовности помочь в уходе за больным.

3. Существуют два вида лейкопластыря: первый невозможно приклеить, второй невозможно оторвать.

4. Все пациенты требуют обезболивающего укола в одно и то же время.

5. Каждый, кто не захотел обезболивания в тот момент, когда вы проходили по отделению и делали соответствующие уколы, потребует его, когда вы будете раздавать таблетки снотворного.

ЗАКОН БАУЭРСОКСА:

Если у вас всего одна игла, она согнется.

ЗАКОН ЛИ:

Любой бинт, заранее обрезанный до нужной длины, окажется слишком коротким.

ЗАГАДКА КАТТЕРА:

Если что-нибудь слишком коротко, то, сколько его ни подрезай, длиннее оно не станет.

ЗАКОН КЛИПСТАЙНА:

Размеры и количества всегда будут выражаться в самых невразумительных единицах.

ПРАВИЛО БЕЗОПАСНОСТИ СТЕЙНБЕРГА:

Тот единственный раз, когда вы допустите послабление в процедурах безопасности, окажется единственным, когда в результате все пойдет не так, как надо.

ЗАКОН МОЛЛИ ДЛЯ МЕДСЕСТЕР:

Если вы не уверены, какую дозировку назначил врач, и не перепроверили ее, то обязательно выберете неверную дозировку.
Следствие:

В случае перепроверки распоряжения врача та дозировка, которую вы намеревались выбрать, оказывается правильной.

ПАРАДОКС БОЛЕУТОЛЯЮЩИХ ПРЕПАРАТОВ:

Болеутоляющие препараты, которые предписано давать по мере надобности, никогда не даются в тот момент, когда в них действительно есть надобность.

ПЕРВОЕ ПРАВИЛО:

Никогда не говорите пациенту: «Я в этом деле новичок».

ПРАВИЛО ДЛЯ ТЕХНИКОВ, ЗАНИМАЮЩИХСЯ МЕТОДОМ МАГНИТНОГО РЕЗОНАНСА:

Если аппарат для получения изображений методом магнитного резонанса настроен на снимок левого плеча, следующему пациенту понадобится снимок правого плеча.

ЗАКОН ВРЕМЕНИ И РАССТОЯНИЯ ДЛЯ БРИГАД СКОРОЙ ПОМОЩИ:

Расстояние от больницы до места, откуда поступил вызов, увеличивается по мере уменьшения времени, оставшегося до конца смены.

Следствие:

Кратчайшим расстоянием между станцией скорой помощи и местожительством больного является то шоссе, которое сейчас закрыто на ремонт.

ЗАКОНЫ ВЫЖИВАНИЯ ДЛЯ ПАЦИЕНТОВ ОТДЕЛЕНИЯ НЕОТЛОЖНОЙ ХИРУРГИИ:

1. Вероятность выживания пациента обратно пропорциональна его общественной ценности.

2. Если у пациента больше двух татуировок, он никогда не умрет, особенно если одна из них — криво наколотый крест

3. Уровень алкоголя в крови, превышающий 3,0 промилле, обеспечивает временное бессмертие.

ЗАКОН СЛИЯНИЯ БОЛЬНИЦ:

При любом слиянии больниц образовавшееся медицинское учреждение будет предоставлять худший уровень и качество обслуживания.

Следствия:

1. Чем крупнее компания, под эгиду которой попадает больница, тем меньше внимания уделяется персоналу этой больницы.

2. Когда начальство говорит, что ни одно рабочее место не будет потеряно, оно лжет.

ОСНОВНОЙ ПРИНЦИП ДПЯ ДИСПЕТЧЕРОВ СКОРОЙ ПОМОЩИ:

Исходите из предположения, что весь персонал выездных бригад — сплошные идиоты, пока их действия не докажут этого предположения.

ОСНОВНОЙ ПРИНЦИП ДЛЯ ВЫЕЗДНЫХ БРИГАД СКОРОЙ ПОМОЩИ:

Исходите из предположения, что все диспетчеры — сплошные идиоты, пока их действия не докажут этого предположения.

ЗАКОН ЧАПМЕНА:

Не будьте незаменимым. Если вас невозможно заменить, то невозможно и повысить в должности.

ЗАКОН ОУЭНА:

Если вы хороший работник, вам поручат всю работу. Если вы действительно хороший работник, то сумеете быстро отвертеться от нее.

ЗАКОН ЛЕВИНА:

Соблюдение правил не обеспечит выполнения работы.

Следствие:

Выполнение работы не оправдывает несоблюдения правил.

Потащено у dok-zlo.livejournal.com

@темы: "веселая бредь"

---

Генри III - 22: король пытается лукавить

В самом начале 1236 года Элеанора Прованская прибыла в Англию в сопровождении своего дядюшки, Уильяма Савойского, и была 14 января обвенчана с Генри III в Кентербери. Коронация молодой супруги короля была проведена без проволочек, уже через 6 дней, 20 января. И тут король впервые получил возможность пронаблюдать грызню придворных за право выполнять определенные церемониальные обязанности. Например, будущий 6-й граф Лестера Симон де Монфор, переехавший в Англию в 1229 году, выставил свою кандидатуру на исполнение роли Главного стюарда Англии против кандидатуры графа Норфолкского Роджера Биго. И выиграл, хотя даже не был ещё утвержден в своем английском титуле. Решение принимал тогда специальный Претензионный Суд, рассматривающий подобные разногласия.



Фиктивный портрет Симона де Монфора

Вообще, права де Монфора на графскую корону Лестера и прилагающиеся к ней церемониальные привилегии шли по женской линии. Его бабушка Амиция была из Бомонов, носивших титул графов Лестера, и после того, как мужская линия рода прервалась, она и её сестра Маргарет стали наследницами. Муж Амиции, тоже Симон де Монфор, стал графом Лестера по праву жены, а их сын, опять же Симон де Монфор, стал полноправным 5-м графом Лестера. Что касается наследственных обязанностей Главного стюарда королевства, то их, пока шел раздел огромного имущества де Бомонов, исполнял муж Маргарет, Сэйр де Квинси, живущий в Англии. Король Джон утешил потом де Квинси, которого очень ценил, титулом 1-го графа Винчестерского, а титул графа Лестерского был вынужден отдать де Монфору. Титул, но не роль Главного стюарда, которую он предпочел возложить на Ринульфа де Блондевиля. Более того, после смерти Амиции, он отобрал и титул у де Монфоров (имел полное право, потому что графом Лестерским де Монфор числился исключительно по праву жены, хотя сын-то на титул матери право имел), и передал его всё тому же Ранульфу Честерскому – благо, тот был старшим кузеном де Монфора, и его право технически было сильнее. Похоже, король Джон этих Симонов де Монфоров крепко недолюбливал.

Де Монфоры и правда были людьми своеобразными, мягко говоря. Они были абсолютными религиозными фанатиками, были, при этом, отнюдь не по-христиански свирепы и жестоки, но и бесспорно талантливы, и обладали странной харизмой, действующих на окружающих буквально магически. А у приехавшего в Англию очередного Симона де Монфора ничего, кроме отличной генетики, и не было – из братьев выжил, кроме него, именно старший, Амори, который унаследовал всё. Впрочем, в данном конкретном случае было у Симона нечто, сделавшее его неотразимым и в глазах молодого Генри III, и в глазах своего престарелого родственника Ранульфа де Блондевиля – Симон вырос на полях сражений крестовых походов, в которых участвовали не только его отец, но и мать, Аликс де Монморанси.

Вряд ли ему пришлось долго убеждать Ранульфа Честерского, своего старшего родственника, отказаться перед королем от титула графа Лестера в свою пользу. А уж очаровать восторженно относившемуся к религиозному героизму короля было и того проще. Особенно имея на руках официальный отказ своего старшего брата от всех английских владений де Монфоров, и свой отказ от всех французских владений семьи (у него самого было что-то, отделенное его матерью из собственного имущества), что освобождало его от уз двойной лояльности.

Саймон стал на некоторое время любимым героем короля (который, впрочем, не спешил утвердить за ним титул, отданный Ранульфом), что заставляет подозревать Претензионный Суд в некотором фаворитизме. Тем более что второй претендент на должность, Роджер Биго, был, через свою матушку, внуком того самого Уильяма Маршалла, который посадил на трон короля и смог удержать его там. Такого короли обычно не прощают, и Генри III был не исключением.

Полосатую шерстяную ткань, по которой юная королева и её супруг шли в Вестминстерское аббатство, расстилал перед ними Уильям де Бьючем Бедфордский, королевский раздатчик милостыни, потому что в обычае было распределять ту часть ткани, которая была на улице, среди бедных. Ту часть, которая была внутри аббатства, получала ризница аббатства. В те времена коронация королевы ещё не была днем сольного торжества только королевы, когда она играла главную роль, так что король шел даже впереди своей супруги, под балдахином из пурпурного шелка. Балдахин этот несли бароны Пяти портов. Над королевой тоже несли балдахин, и по мнению баронов Пяти портов это тоже было их правом, а вот хранители пограничных марок считали, что это право принадлежит им.

Хотя, надо сказать, вокруг должностей и церемониальных прав в хозяйстве королевы разногласий было меньше. Разве что Гилберд де Сандфорд утверждал, что имеет законное право на должность дворецкого в хозяйстве королевы, что давало ему право проживания там, где королева находится. Он также утверждал, что имеет право поместить своего клерка в хозяйство королевы, с ежедневной платой в шесть пенни из золота королевы (где-то 1% со всех налогов, превышающих сумму в 100 марок). Похоже, что желаемое он получил – лордом он был не из последних. В будущем права на опеку его дочери будут даже перекупаться, и она, в конечном итоге, станет женой де Варрена и графиней Оксфорда.

Но в целом, с коронации королевы бароны разъезжались глубоко несчастными и чрезвычайно раздраженными – король снова окружил себя иностранцами, и даже самостийно назначил 12 новых советников из их числа, во главе с дядюшкой королевы, Уильямом Савойским. С королевой в Англию приехало превеликое множество её родственников и придворных, которых король встретил с распростертыми объятиями. То есть, у королевской кормушки становилось всё теснее, а денег в королевской казне всё не прибавлялось. Это они ещё не знали, что Генри III, в тайне от всех, написал папе Григорию письмо с просьбой прислать в Англию папского легата. Видимо, угрозы баронов насчет совета, имеющего право сместить делающего глупости короля, крепко запали ему в душу. Надо сказать, что Григорий IX отделался сначала общими уверениями в вечной любви матери-церкви к своему возлюбленнейшему сыну, но с отправкой легата не торопился, зная, как этим будут взбешены англичане, категорически не желающие разделять любви своего короля к иностранцам.

Сложно сказать, на чем именно основывалась действительно имеющая место чрезвычайная расположенность Генри III к иностранцам. То ли сказалось то, что детство он провел с матерью-француженкой, пока его гиперактивный папаша нарезал круги по королевству. То ли он считал источником всех бедствий в королевстве английских баронов, пытающихся управлять не только королевством, но и королем. Возможно, ответ кроется в том, что своим святым покровителем Генри выбрал Эдварда Исповедника, последнего англосаксонского короля. Естественно, свои покровители в те времена были у каждого, но относительно Генри известно, что его привязанность к Исповеднику намного превосходила норму, приближаясь к культу. А это означает, что молодой король чувствовал свое родство, духовную связь с Эдвардом Исповедником.

Действительно, Эдвард, как и Генри, был коронован после того, как его законный трон некоторое время занимал захватчик. Действительно, он потерял свою реальную власть после того, как дал слишком много воли властным баронам в целом, и дому Годвина в частности. Несложно понять, что Генри решил избежать участи своего кумира и быть сильным королем, отсюда постоянная подспудная конфронтация с Маршаллами, которые тоже были богаче его самого, как Годвинсоны были богаче Эдварда Исповедника. Можно также допустить, что спасение он видел в том, чтобы, по примеру отца, окружить себя наемниками. Разница была в том, что Джон использовал своих наемников в качестве последнего аргумента, грубой силы, не забывая при этом чрезвычайно умело манипулировать чувством собственной важности каждого английского барона. Генри III до такого мастер-класса было недостижимо далеко, слишком рано он остался сиротой и расстался с не менее хитроумной матушкой.

Очень похоже на то, что Генри III периодически повторял одну и ту же ошибку: чтобы добиться какой-то одной цели во что бы то ни стало, он был готов отступать по всем остальным направлениям, даже если они были чрезвычайно важны. Например, в январе 1237 года он пожертвовал «советом двенадцати» ради того, чтобы собрать очередной налог с подданных, на что оскорбленные засильем чужаков бароны никак не соглашались. Генри на мгновение выиграл – заплатить за обещание заменить 12 иностранцев 3 английскими магнатами его бароны согласились. Более того, архиепископ Кентерберийский простил его тогда за частые нарушения пунктов принятых им же хартий. А всё потому, что его величество снова поклялся, что для него святы гарантированные ими свободы, и что он поддержит любые отлучения от церкви тех, кто хартии нарушает. Это было очень легкомысленное заявление человека, точно знающего, что от отлучения его защитит Святейший престол.

Так что легко можно себе представить бешенство баронов, когда в июле 1237 года в Лондон прибыл папский легат – бывший нунций Отто. Тут королю припомнили всё, в том числе и женитьбу без чьего-либо совета и согласия подданных. Даже братец родной, Ричард Корнуэльский, публично выразил озабоченность, что король снова вцепился в иностранцев, да ещё и принимает достаточно важные решения в полной тайне от окружающих. Что касается короля, то он, не обращая внимания на критику, усердно делал вид, что чуть ли не целует землю, по которой ходит папский легат, и постоянно повторял, что не делал и не сделает ничего без одобрения своего лорда, папы Римского, или его легата. Никто до сих пор не может сказать с уверенностью, чем всё это было – то ли призванием козла отпущения за свои действия, то ли реальный поиск высшей возможной защиты от своеволия собственных лордов.

Но происходящее сильно не понравилось Григорию IX, который в довольно резком письме дал понять, что за простака его считать не нужно, и что своего «возлюбленного сына» он насквозь видит. Тем не менее, разгребать ситуацию пришлось именно ему, через своего легата, причем оба продемонстрировали, что Святейший престол отнюдь не потерял свою железную хватку, и беспорядка и самоуправства в своем хозяйстве не позволит.

@темы: Henry III

---

Song Ci (2022)

Это фильм с ансабом, с нормальным ансабом: dramacool.hr/song-ci-2022-episode-1.html
И, как ни странно, фильм неожиданно интересный, хотя поначалу там многовато элементов буффонады. То есть, начало совсем не предполагает, что фильм будет местами неожиданно жутким, местами трагичным, и финал будет не таким, какой ожидаешь. На ютубе его, кажется, нет. Сун Цы там вот такой:

@темы: Дорамы

---

Они снова цветут!

Рододендроны. Или альпийские розы, как их называют здесь.















И сопутствующее...

@темы: "красотища"

---

Ура, больничный!

Просто перегруженные мышцы, не более того. У частника была, конечно (за невозможностью попасть в муниципальную или ведомственную), но парень адекватный попался. Сделал все проверки, чтобы убедиться, что нет сужений каналов - когда проблемы в нижней части позвоночника, это критически важно. Совпадает и с моими ощущениями. Но вообще и в целом - пипец был, утомляться я стала до того, что иногда действую на работе как при длительном и хроническом недосыпании. Это когда мысли пытаются разбежаться, но при этом им приходится продираться через плетень, и я их успеваю лениво перехватить. Интересно, что на данном моменте Мелатонин мне вообще не нужен, падаю и засыпаю. И вот внезапно оказалось, что без него я по утрам намного бодрее. Что странно, потому что этот препарат рекомендуют теперь всем и каждому именно потому, что он НЕ вызывает побочек. И что вообще не является снотворным как таковым, потому что механизм действия у него другой. Оказывается, врут.

Божечки-кошечки, до чего же я устала работать, кто бы знал.

@темы: житие мое

---

Поместье Альберга

Боже, как мы его искали! Изначально было непонятно, как в бетонных джунглях этого района Эспоо может заблудиться поместье, так что пришлось довериться навигатору, который тоже, в конце концов, сошел с ума, и привел нас на дорожку только для велосипедистов. Но зато стало понятно, что внутри бетонного квартала действительно поместье есть.



При ближайшем рассмотрении выянилось, что поместье само по себе в кошмарном состоянии, если вообще не в аварийном, так что сомнений в том, кто сейчас там хозяйствует, не осталось - город, который сдал его "деятелям культуры", но вообще-то там теперь какая-то новомодная New Hope Church, рекламирующая себя как Bible-believing, Spirit-empowered, International Church for all Nations, целью которой является "помочь людям вступить в жизнь во Христе". Так что мы просто обошли здание вокруг, и удалились восвояси. Ну, город, надо сказать, хотел это поместье вообще разрушить ещё в 1980-х, но местные его защитили, после чего здание кое-как подлатали во время кризисных 1990-х, и сдали прочь. То есть, блестящего будущего, в условиях современных муниципальных тенденций всю недвижимость продавать и сдавать в аренду, у "Сахарного дворца", как Альбергу когда-то называли, не предвидится.

Впрочем, кто знает? В 1959 году в поместье стояло вот такое, перестроенная в жилой дом дача, а нынче там современные корпуса:



Когда-то поместье Альберга получило начало в 1622 году. Король Густав II Адольф подарил дома в деревеньке Большая Хуопалахти 24-летнему майору-наемнику Йохану Гулденару. Согласно генеалогическим исследованиям, этот Гулденар был выходцем из Любека, но поговаривают, что корни у рода испанские. Вообще, в те времена люди, в основном, обходились ещё без фамилий. Вполне хватало обозначить человека как Йохана, сына Конрада из Любека. Но шведы хотели приманить в свою армию офицеров, давая им дворянские имена, и подкрепляя их дарственными на земли в Финляндии, где этого добра хватало. Поэтому фамилии "младших" дворян и отличались такой звучностью. Получили фамилии в те времена и финны, служившие рядовыми в армии, но там всё больше или исходя из географии места, или из прозвищ - Лисицыных (Кеттунен), Медведевых (Кархунен) тут хоть пруд пруди, хотя иногда давались вдруг шведские фамилии по какой-то логике - не все финские Линдстрёмы, скажем, имеют шведские корни, зато в конце XIX и начале XX веков многие прогрессивно настроенные финские шведы взяли себе типично финские фамилии (тот же писатель Юха Ахо был, вообще-то, Йоханнес Бруфельдт), такая была национальная тенденция.



Женился майор на сиротке из фон Горнов, чей отец давно сгинул в Выборге, и стали они обосновываться в доме, проданном им одним купцом. Деньги, похоже, у майора водились, потому что он потихоньку скупал окрестные участки и укрупнял, таким образом, свои владения. В 1639 году он оставил следы, как минимум, в судебных процессах. Ничего потрясающего, но даёт понять, как в имении жизнь протекала. Например, коровы соседской вдовы Молин, с которой Гулденар судился особенно часто, забрели на поля майора, за что были угнаны в майоров хлев. Но потравы-то не случилось, потому что урожай уже был убран, так что горящая негодованием вдова собрала своих батраков и отправилась разбираться. Майор был на охоте, поэтому вдову попытались остановить словами, что "вот приедет барин", но та спокойно ответила, что барин ей пофиг, а вот своих коров она заберет, и отправилась прямехонько в хлев. Тут во двор выскочила, с кнутом в руках, благородная дама Элин фон Горн, и накинулась на вдовицу со словами, что вон-де отсюда, деревенщина немытая. Дамы несколько подрались, причем закаленная жизнью вдовица никаких повреждений не получила, а вот госпожа Элин украсилась несколькими синяками. Да, и коров своих вдова Малин увела. Суд приговорил её к штрафу в 3 марки за поставленные Элин синяки, а маор - к штрафу в 3 марки за незаконный угон скота. Так что каждый остался при своем, плюс полученный жизненный опыт.



Теперь на месте тех полей бетон...

Трудно сказать, почему род угас. Детей там рождалось много, пока не наступил XIX век, и Альгот Фердинанд Гулденар не умер молодым, оставил вдову и единственного сына. Вдова вышла потом замуж, а что стало с сыном - беглое прочтение генеалогических записей не говорит. Возможно, он взял фамилию отчима и из записей потерялся. В любом случае, Альберга тогда им уже не принадлежала, потому, помимо ужасных погодных условий и неурожаев конца XVI века, с началом Северной войны (1700–1721), на юг Финляндии сначала пришла через Турку из Прибалтики чума, а потом Россия потеснила шведов, и установила в стране на три года военное правительство, которое потом сменилось гражданским правительством. Карл XII тогда повелел всем чиновникам и дворянам покинуть Финляндию, да и, скорее всего, все, кто мог, бежали оттуда ещё тогда, когда чума начала распространяться из-за нарушений карантинов. Ведь паника была страшная. Например, в Турку, в приступе паники, трупы умерших и умирающих выбрасывали на улицы, и заняло некоторое время, прежде чем власти стали хозяевами ситуации, так что какой уж там карантин. Потом, после подписания мира, должно было полегчать, но через Финляндию в Швецию потянулись тысячи отпущенных из России пленных, которых надо было сначала приютить в районе пограничья.



Карл XII

Не успели очухаться - началась в 1741 году реваншистская война, в которой шведам снова наваляли. Я читала когда-то исторические хроники Хамины и юго-восточной Финляндии за времена между этими двумя войнами, и там писали, что население в регионе уменьшилось в те годы где-то на 40%. Тут и рекрутинг молодежи, и голод, начавшийся потому, что шведы реквизировали всё на нужды армии, ну и традиционный страх мирного населения приграничья в условиях державных войн, когда его мордует каждая из участвующих сторон. В общем, тут стало не до поместий, и Альберга переходила множество раз из рук в руки, пока шведы не стали строить Свеаборг.



Во время строительства крепости в Альберге и в соседних усадьбах жили офицеры Свеаборга. Из местной глины делали кирпичи, а знаменитые дубовые леса Альберги вырубили под строительные леса. Это, конечно, было выгодно тем, кто на момент контрактов владел всем этим, а для владельцев было важно заработать на купленном как можно больше - с самим местом и окружающим его пространством никаких сентиментальных связей у них не было. Всё это продолжалось до тех пор, пока Альбергу не купил капитан-лейтенант Карл Терсмеден.



Красавчик Терсмеден по кличке "великан-капитан"

Он как раз получил 1751 году дворянский титул через пожалование этого титула его отцу, как раз стал капитаном флота Свеаборга, и, будучи лучшим другом коменданта крепости, решил посоревноваться с тем на тему кто лучше обустроит свое поместье. Надо сказать, что Терсмеден был очень близок к королевскому семейству - его бывшая подруга, Хедвиг Таубе, была официальной любовницей и неофициальной женой своеобразного шведского короля Фредрика I, который поднялся к власти как консорт, и который потерял реальную власть, оставаясь королем, через подписание Ништадтского мира с Россией в 1721 году, после чего ему припомнили и иностранное происхождение, и незнание шведского языка, и чуть ли не пророссийским агентом объявили. Но политика политикой, а близость к венценосным персонам ценится по сей день, и является серьезным социальным капиталом, так что уж говорить о XVIII веке. Тем более, что Терсмеден предпочитал при каждой неприятной в политическом смысле ситуации выводить свой флот в море и болтаться там, пока ситуация не устаканится. И, знаете, дослужился таким манером до адмирала, так что стратегия себя оправдала.



Сохранившийся с тех времен сад в усадьбе Хертонас, разбитый соперником Терсмедена, комендантом Свеаборга Эренсвердом

Что касается Альберги, то Терсмеден там не только окрестную знать развлекал. Он разбил очаровательный сад в стиле барокко, без которого тогда ни одно поместье не воспринималось бы всерьез. На верхнем уровне была усадьба, вокруг которой в геометрическом порядке высаживались деревья и кустарники. На втором уровне - фруктовый сад, а на нижнем - рыбные пруды. Это выглядело как-то так ещё в 1930-х:



Как водится, жена Терсмедена была намного моложе супруга, и в Альбергу прибыла 19-летней. Чтобы порадовать красавицу Доротею, любящий супруг построил ей в дубовом лесу хорошенький коттедж ВиллаРоза, куда владельцы поместья с гостями выбирались "на природу" и устраивали пикник. В 1970-х домик ещё стоял:



Терсмеден жил в Альберге до самого 1774 года, пока его не повысили до статуса адмирала, после чего пришлось перебираться в Стокгольм. Альбергу в 1775 году купил подполковник (lieutenant colonel) Кристиан Готтлиб фон Занзен, который остался в истории поместья просто как отец Фредрика Августа фон Занзена. Вот этот Фредрик был персоной интересной. Для начала, в 1775 году он ушел в море юнгой, что, в общем-то, могло означать только одно: на флот юноша вырвался против воли родителей, и не имея решительно никакой специальности. За это говорит и то, что через год он завербовался добровольцем в пехоту. Через 4 года он был младшим лейтенантом (суб-лейтенантом), ещё через 7 лет лейтенантом, потом через 3 года капитаном, и ещё через 5 лет, в 1795 году, вышел в отставку майором. Тяжелый, медленный путь наверх для отпрыска дворянской семьи. Возможно, дело было в его своеобразной внешности.



Выйдя в отставку, фон Занзен взялся за хозяйство. Красавчик Терсмеден мог производить впечатление погруженного в развлечения аристократа, главный интерес которого состоит в сохранении секрета соотношения ингредиентов в пунше, но за легкомысленно-добродушным фасадом скрывался цепкий и умелый бизнесмен. Он построил почти сразу в Альберге кирпичный завод и открыл на своей земле рядом с королевской дорогой... постоялый двор, причем с такой невидалью в качестве достопримечательности, как женщина в роли хозяйки этого постоялого двора. Фон Занзен всё это расширил, построил ещё фаянсовый завод, да ещё и нашел на территории поместья железную руду, которую там и стали добывать. Про новые хлев, пекарню и массу прочих хозяйственных построек и говорить не стоит...

А к 1803 году фон Занзен построил новый главный дом, и, наконец, женился. И успел вывести в люди двух сыновей, первый из которых стал юристом и госслужащим, а второй - кадровым военным. Как ни странно, имение потом промотал не военный, а юрист. Не был он хозяином, и не было у него таланта к управлению имением. И всё-таки четверть века он как-то пытался выкрутиться, закладывая и перезакладывая землю и постройки, пока кредиторы не продали за долги всё поместье.

Купил поместье в 1855 году Федор Киселев (Киселефф), причем его в статьях про Альбергу часто путают с отцом, тоже Федором Киселевым, который тоже был заводчиком и торговцем. Про того Федора Пантелеймоновича Киселева поговаривали, что род ведет начало из отпущенного на волю крепостного, но кто знает? Пантелей Киселев, его отец, был одним из тех русских купцов, которые пришли во время Северной войны в Финляндию за русской армией, да и осели здесь. В любом случае, Федор Федорович, построивший "Сахарный дворец", был богат и женат на Амалии Маттейсен, барышне, родившейся в поместье Мунккиниеми. Правда, Маттейсены дворянами не были, поместье в их руки угодило случайно, да и продали они его уже аристократам Рамсеям ко времени брака Амалии и Федора.



Дворец свой он стал строить в 1873 году, и некоторые почему-то считают, что Сахарным дворцом его назвали из-за того, что в обшивке дома были использованы доски от ящиков из-под сахара-сырца, поставляемого в Хельсинки тестем Киселева. Типа, потом доски отшпаклевали известкой, чтобы дом выглядел каменным, ха-ха. На самом деле, такая же техника применялась и при постройке других главных домов поместий того времени. Внешний вид домов, построенных из камня, стал модным, но Финляндия - это, знаете ли, климатически отнюдь не Европа. Холодно здесь, а в те годы климат был даже намного холоднее. Попробуй-ка протопи дом, стены которого накапливают холод! Так что за технологией постройки местных помещичьих домов стояла всё та же практичность, и никаким скандалом или попыткой пустить пыль в глаза она не была. "Сахарным дворцом" дом назвали за его своеобразный вид. А так его спроектировал и построил дорогой и маститый архитектор Франс Людвиг Колониус, специализировавшийся именно на постройке изящных и персональных домов.



Фёдор за два года до того, как дом достроили, так что там, помимо его вдовы (у бездетных Фёдора и Амалии было сделано официальное завещание друг на друга) там поселилась сестра Амалии, Эмма. Отношения между сестрами были, мягко новоря, не очень, и по весьма типичной причине - богатая Амалия приютила неудачно выскочившую замуж Эмму и двух её дочерей после того, как муж Эммы, органист и композитор Август Эрстрём, очень рано умер. Ну и вышло так, что Айна и Альма, дочери Эммы, больше любили энергичную и деловую тётушку, чем вечно недовольную и хмуро плетущую кружева мать. Амалия унаследовала деловую жилку отца, умела управляла наследством, очень заботилась, в духе времени, о работниках усадьбы, да открыла ещё и школу для их детей.



В 1860-х Фёдор (или консул Киселев, если официально) построил Амалии и себе дачу на территории Альберги, виллу Линудд

Ну а дальше не очень интересно. Состояние, оставшееся за Амалией, унаследовала её старшая племянница, Айна. Она хорошо вышла замуж, за человека нового поколения, Карла Слёра. Он был одним из тех, кто, будучи выходцем из семьи ремесленника, закончил университет магистром философии и построил впечатляющую карьеру. Это их с Айной дочь стала женой знаменитого художника Галлен-Каллелы. Альбергу в 1908 году организовали в акционерное общество и в 1917 году продали сыну главного городского садовника, то есть главного ландшафтного дизайнера, на нынешнем языке. Мартин Стениус его звали. Сын, Сигурд Стениус, в дизайне понимал, но был скорее бизнесменом. Купив Альбергу у Слёров и Мунккиниеми у Рамсеев, он продал акции городу в 1938 году.

Ну а теперь таинственное. Когда "Сахарный дворец" в 1992-1995 реставрировали, строители видели туманные фигуры, слышали потусторонний смех и стук женских каблуков. Считается, что в Альберге водятся привидения. Черная госпожа - это Амалия (да, несправедливо с ней обошлась молва, ославив, что-де бездетная женщина отняла у сестры её дочерей). Амалия, как и при жизни, деловито снует по подвалу, словно проверяя, хватает ли припасов прокормить нахлебников. Белая госпожа, Эмма, плетет свои кружева на чердаке в доме, который никогда не был её домом, и периодически смеется.

@темы: финляндия

---

Цены, конечно...

Неожиданно - салфетки. Обычные, бумажные. Год назад накупила всяких за евро/пакет по 20 шт. Сегодня обратила внимание, что пакеты похудели, и стоят более 3 евро. Только на полке в самом низу, буквально над полом, были одноцветные салфетки в упаковках по 100 шт за почти 3 евро, их уже практически сгребли. На али практически те же цены, что и у нас на полках. А муж ржет, что я ухватилась за пятикилограммовый пакет хорошего риса за 10 евро! Рис в упаковках по 1 кг тоже стал стоить неприлично. Лидл пока во многом радует, он реально дешевле, а так торговцы вконец озверели. А я не настроена переплачивать.

@темы: житие мое

---

Муськин день

- Что, что там происходит?



- Да Муська замуж выходит! Не опоздать бы!



- Гыыыы, не опоздаешь, там жених заторможенный...



... но Муська говорит, что "зато надежный и спокойный"



- Ну, совет да любовь, раз такое дело



- Фуууу, какой мезальянс((



- Горькоооо



Танцуют все!







- А я так лучше пожрать



- А я тоже взамуж хочууу, идол ты бесчувственный!

@темы: тот кот

---

Генри III - 21: солнце после бури

В ноябре 1233 года ссора Генри III с Ричардом Маршаллом достигла точки, после которой никакое примирение или компромиссы уже не были возможны. Ведь Ричард Маршалл глубочайше оскорбил его величество, разбив его превосходящие силы в ночь 25 ноября под Монмутом. Самым обидным для самолюбия короля было то, что графа там ожидали, то есть это была засада. Как истинный христианин, Генри III всё-таки предложил графу под Рождество примирение, но тот, ожидаемо, в это предложение не поверил. Король снова потерял самообладание и посоветовал Маршаллу вспомнить судьбу Бедфордского замка. В ответ Маршалл разграбил и сжег Шрюсбери. И всё-таки граф Ричард решился появиться на заседании совета 2 февраля 1234 года, чтобы представить Генри III все свои претензии в присутствии свидетелей. Это был мудрый ход, разом подрезавший крылья слухам и домыслом относительно того, какого цвета кошка перебежала дорогу между этими двумя.



Ричард Маршалл по мнению ии

Маршалл выразил, для начала, озабоченность тем, что король отдал и себя, и всю страну в руки иностранцев – именно из-за советов Пьера де Роша была потеряна Нормандия, и Англия «была продана папе Римскому ради спасения короны». Многие епископы поддержали графа, и, после длительных переговоров при помощи епископов Ковентри и Рочестера, Маршалл и Генри III всё-таки помирились. Вообще-то король клялся несколько месяцев назад, что миру между ними никогда не бывать, но внимательный наблюдатель наверняка заметил, что хотя молодой король характером пошел в батюшку и прочих Плантагенетов, в нем не было злопамятности, которой отличался его родитель (да и прочие предки). Соответственно, договориться с ним было возможно, что давало некоторую надежду королевскому совету. Впрочем, многие могли посчитать это отсутствие злопамятности слабостью характера.

Что-то реальное в плане ограничения власти Пьера де Роша стало происходить после 2 апреля, когда после более чем двух лет отсутствия в стране первого прелата королевства, на трон архиепископа Кентерберийского сел Эдмунд Абингдонский (он же Эдмунд Рич). Не отличавшийся кротким нравом прелат первым делом выкатил королю длиннейший лист претензий к управлению страной, и пригрозил, что если король не возьмется за ум, то он, архиепископ, лично отлучит его от церкви, как бы там папа Римский ни заявлял, что короля и его брата отлучать от церкви имеет право только он сам. Неизвестно, действительно ли Генри III задумался над тем, что если все сословия королевства проявляют удивительно единогласие в своем мнении о Пьере де Роше, то об этом стоит хотя бы немного задуматься – ведь ещё недавно так же несли по кочкам Хью де Бурга. Генри мог просто временно отступить, и посмотреть, что из этого получится.

В любом случае, Генри распорядился, чтобы епископ ограничил себя делами епархии Винчестера, и не вмешивался в дела государственные. Уволен был и главный казначей Пьер де Риво – с требованием предоставить полный отчет о том, как управлялись финансы королевства под его руководством. По всей стране люди епископа потеряли свои должности, в том числе и Стефан Сегрейв, главный юстициарий. Должность Сегрейва осталась вакантной, что было понято так, что король хочет её таким образом упразднить. Единственным «но», о котором Генри III вряд ли подумал, был тот неумолимый факт, что без «исполнительного директора» в королевстве вся ответственность абсолютно за всё происходящее переходила к главному руководителю – к королю лично.

Любопытно, что папа Григорий IX, даже не зная о происходящем, но зная Эдмунда Рича, почти одновременно с происходящим выслал архиепископу письмо, в котором убеждал его: «необходимо, чтобы ты усердно внушал и остерегал людей, рожденных в Англии, не считать несправедливым, если живущие среди них чужеземцы получают славу и вознаграждение, ибо Господь не делает различия между людьми, которые живут по закону страны, они все одинаково любимы им». И призвал архиепископа доказать делом, что он, папа, не ошибся, назначив его на самый высший духовный пост королевства. Папа Григорий писал Эдмунду Ричу как интеллектуал интеллектуалу, не допуская даже мысли, что тот может иметь какое-то другое видение проблем с «чужаками». Но в Англии его письмо только подлило масла в огонь, и стало доказательством того, что Рим бесцеремонно вмешивается в национальные английские дела.

Вышло так, что Ричард Маршалл, положивший начало процессу изгнания «пойтевинов» с руководящих должностей, не успел увидеть результат – он умер 16 апреля от раны, полученной во время совершенно дурацкого конфликта в Ирландии, с Ричардом де Бургом, бароном Коннахта, и Вальтером де Лэси, лордом Мита. В принципе, в конфликте виноват был сам Маршалл – он атаковал несколько замков де Бурга в компании с королем Томонда, а де Бург и де Лэси осадили его замок Килдэр. Возвращавшийся с небольшим отрядом кавалерии Маршалл налетел на линию осаждающих, и в схватке был сбит с лошади и ранен. Вообще-то потом ходили слухи, что за цепью событий стоял поставленный де Рошем юстициарий Ирландии Морис ФицДжеральд, но, честно говоря, Маршалл нарвался сам – его брат Гилберт, за время его отсутствия, сумел наладить равновесие в отношениях между Маршаллами, ФицДжеральдом, де Бургом и де Лэси, но именно этот факт сэра Ричарда и выбесил до смерти, в буквальном смысле слова. Так что следующим графом Пемброка пришлось стать Гилберту Маршаллу, который, в принципе, был культивированным ученым, намеревавшимся сделать духовную карьеру. Впрочем, судя по его биографии, очень похоже на то, что несчастным от внезапной перемены в судьбе Гилберт себя не почувствовал.

У Генри III хватило способностей изобразить ровно столько горя по поводу гибели Ричарда Маршалла, чтобы это попало в анналы истории как «скорбь по другу, равная скорби Давида по Саулу и Ионатану», и 28 мая, на совете в Глостере, он утвердил Гилберта в правах на титул 4 графа Пемброка и на земли Маршаллов.

Вообще, на дипломатическом фронте очень успешно трудилось духовенство. Архиепископ Кентерберийский заключил двухлетний мир с Ллевелином Уэльским, а папа Григорий пытался убедить Александра Шотландского заключить с Англией вечный мир на основе договора, заключенного в свое время между его батюшкой, Вильгельмом Львом, и королем Джоном. Поскольку Лев был на тот момент уже дряхловат для полководца (под 70), то в 1209 году Джону удалось удачно обуздать его рвение заключить союз с Филлипом Августом Французским. Это стоило королю Шотландии законных дочерей, выданных замуж за английских лордов (ими стали Хью де Бург, граф Кента, для Маргарет, и Роджер Биго, граф Норфолка, для Изабеллы, причем если Маргарет и Хью были счастливы, то Роджер пытался с Изабеллой развестись и даже отослал её в Шотландию, но папа в разводе отказал), и кругленькой суммы, выплаченной Джону. Но поскольку Вильгельм Лев до брака успел хорошо погулять, то местным, шотландским лордам, тоже хватило принцесс для престижных браков. Незаконнорожденных, но кого это тогда волновало?

Что касается договоров того времени между Англией и Шотландией, то в свое время молодой ещё Лев попал в плен к Генри II, и ещё тогда признал себя вассалом английского короля, но легендарный герой рыцарских романов, Ричард Львиное сердце, продал свои права сюзерена назад королю Шотландии за звонкую монету. И отношения между соседями потом были так и сяк, пока Джон не положил конец этой активности. Ну а что касается Александра, сына Вильгельма Льва, то он хоть и был членом семьи, будучи женатым на сестре Генри III, но интересы Шотландии охранял отменно. Так что сладкое письмо папы Григория, в котором тот подчеркивал особые узы любви, связывающие его с Генри III, и призывал короля Шотландии принести вечный оммаж королю Англии, Александр встретил встречным предложением: если ворошить старое, то почему бы Англии не вернуть некоторые северные графства, где испокон веков графами были шотландские аристократы? Тогда и насчет вечного мира поговорить будет можно. В общем, дело как-то после этого засохло на много лет, пока в 1340-х Генри III снова не попала шлея под мантию.

Но пока на дворе стоял 1235 год, и в феврале в Англию прибыло посольство от императора Фридриха II, который хотел бы взять в жены сестру Генри, Изабеллу. Вполне возможно, кстати, что в результате решительного поведения Пьера де Роша во время крестового похода, когда тот без малейших колебаний впрягся в работу вместе с Фридрихом, несмотря на запрет папы. Нынче же папа Григорий озаботился заранее снабдить посольство Фридриха своим согласием – то ли потому, что не хотел ставить Генри III в сложное положение, то ли потому, что не сомневался, что тот одобрит престижный для английского королевского дома брак и без согласия папы, а это могло бы породить кучу сложностей в будущем. В общем, 27 февраля официальное согласие посольству Фридриха было дано, и в мае договор был отпразднован в Вестминстерском аббатстве. Через пять дней Изабелла отправилась к своему будущему мужу, и их брак благословили в июле, после чего совершенно счастливый Фридрих послал Генри трёх леопардов в подарок.

Разумеется, за принцессой полагалось дать соответствующее приданое. Сговорились на 20 000 фунтов, причем не единовременно, а долями. И, разумеется, для пущей торжественности Генри III попросил в гаранты самого папу. Была ли Изабелла счастлива? Возможно. Фридрих был занятым, вдвое старше её человеком, но жену свою, похоже, действительно любил. Сама же Изабелла обладала склонностью к уединению с самого подросткового возраста, так что могла счесть свою замужнюю жизнь гипер-социальной. Или она вела уединенную жизнь именно потому, что хотела менее богомольной атмосферы вокруг, чем при дворе её любимого, но излишне серьезно относящегося к религии брата. Кто знает?

Что касается Генри III, то свадьба Изабеллы заставила его задуматься о том, что пора бы и ему самому обзавестись королевой. Как-никак ему было уже почти 28 лет – возраст, когда его венценосные сверстники уже вовсю трудились над обеспечением своей династии наследниками. В принципе, изначально он инстинктивно обратил внимание на невест, находящихся в фертильном возрасте, но потом задумался. Его уже связывали семейные узы с королем Шотландии, с императором Священной Римской империи, и было бы логично как-то заполучить в родственники и короля Франции.
Людовик Святой год назад женился на старшей дочери Раймунда Прованского, которого Всевышний благословил четырьмя дочками, и все они были, к счастью, исключительными красавицами. Почему бы не жениться на второй дочери графа?

Элеанор была не менее, если не более красива, чем её сестра, и обладала не менее сильным характером. Правда, ей было всего 12 лет, но это и к лучшему. К радостям плоти Генри III, похоже, предрасположен не был, зато сознавал, насколько для него важно иметь жену, которая будет понимать и разделять его духовную жизнь, и которую надо этому научить. Вообще удивительно, что одновременно на тронах Англии и Франции сидели молодые короли, которых к молитвам влекло сильнее, чем к девушкам. Задачка для психологов.

@темы: Henry III

---

Поместья Хоканбёле и Альберга - 1

Сегодня был день странных поездок. Мне хочется познакомиться с поместьями именно в черте Большого Хельсинки, включая города Вантаа и Эспоо. Трудность тут в том, что страницы этих поместий сделаны ужасно - отсутствуют и оперативная информация, и релевантная. Никогда, то есть, не знаешь, открыто там или закрыто, а если открыто, то что именно. Не могу не сравнивать с англичанами, успешно продающими за неслабые деньги туристам возможность ознакомиться с грудами камней под открытым небом. Потому что они не ленятся создавать историю каждого камня, и делать это умеют. Впрочем, не избалованные сервисом финны бродят по территориям и без всякой истории. Благо, там почти всегда что-то устраивают для детей, и почти всегда есть какая-то кафешка, где можно купить традиционные кофе в картонном стаканчике с какой-нибудь булкой на разовой тарелке. Есть кое-где и ресторанчики, где посуда нормальная, но там надо почти всегда заказывать стол заранее. Мало там мест.



Какой-то зверь неопознаваемой породы продает билеты на детский праздник. Спереди похож на медведя, но сзади - кошачий хвост. Загадочное.

Хоканбёле, или попросту Хакунила

Когда-то мы неподалеку от этого поместья жили, там был огромнейший парк километров на 5 минимум, куда мы с приятельницей ходили ежедневно года три, зимой и летом, пока я не заболела и мы не переехали в свой дом. Мимо поместья проходили, но тогда оно было в частном владении, до самого 2002 года. Потом владельцы выставили его на продажу, и в 2005 город Вантаа поместье купил.



История поместья начилась в 1607 году, когда молодой и предприимчивый бейлиф из Порвоо, Ботвед Ханссон, занял в деревне Хокансбёле два земельных участка, который остались бесхозными, и на которые у его жены Магдалены были права. Ботвед был человеком грамотным (в будущем он работал писарем в Порвоо, и потом поднялся до чина в таможне), и чтобы не платить высокую земельную подать, он стал содержать для армии одного конника и его лошадь - это обходилось дешевле. Но на уме у него была не только выгода, конечно. Через три года усадьба Ханссона была уже занесена в регистры как конное хозяйство (rustholli), а через 11 лет его сын Элиас отправился из дома воевать на 30-летней войне в кавалерии.



Потом, вспоминая о военной службе, Элиас Ботведссон говорил, что на войну он отправился ещё мальчишкой, и действительно был он младшим сыном в большой семье. Но отец отправил с ним на войну и третьего по старшинству сына, Захариуса, оставив дома первенца Еспера и второго сына Йоханнеса. Собственно, задача у младших сыновей была одна - как минимум один из них должен был выжить. Дело в том, что шведы всегда имели довольно жесткие социальные рамки, и в кавалерии тогда служили только дворяне. Только вот война тянулась и тянулась, и люди погибали в сражениях и умирали от всякой заразы, неумолимо появляющейся там, где скапливается большое количество людей, находящихся не в лучшей физической форме, и где гигиена отсутствует по определению. Поэтому в кавалерию стали брать и сыновей зажиточных горожан и фермеров, лишь бы их содержали родители. Выжившие впоследствии стали бы дворянами.



Изображение кавалериста в форме 1634–1670 годов

Элиас выжил. Судьба 25 лет носила его по полям сражений в Прибалтике, Германии и Дании, он был одним из 400 выживших в 1636 году в битве при Виттштоке, где сражался уже лейтенантом под командованием Торстена Стольхандске. Королева Кристина в 1645 году освободила усадьбу от налогов на веки вечные, а в 1651 году Элиас Ботведссон был, наконец, произведен в дворяне, получив рыцарское имя Блайлод, "свинцовая пуля". Через два года он умер.



Естественно, периодически Элиас бывал в отпуске, и успел не только жениться на барышне Алисе Вёлкер, но и нажить с ней пятерых детей, четверо первых были сыновьями (выжили трое). Так что наследники остались. А в 1683 году король Карл XI провел редукцию, и реквизировал всё, что пожаловали предыдущие короли, в пользу короны. В данном случае Хоканбёле повезло - поместье не было подарено, оно существовало усадьбой и до Кристины, так что оно просто вернулось в статус конного хозяйства. Но остальные плюшки у потомков Элиаса отняли. А поскольку были они людьми неспокойными и горячими, то записи о них остались только в судейских хрониках. В конечном итоге, в 1695 году военный комиссар Йохан Гриппенберг реквизировал усадьбу за долги, после чего она до 1760 года переходила из рук в руки.



Купил усадьбу легендарный Йохан Сёдерхольм, который сам по себе был явлением на политическо-экономическом небосклоне тех лет. Дело в том, что этот богатейший купец, дававший персональные заемы Франции и Швеции, дражайший друг короля Густава III и крестный отец короля Густава IV Адольфа, был происхождения наисиволапейшего. В школу-то он успел походить немного, но в 16 лет вовсю трудился подмастерьем, в 26 основал со своим другом торговый дом, через 4 года оба разбогатели так, что смогли ликвидировать дело, разделить деньги, после чего Сёдерхольм развернулся всерьез. Кажется, не было ничего, чем бы он не занимался - тут и военное строительство Свеаборга, и морское сообщение, верфи, производство парусины, кирпичное и кафельное производства, политика... И он не бросал того, с чего его капитал и пошел: приобретал запущенные и разорившиеся усадьбы, имевшие право освобождения от налога взамен на содержание кавалериста, приводил их в порядок, и затем продавал с большой выгодой. Дворянские имения он тоже покупал, что, вообще-то, было запрещено купцам, но у Сёдерхольма было разрешение короля, которого он принимал в Хоканбёле. Король, вообще-то, пытался пожаловать Сёдерхольму дворянское звание, но тот отказался.



Так что новую жизнь в Хоканбёле вдохнул именно Сёдерхольм. Он построил там 8 домов для арендаторов (плюс к имеющимся четырем), разбил парк, основал винное производство (вино продавали в Свеаборг), нанял грамотного управляющего, что надо - отремонтировал, чего не хватало - докупил, и в 1692 продал его со всем содержимым асессору Карлу Густаву Круку. Как видите, развитие поместья - дело не мгновенное. Впрочем, до самого конца XVIII века поместья и главные дома усадеб в Финляндии имели ещё вид обычных сельских домов, мало чем отличавшихся от домов арендаторов.

Когда Хокенбёле в 1838 году купил отставной военный, герой турецкой войны Андерс Лоренц Мунстершельм, он первым делом заказал строительство дома, по виду которого можно было бы сразу понять, что тут живут не лишь бы какие люди - ведь вторым браком Мунстершельм был женат на самой настоящей графине Фредерике Ловизе Де Гир аф Тервик. Впрочем, графиня была урожденной Фок, так что совершенно нормально относилась к тому, что её второй супруг сочетал офицерский гонор с буржуазной практичностью. Так что их дом строил ученик Карла Энгеля, Андерс Гранстед, прославившийся тем, что его работы было совершенно невозможно отличить от работ его учителя. Разной была только стоимость услуг, что обеспечивало Гранстеду отличный доход в условиях жесточайшей конкуренции в профессии.



К слову сказать, это здание в стиле неоклассицизма только выглядит каменным - оно бревенчатое, но бревна были замаскированы панелями и деталями, свойственными стилю. И так во всем. Парк был слегка переоформлен в английский стиль (именно тогда были посажены дубы вдоль аллеи), но деньги на весь этот шарман и манифик Мунстершельм выдавливал изо льна - он торговал льняным маслом, да и красильню в Вантаа именно он основал.

Поскольку во владении Мунстершельма было ещё одно имение в Тиккуриле, в 1878 году они с женой продали поместье зятю графини Фредерики Ловизы, мужу её дочери от первого брака, Ловизы Фредерики Аделаиды. Мужа звали Конни (Конрад) Циллиакус, и персонажем он был прелюбопытным, совмещая в себе особенности авантюриста, писателя, революционера и политика. Впрочем к имению имеет отношение его любовь к лошадям и собакам, о которых осталось с тех времен много записей. Лошадям он построил прекрасную конюшню. Там я сегодня была, сейчас часть её площади занимает прелестная кафешка, но фотографий сдуру не сделала, а в сети их нет. Совсем. Только от 1920 года:



Циллиакусу наскучило играть в помещика в 1884 году. Он продал имение мужу другой дочери Мунстершельма, Оскару Анделину, который был кадровым военным, дослужившимся в русской армии до чина ганерал-майора. Тут, в общем-то и говорить не о чем. Разве что дом он покрасил в начале века. Умер Анделин в 1905 году, и вот после продажи поместья его вдовой, Хоканбёле превратился в помещичий дом, которым мы видим его и сегодня.



Лилли Санмарк

Новые хозяева, Арвид и Эмилия (Лилли) Санмарк, были родителями четырех детей, и хотели купленный дом просто отреставрировать. Но Арвид Санмарк, банкир и политик, был знаком с архитектором Армасом Линдгреном, и тот убедил его не реставрировать старое, а построить новое. Так в результате получилось имение, которое имеет славу самого красивого в Финляндии. К сожалению, болезненный Арвид Санмарк умер раньше, чем дом был построен, так что поднимала всё его вдова.







Эскиз Линдгрена и реальность сегодня. Вид запущенный вообще-то, но его закрывают в конце лета на реставрацию, так что есть надежда, что потом смогут развить во что-то стоящее

Из детей Санмарков хозяйствовать в имении остался почему-то младший, Пер Кастен Санмарк. Во время Второй Мировой семья переехала в Швецию, откуда была родом его жена, и в 1945 в Хоканбёле вернулся только хозяин, жена и дети остались в Швеции, и приезжали в поместье только на лето. Члены семьи приезжали и после смерти Санмарка в 1983 году, но к новому тысячелетию старые связи отвалились окончательно, и Хоканбёле выставили на продажу.



Дети Санмарков на крыльце нового дома в 1908 году, будущий последний хозяин - крайний справа



Одинокий хозяин в 1945 году

@темы: финляндия

---

"Судья династии Сун"

Итак. Старый судья понимает, что 3 года назад совершил судебную ошибку, и приговорил к смерти невиновных в убийстве. И что он делает? Убивает себя. В день свадьбы сына, кстати, так что старый преданный слуга привозит тело в разгар свадьбы, которая сменяется трауром. Слуга тайно передает сыну письмо, в котором папаша рассказывает о причинах своей смерти, и... настрого запрещает сыну вступать в профессию, к которой тот готовился с детства. Сын, вестимо, начинает бухать и обижать жену, которой в этой истории вообще не повезло, даже свадьбы нормальной не справили.



Мне одной кажется, что у старика было крепко что-то не так с головой? Накосячил - отвечай, но нафиг окружающим-то жизнь ломать? Старый эгоистичный пень с непомерным эго.

@темы: Дорамы

---

"Миру - мир, смерти - нет"

---

Очень складный фильм

Не столько детектив (интрига не интрига с самого начала), сколько мелодрама, наверное. Но мило, с осмысленным переводом, героическими героями и мерзкими негодяями, с торжеством правосудия, и одной красивой трагедией, достойно завершившей две неудавшиеся судьбы.

@темы: Дорамы

---

А сакура и у нас цветет

Во всяком случае, это что-то, цветущее самым первым из садовых деревьев. Причем высажено в вполне пролетарском районе, около обычного и даже скромного, по нынешним масштабам, торгового центра. Этот дворик получается хорошо закрытым домами с боков и насыпью железной дороги сзади, то есть там микроклимат свой, менее противный, чем на открытых пространствах.







А в самом торговом центре было какое-то мероприятие для детворы. "Какие-то зайцы пели", - сказал сделавший фото супруг. Но это не зайцы, конечно, это какие-то насекомые.

@темы: "красотища"

---

Комичненько

При всем искреннем уважением к китайскому кинематогрофу, килотоннами производящему горы совершенно несмотрибельного треша, не могу не заметить, что с девами-воительницами они зашли несколько далековато. Когла я вижу мелких китайских девуль с огроменными саблями/мечами, не могу удержаться от смеха в самые критические моменты драмы.



А вообще - новый фильм по Ди выложили:



При раскопках вышеупомянутых гор нашла фильм, который было бы интересно посмотреть полностью, The Blood of the Sun, но не нашла - на ютубе висит зверски зачем-то покромсанная версия, особенно к концу, из-за чего невозможно полностью понять и оценить происходящее.

@темы: Дорамы

---

Генри III - 20: начинается буря

Год 1233 начался, собственно, вполне спокойно. Единственным странным происшествием был обмен Ричардом Корнуэльским трёх своих маноров на каменистый остров Тинтажел (на побережье Корнуолла), принадлежащий короне. Ричард начал строить там замок – внешние стены и двор находились на материковой части, а внутренние стены и двор, а также сам замок – на острове. Замок изначально строился в старой манере, чтобы он выглядел чем-то, всегда на этом острове находившимся. Не зря, разумеется. Ричард покупал не кусок скалы, слегка отколовшийся от материка, он покупал кусок истории. Даже нескольких историй, если точнее.

Во-первых, именно в замок, расположенный на острове, французский роман-поэма «Тристан и Изольт/Изольда» помещает резиденцию короля Марка Корнуэльского, в чью жену, ирландскую принцессу, влюбился его племянник, рыцарь Тристан. Во-вторых, там же, по истории, рассказанной Гальфридом/Джеффри Монмутским в его «Истории королей Британии», находился замок правителя Корнуолла Голайса/Горлуа, к чьей супруге, леди Игерне/Игрэйне, воспылал страстью король Утер Пендрагон – с известными последствиями. Кто знает, воспламенили ли артурианские легенды сердце молодого графа настолько, что он загорелся более высокой целью, чем быть просто мечом брата, или он уже тогда четко знал, чего хочет в будущем, и последовательно строил себе имидж.



Ричард Корнуэльский по мнению ии

Для Генри III гром грянул 24 июня, когда все входящие в совет бароны королевства, под предводительством Ричарда Маршалла, отказались явиться на заседание совета в Оксфорде, передав королю через доминиканского приора Роберта Бэкона, что пока епископ Винчестерский управляет правительством короля, а его иностранцы-прихвостни занимают главные должности, в Англии мира не будет. Король перенес заседание на 5 июля – и снова никто не явился. На 1 августа явка была сделана обязательной, под угрозой обвинения в государственной измене и в бунте против короля.

Бароны по принуждению явились, но холодно заметили, что или его величество сделает как сказано, или они соберут Большой совет, на котором изберут себе другого короля, поумнее. И они могли это сделать, что самое интересное, потому что никто в Британии не объявлял недействительными предыдущие законы, а по закону, действовавшему вполне себе на практике до самого 1000-го года при англо-саксах, витан (или Витенагемот, собрание мудрых), мог, при участии всех великих магнатов королевства, сместить короля с занимаемой должности.

Будь на месте Пьера де Роша человек, обладающий хотя бы искрой дипломатичности, ситуацию вполне можно бы было разрешить мирно, пожертвовав несколькими пешками в администрации. Но епископ Винчестерский был тем самым старым солдатом, который не знал слов дипломатии. Со свойственным ему тактом он спросил «великих магнатов Англии» кто они, собственно, такие, и что о себе возомнили. Нет в Англии никаких великих магнатов – не Франция, чай. А тут ещё Ричард Маршалл не явился на совет, предупрежденный сестрой, что Пьер де Рош готовит ему ловушку, и вояка-епископ громыхнул, что графа будут судить как изменника. Тут уж встали на дыбы другие епископы, пригрозившие де Рошу отлучением от церкви – и они тоже могли это сделать.

Лишенный опыта и мудрого совета король тоже сделал то, что мог сделать – отбыл в Глостер, чтобы оттуда атаковать с верными ему и де Рошу войсками владения Маршаллов в Уэльсе. Судя по всему, он был готов на любой экстрим, лишь бы не давать баронам власть. Это можно было понять, разумеется, но в данном случае повод к радикальным действиям был настолько ничтожным, что выглядел скорее демонстрацией установки «ндраву моему не перечь», что не могло быть принято уже баронами.

Впрочем, на тот момент Ричард Маршалл решил действовать максимально рационально – он не начал открытый бунт, и даже сдал, по требованию королевских бейлифов, замок Аск в сентябре. Но отношения между Ричардом Маршаллом и Генри III уже имели свою неприятную предысторию, ещё с того момента как король, нарушив слово, данное нелюбимому им Уильяму Маршаллу-младшему, конфисковал в пользу короны все земли последнего после его преждевременной смерти, хотя обещал не препятствовать Ричарду вступить в права наследства.

Дело в том, что в семье Маршалла-старшего было пять сыновей. Родоначальнику огромной семьи и в голову не приходило, что все они останутся бездетными, так что он здраво рассудил, что в будущем следует избегать ловушек двойной присяги и королю Англии, и королю Франции. Поэтому Ричард был отослан во Францию довольно давно, и давно принес королю Франции оммаж за французские земли, наследство со стороны матери. Поэтому, собственно, Уильям-младший и заставил короля дать слово, о котором шла речь выше. Но Генри III не устоял против соблазна. Конечно, он вовсе не собирался лишать Ричарда его английских владений, но он хотел их отдать из своих рук и на своих условиях, в обмен на оммаж Ричарда.

Вторым неприятным моментом был вопрос с младшей сестрой Генри III, Элеанор Лестерской. Как вдова Уильяма-младшего, она имела право на треть его земель. По желанию короля, это были земли в Ирландии, и Ричард Маршалл согласился с тем, что король отправит туда трёх человек осмотреть передаваемую собственность в трех графствах. Похоже, что эти инспекторы имели, тем не менее, свои задачи. Один из них, Вальтер де Брэкли, стал там епископом Ормонда, а дела с вдовьей долей Элеанор зависли. Потом начались проблемы короля с Хью де Бургом, дележка постов и собственности де Бурга между прихвостнями Пьера де Роша, и всё осложнилось пуще прежнего. Тем не менее, Ричард Маршалл всё это время выплачивал вдове брата по 400 фунтов годовых, чем она и король были вполне довольны (у Элеанор были и свои личные земли).

Ричарда, тем не менее, зависшая ситуация с передачей наследства тяготила. Что еще хуже, бедолаге пришлось подхватывать не только имущество брата, но и его обязанности – оплачивать долги и заботиться о родственниках и свойственниках. Напоминаю, что до этого он лет десять жил во Франции, был французским придворным, и в английской реальности не то чтобы не ориентировался совсем, но ориентировался слабовато. И с таким знанием местных реалий ему пришлось разбираться с конфликтом между Пьером де Моле и Гилбертом Бассетом за манор Апэйвон в Вилтшире.

Пьер де Моле служил ещё королю Джону, и это он охранял замок Корф, где королева с младшими детьми переживала 1216 год. Но де Моле был земляком Пьера де Роша, и любил он его или нет, но был вынужден держаться в одной упряжке с остальными «пойтевинами», выходцами из Пуату. Тем более, что Хью де Бург ненавидел де Моле как чуму – говорят, именно де Моле убил Артура Бретонского, которого Хью знал. Но это, разумеется, просто сплетни в попытке объяснить реально имеющую место быть ненависть – никто не знает, куда и при каких обстоятельствах сгинул Артур.

Апэйвон де Моле конфисковал когда-то у кого-то на волне конфискаций маноров знати, которые были владельцам затем возвращены из рук Генри III. Апэйвон, похоже, возвращен не был, и, возможно, принадлежал когда-то Бассетам, потому что в связи с баронско-королевскими склоками Бассет требовал его себе как своё у короля, на что был облаян предателем и угрожаем виселицей. История с этим клятым манором исследована или, по крайней мере, описана повсюду из рук вон плохо. Поэтому историки обычно округло пишут, что у де Моле и Бассета были разногласия по поводу одного манора. В любом случае, этот Бассет был женат на племяннице Уильяма и Ричарда Маршаллов, Изабель де Феррерс, одной из семи дочурок их сестры Сибил. Это делало его достаточно близким родственником Ричарду Маршаллу, так что когда Бассет примчался к нему под крыло, Ричард его принял.

Но на этом дело, естественно, не закончилось. Племянница Бассета была замужем за Ричардом Сивардом – талантливым, но абсолютно безбашенным рыцарем-авантюристом, который ввалился в английскую историю буквально прямехонько из тюрьмы, где он был в заключении за убийство, и откуда его освободила война между королем Джоном и баронами. Он прибился к Маршаллу-младшему, стал рыцарем, приключался во Франции, и потом вернулся в Англию, где и подружился с Бассетом и стал его родичем. Кажется, его имели несчастье задержать при дворе как заложника за примерное поведение Бассета, что, конечно, имело свои последствия для всех вовлеченных. Потому что он сбежал, объединился с другом, и вместе они совершили феерический рейд по Англии: через Котсволдс, Оксфоршир и Беркшир, где в Лэнгли Сивард с удовольствием ограбил обоз епископа Винчестерского. Потом был Кент, возвращение в приграничье, рейд в Вилтшир, во время которого он отбил королевских солдат от церкви, в которой укрылся вовремя сбежавший из замка Девизес Хью де Бург. Вместе они добрались по Северну до Остена, откуда их забрал корабль Ричарда Маршалла.

Да, сентябрьский мир короля с Маршаллом закончился 9 октября, когда Ричард Маршалл внезапно пропал. Естественно, в его исчезновении тут же обвинили епископа Винчестерского, который бурно протестовал против подобных обвинений. Он действительно не был виноват – Ричард просто без излишнего шума удалился в Ирландию. Тогда Хью де Бург ещё сидел в церкви, под ее защитой, и епископ Лондонский только что не скандировал повсюду «руки прочь от Хью де Бурга» - ведь речь шла о неприкосновенности церковного убежища. Королю пришлось смириться с ситуацией, но он окружил церковь своими людьми, что не слишком помогло, когда туда явился Сивард, не имевший трепета ни перед законом, ни перед королем.

Где-то в это же время черепашьим шагом плелся процесс выбора и утверждения архиепископа Кентерберийского, чье присутствие положило бы, возможно, конец бесконечным епископским сварам. Кандидатура Ральфа Невилла, епископа Чичестерского, была отвергнута папой Григорием IX, хотя непонятно, по какой причине – епископ был хранителем Великой печати ещё при Джоне, и был безупречен. Не была принята папой и кандидатура монаха Кентерберийского приората, Джона из Ситтингбурна. Не глянулся папе и «английский Аристотель» Джон Бланд, то ли действительно по причине плюрализма воззрений этого философа, то ли просто потому, что его активно продвигал Пьер де Рош, против которого у Григория IX был огроменный зуб за то, что во время крестового похода епископ наплевательски отнесся к запрету папы иметь дело с императором Фридрихом II.

В конечном итоге на архиепископский престол посадили Эдмунда Абингдонского, пребенда из Солсбери, который выставил из своей кельи вестника о выборе словами: «уноси отсюда свою задницу, и посмотри в коридоре, чтобы оттуда никто сюда не лез и не мешал мне заниматься». Понадобилась слезная петиция монахов Кентербери, чтобы Эдмунд согласился занять трон архиепископа, пока его не занял кто-нибудь из «чужаков»-иноземцев.

Очевидно, в данном случае нельзя отнести упоминание «чужаков» к традиционной английской ксенофобии. По какой-то причине Генри III действительно приваживал большое количество выходцев из Бретани и Пуату, раздавая им замки и маноры. Могло быть так, что наткнувшийся на неодобрение своей политики «великими магнатами» Англии, молодой король решил создать свою, зависящую только от него дворянскую элиту. Может быть поэтому Роджер Вендоверский, описывающий голод и разруху в стране, раздраженно обругал в своих хрониках короля словом simplist, невежа. Это слово также употреблялось для обозначения человека наивного до состояния простака. Поскольку с интеллектом и образованием у Генри III всё было в порядке, о чем говорит отсутствие упоминания о нежелании или неумении усваивать книжную науку, хронист, похоже, резко не одобрял выбранную королем политику, считая это результатом влияния Пьера де Роша.

Хронист был обязан быть в целом лояльным королю своей страны, поэтому он и указывал обвиняющим пальцем на епископа Винчестерского. На самом же деле, у Генри III вполне могла быть своя воля. Генетика – наука довольно точная, и наивной тряпкой этому королю быть было решительно не в кого. Просто он сделал свои выводы из слов умирающего Маршалла-старшего о том, что надо учиться на ошибках прошлого, а его и его отца прошлое учило тому, что английским баронам доверять нельзя, что они и доказывали ему снова и снова. Просто его идея уровнять родных баронов пришлыми была так себе. Через пару с небольшим столетий молодой Эдвард IV, тоже правивший после гражданской войны, найдет другой выход. Тоже не идеальный, но хотя бы работающий.

И второй ошибкой короля была неправильная оценка своих полководческих способностей. Генри III явно очень интересовался военным делом, да по-другому и быть не могло, поскольку его окружали с самого раннего детства воины. Тем не менее, у него не было практической военной подготовки – его персона наследника престола, а затем мальчика-короля, была слишком драгоценной, чтобы подвергать её опасности несчастного случая или злого умысла. Так что полководец из него вышел тоже так себе, особенно если учесть природную неспособность воспринимать критику, свойственную его породе. В том, что статус короля не является защитой от военного поражения, ему пришлось убедиться уже в ноябре 1233 года, но пошел ли урок впрок?

@темы: Henry III

---

Образовала себе неожиданно длинные выходные. Уж очень был подходящий повод - потянула немного спину, когда по инерции кинулась поднимать старушку (которая прекрасно поднимается сама, когда хочет), а потом эта старушка на меня напала. Ситуация была слишком хороша, чтобы не приплюсовать к двум свободным дням следующие два рабочих, а Первомай у меня тоже выходной.

Старушка в тот день неожиданно сошла с ума на некоторое время. Ну, не смертельно, но стакан сока на меня ещё никогда не выплескивали. В следующий раз если будет в подобном состоянии, я просто развернусь и уйду. Кстати, у нас появилось уже несколько таких, к которым нельзя поворачиваться спиной, но этот божий одуванчик у нас неделю, и о ее приступах мы просто не знали. Лекарств-психотропников у нее нет. Сын, к слову, врач, но дозвониться до него невозможно, просто не берет трубку. Видно, достала мамаша дальше некуда. По идее, место таких старушек не дома, но девать их некуда, хотя через нас бюрократическую машину хотя бы можно запустить. Впрочем, после меня эта же грымза напала на медиков Скорой, которую сама вызвала, но им достался не сок, а пинки и оскорбления. Не в курсе, чем всё закончилось, мне медсестрички пансионата для престарелых, в котором она живет, описывали увиденное. Когда уходила из здания, туда снова подрулила Скорая, которую, похоже, снова вызвала та же бабка (машина явно пыталась отыскать подъезд её корпуса, и потом поехала к главному). Надеюсь, её поместят в закрытое отделение. Случай, кстати, интересный с медицинской точки зрения, я такого ещё не видела, а видела я многое.

Если кратко, то автономная милейшая бабуля 89 лет, с легким прибабахом, периодически превращается в дикую мегеру, обретая в эти периоды способность пользоваться смартом и прилив физических сил. Потом щелк - и перед тобой нормальный человек, не факт что помнящий только что случившееся. Не знаю, что это, разбираться как-то не хотелось, да я и не квалифицирована как медсестра псих-отделений. Память её как бы сбоит при сохранившемся умении выстраивать логические поведенческие цепочки, но я не уверена, что это не театр. Преподавала в универе когда-то, что-то связанное с математикой (не помнит, что). Это по поводу разговорчиков, что тренированный мозг не сдается Альцгаймеру. Эх, сдается. Были у нас экономисты, политики, писатели, лингвисты и математики, неврологи и врачи. Но именно такого, как у этой бабки, я не видела, там точно ещё что-то с психикой.

Сижу, ничего не делаю (как-то всё оказалось сделанным), смотрю два незатейливых детективчика одновременно, и совершенно счастлива. Мне надоело работать до коликов, я от всего этого устала. Приятно знать, что с октября эта обязательныя каторга закончится, и я буду сама выбирать, сколько и где мне работать. Ну, потом до весны буду только делать подменные смены несколько раз в месяц, чтобы не потерять квалификацию, так что, при доле удачи, у меня будет впервые за лет 15 нормальная зима. А там посмотрим. Попробую вернуться в обычное больничное отделение, но не на постоянку. Работа почти та же, собственно. Но хоть больные меняются. Да и ведут себя люди в больнице потише, чем дома. А все допуски и разрешения у меня есть, и ещё 3 года действительны.

Погода традиционная первомайская - холодрыга, и временами дождь начинается. Зато, благодаря предыдущим ночным дождям, потихоньку начала проклевываться первая листва. Весна, однако!

@темы: житие мое

---

Усадьба Глимс

Глимс - это от имени то ли какого-то Клемента, то ли и вовсе Клима. История усадьбы прослеживается с 1560-х годов, но жизнь Глимса представлена, конечно, через жизнь последнего жившего там поколения - Йохана и Аврору Лённбергов, которые были последними хозяевами Глимса. В 1950 году их дочери продали усадьбу городу Эспоо, и с 1958 года она работает в качестве музея.



Снимок сделан где-то в 1908-1909 годах. В финском произношении Йохан звучал как Янне Лёнбери, ну и Аврора, соответственно, как Аурора Лёнбери. Богатейшая землями семья в округе, кстати. Янне продал часть, 200 гектаров, акционерному обществу Grankulla АВ под застройку, и так получил свое начало целый город Кауниайнен

Более или менее систематически история усадьбы известна с 1540 года, когда хозяином Глимса был записан Педер Нилссен. Что было потом - не могу сказать, история усадьбы толком не собрана, но в 1780 году префект Андерс де Брурс повелел хозяину Глимса Нильсу Олину оборудовать в Глимсе постоялый двор. Вообще постоялый двор - это, конечно, постоянный источник дохода, но дело в том, что шведы их организовывали в приказном порядке через каждые 20 км. Соответственно, хозяева такого постоялого двора были как бы на королевской службе, и были освобождены по этой причине от тягот военной обязанности. Но они были обязаны держать свой постоялый двор в состоянии полной готовности 24/7 - в печи всегда огонь, еда и напитки по первому требованию и в нужном количестве, да ещё и соответствующие требованиям качества, соблюдение которых проверялось ежемесячно. К тому же, путешественники всегда могли получить на постоялом дворе перекладных лошадей, которых, опять же, должен был содержать хозяин. Цены на услуги устанавливал магистрат.





Так комнаты выглядели где-то в 1920-х - уже не постоялый двор, а гостевой дом, разумеется

Так что Нильс Олин угодил в этой ситуации как кур в ощип - раньше постоялый двор был в соседнем поместье Бембёле, а у Нильса была обычная дорожная гостиница, но префекта то ли хозяева Бембёле правильно простимулировали, то ли он искренне счел, что королевские служащие заслуживают самого лучшего, а хозяйство Олина было побогаче, и помещения покачественнее чем в Бембёле.

Так что уже в 1786 году хозяином Глимса стал лейтенант королевской армии Пер Кристиан Силверскьольд. Что случилось с Нильсом Олином - не известно, но именно на уровне постоялого двора делами остался управлять отставной военный Петер Лилья. Вряд ли Сильверскьольд вообще появлялся в Глимсе, у него местом проживания было своё поместье, Гумбёле. Главный дом усадьбы Глимс был построен при Лилье, в 1790-м году.



И с другой стороны:



Жалоб на управление Лильи было много, но ни к чему они не привели. В отличие от Нильса Олина, который управлял ямщиками постоялого двора кулаками, Петер Лилья был повинен лишь в том, что предпочитал вообще не вмешиваться в их дела, так что одни зарабатывали больше чем другие. Вообще, если кому-то воображение рисует тёплый огонь в печи и соблазнительные запахи вкусностей, в той печи готовившихся, то забудьте. Дворяне всегда останавливались на ночлег не на постоялом дворе, а в хозяйстве местного священника (священники были обязаны принимать благородных путешественников), а прочий люд довольствовался черствым хлебом, хранившимся в сухом виде на длинных балках (хлеб в этом регионе пекли дважды в году, весной и осенью, плюс в виде лакомства на Рождество), кашами, кислым молоком да квашеной рыбой. Масло и мясо были только по праздникам. Кстати, относительно огня в печи - он же был и источником света, свечи жгли только по праздникам.



С 1798 года Лилья работал управляющим в имении Силверскьольда, а вот откуда в Глимс пришли Лённберги, я не нашла. Знаю только, что с 1809 года они были хозяевами Глимса, и при деньгах, достаточных для того, чтобы скупить, полагаю, все земли окрестных шведских офицеров, желавших уехать в Швецию после того, как Финляндия отошла к России. Возможно, тогда земля продавалась очень по выгодной цене.

В любом случае, Аврора София Эк, младшая дочь Виктора Эка от второго брака, вышла замуж за Янне Лённберга, наследника Глимса, и жили они долго и счастливо.



Аврора была необыкновенно открытым, эмпатичным и работящим человеком. Она была последней, кто поднимался из-за ткацкого станка вечером и садился за него утром. Она всегда держала в доме две кровати для случайных гостей и после того, как отпала необходимость держать открытым гостевой дом. Лично готовила праздничный ужин для работников усадьбы, и не забывала посылать корзины с едой нуждающимся в деревне. Про мужа известно поменьше, но в старости он, похоже, держал у себя что-то вроде бесплатной ремесленной школы, где окрестные ребятишки учились хозяйствовать в процессе как бы игры. Кстати, это по сей день является традицией усадьбы - можно оседлать игрушечного пони, и поучаствовать в воркшопах по ремонту сбруи, и вообще темы меняются каждую неделю. Главная задача - хранить связь людей с корнями, с пониманием, откуда берется хлеб на их столе.









Комната, где хозяева проводили время

В браке родились три дочери - Элина Аврора, Марта Мария, и Анна. Все девушки работали в больнице медсестрами, это считалось приличной профессией для барышень из зажиточных семей. Элина в дальнейшем вышла за врача, Марта - за довольно видного (в будущем) военного, а вот у Анны оказалась более трагичная судьба.



Про нее говорится только, что она обручилась очень молодой, но жених её погиб через три года после обручения. На фотографии Анны и её жениха, стоящей в рамке на призеркальном столике, Анна выглядит совсем ребенком, но у нее личико было вполне детским и в 23 года. И всё же... Для сравнения: её сестра Марта обручилась в августе 1918 года, а свадьбу сыграли 1 января 1919 года. То есть, чтобы 3 года в невестах ходить, должна была быть причина. Скорее всего - возраст. Анна была с 1902 года, поэтому, с учетом сказанного, можно предположить, что жених сгинул в лихие годы гражданской войны. Интересная деталь: на генеалогическом сайте Анна не упоминается в числе дочерей Янне и Авроры. Вообще. Ни на его, ни на её странице, ни на страницах своих сестёр Анна не присутствует, словно её и на свете-то не было. Только в самом Глимсе можно увидеть её спальню "в которой она провела последние годы", и упоминание, что Анна доучилась до фельдшера, что довольно неплохо для женщины в 1930-х годах. Анна умерла в 1935 году, её отец - в 1939, а мать только в 1947 году. Семья вообще-то из породы долгожителей. Когда я выразила свое недоумение мужу, он сразу сказал: "незаконная дочь". Это, оказывается, обычное дело - игнорировать незаконнорожденных сиблингов при составлении родословных.





Угадайте, что за конверт лежит на кровати?

Ну вот, а теперь - о менее мрачных предметах. Помимо главного дома, в 1790 году был построен и амбар.



Это одно из нескольких фото, которые не мои, и я не знаю, когда оно сделано. По-моему, сейчас всё выглядит гораздо менее свежеокрашенным. На второй этаж вход запрещен, но вообще там когда-то хранили текстиль и готовую одежду, а летом там спали работники - белые ночи же, ложились поздно и вставали рано, ну и потому ещё, что лето считалось дозволенным временем искать себе спокойно пару. Были выражающие серьезные намерения обручения лыковыми колечками, приводящие к осенней свадьбе. Но были и особые знаки, дающие понять потенциальному жениху, что ему не рады, чтобы тот мог избежать унижения отказа на официальном сватовстве. А на первом этаже чего только не было.











Знаете, что это за корыто на последнем фото? Это такой фильтр для пива. Дно выстилали соломой, на которую вываливали варево, и через солому стекала уже чистая жидкость

А вот тут - конюшня с прядильней на втором этаже:





В конюшне "живут" безымянная коняга, пони Путте и козел Конрад:







А ещё там кузнец подковы гнет и конь готовится "идтить" боронить (или бороздить?):







Теперь и в каретный сарай можно, тут без комментариев.







Так называемый "нижний двор" сейчас для посетителей закрыт. Это всё из-за осадки почвы - дренажную систему так перекосило, что вода стекает с верхнего двора как попало, теперь ремонтируют. Ну и старые деревья, которые в плохом состоянии, тоже придется убирать. А курятник функционирует, там разводят старую деревенскую породу кур, почти в какой-то момент исчезнувшую, и которая комфортно чувствует себя на улице при нуле градусов, и в курятнике им нужно +5, а не +15, как породистым. Курицы - это Хульда (крупным планом), Корица (на заднем плане), и петух, которого завут Густав. Похож, чего уж там.

@темы: финляндия

---

Очередная Мелочь

Щурится?



Застеснялся...



А на балконе пока пластмасса цветет.

@темы: тот кот

---

Генри III - 19: король посеял ветер

В новом, 1232 году, все старые неприятности стали быстро переходить в новые проблемы. Нападения на собственность «чужаков», по большей части из числа римского духовенства, стали более серьезными. В Кенте шерифа срочно вызвали в Вингем, где какая-то банда атаковала амбары местного клерка. Прибывшие на место шериф со стражниками обнаружили амбары оккупированными вооруженными людьми, которые за бесценок продали или просто раздали зерно клерка местным жителям. Более того, эти люди шерифа нисколько не испугались, а предъявили ему письмо от короля, в котором указывалось, что они действуют по его приказу, и никто не может им препятствовать. Письмо было, разумеется, подделкой.



Происходящее требовало реакции от церкви, и Роджер Найджер, епископ Лондона, вызвал в столицу десяток своих коллег, чтобы отлучить от церкви всех, повинных в действиях против римского духовенства, и тех, кто стоит за ними. На тот момент лидером беспорядков был идентифицирован некий йоркширский рыцарь, Роберт Твендж, действовавший под псевдонимом Вильям Визер, который, разумеется, имел собственные мотивы выступать против жадности итальянских церковников – они смогли наложить лапу на приданое его невесты, когда её отец был болен и слаб.

К изумлению епископов, никто не поспешил им повиноваться. Дело было не просто в беспорядках, устраиваемых баламутом-одиночкой, а в хорошо организованном сопротивлении всех слоев общества, направленном против доминанты Рима над Англией. Братство, как называли себя эти люди, включали в свои ряды как сквайров, так и могущественнейших представителей знати и церкви. Более того, им оказывал покровительство брат короля, Ричард Корнуэльский. В общем, когда Роберт Твендж был арестован и отослан к папе Григорию IX в Рим, он поехал туда не только с письмами короля, но и с полномочиями баронов, и собранными списками злоупотреблений, в которых были повинны служители церкви. Так что дело закончилось ничем, по сути. Братство прекратило свою революционную деятельность, но никто не был наказан.

Тем не менее, государственная машина устроена так, что даже при отсутствии наказанных за какое-то действие, всегда должен быть кто-то виноватый. Учитывая, что в конце 1231 года Генри III был раздражен против Хью де Бурга и заново очарован своим бывшим тьютором, епископом Винчестерским Пьером де Рошем, не надо долго гадать, кто угодил в ответчики за все неудачи и беспорядки – главный юстициарий королевства. От Хью потребовали финансовый отчет за 14 лет его деятельности. Это было, конечно, весьма необычно и вряд ли даже осуществимо, с учетом того, что творилось в королевстве после смерти короля Джона до повторной коронации Генри III, но де Бурга обвиняли в том, что он корыстолюбиво подмял под себя всю финансовую деятельность королевства, что было неправдой, потому что главный юстициарий вообще-то должен и действовать в административном смысле так, словно король не присутствует в стране персонально. Особенно если этот король – несовершеннолетний.
Но Хью вменялась в вину пропажа 89 000 марок серебром, теоретически собранных в качестве налога на оборону страны, и которые не могли быть потрачены без согласия комиссии из трёх епископов и трёх графов. Это был тот самый 15% налог, который так и не был собран, собственно.

Вряд ли у такого опытного зубра как Хью де Бург были какие-то сомнения относительно того, что означает королевский фавор в сторону Пьера де Роша, но его, возможно, могла несколько удивить сварливая раздраженность короля, обвиняющего его сейчас во всех своих просчетах и ошибках – в потере Пуату, в частности. В обвинениях была черным по белому написана даже такая дикая ложь, что как-то рационально от нее отбиться было невозможно: юстициарий-де послал в Пуату вместо денег песок и камни в бочках, в связи с чем бароны Пуату отвернулись от Генри III и вернулись под руку французского короля. Причина, конечно, была в том, что король понятия не имел, как по-настоящему устанавливается власть в возвращенном/захваченном городе, но не мог же он перед всеми признать свою некомпетентность.

Хью де Бурга обвиняли также, что он неправильно осаждал крепость Бедфорда, что он, воспользовавшись несовершеннолетием короля, сам женился на шотландской принцессе Маргарет, хотя ещё король Джон договаривался об этом браке для своего сына, и что именно он, главный юстициарий страны, был повинен в нападениях на священников, посланных Римом в Англию. Последнее, впрочем, могло быть и правдой, а предпоследнее было самой доказуемой правдой во всем обвинении – принцесса Маргарет Шотландская действительно уже 10 лет как была хозяйкой в доме и в сердце де Бурга.

В общем, за Хью де Бургом закрылись двери замка Девизес, куда его заключили с неопределенным решением устроить суд, когда королю будет угодно. Забегая вперед, скажу, что долго он там не просидел. Тем не менее, его увольнение с должности юстициария закрыло эту форму управления королевством навсегда. Какая-то мелочь после него была, но это уже были пешки в количестве четырех, а потом юстициарии больше не назначались. И да, если король надеялся свалить все грехи прошлого на де Бурга, и начать своё самостоятельное правление с чистого листа, он просчитался, и очень крупно.

Рискну предположить, что в этой некрасивой истории о поведении Генри III можно быть разного мнения, и вряд ли у короля была одна-единственная причина резко изменить курс, отвернувшись от де Бурга и повернувшись к Пьеру де Рошу. Но главной могла быть именно зависимость или независимость Англии от Святейшего престола. Официальная папская защита спасла Генри III не только корону, но и, возможно, жизнь, и переоценить роль легата Гуалы в событиях после смерти короля Джона невозможно, она была второй из решающих после Маршалла. И Генри III был твердо настроен считать папу оверлордом Англии. Тем не менее, с этими настроениями короля не были согласны его подданные, и, очень похоже, Хью де Бург тоже не был согласен.

Могла быть и ещё одна проблема. Система управления страной юстициарием была взята в пользование при сильном короле, объединившим королевство после гражданской войны, при Генри II, у которого было достаточно много дел на континенте, но не было никого, кто мог бы выступить в роли регента в Англии, когда эти дела призывали короля на континент. Практика с юстициариями продолжилась при вечно отсутствующем короле Ричарде I, которому Англия, давшая ему титул короля, была не интересна вообще, но который не понимал и не любил своего родившегося и живущего в Англии младшего брата Джона настолько, что не хотел оставлять ему управление королевством. Ричард был абсолютно никаким правителем, но у него было заботливо созданная любящей мамой героическая репутация (не зря же мама прикормила при своем дворе в Аквитании целый сонм трубадуров), и была сама мама, которая неутомимой пчелкой жужжала по Англии, собирая золотой мёд обожаемому сыночку. Так что Ричарда I можно условно считать сильным королем, потому что противостоять напору Алиеноры аквитанской был не в состоянии ни один юстициарий. Королю Джону юстициарий был нужен потому, что он был правителем чрезвычайно подвижным и любящим проверять состояние дел на местах. Ему был нужен человек, который обладал бы таким же быстрым умом, как он сам, и который умел бы держать в руках концы паутины сведений и отношений, которую плел король. Именно так, в конечном итоге, Хью де Бург стал юстициарием.

Генри III юстициарий был не нужен. Он, скорее всего, планировал сам сидеть в королевстве, оставив войны брату. Опять же, слишком мощные личности окружали его в детском и подростковом возрасте. И он, несомненно, уже в подростковом возрасте начал этим доминированием тяготиться, и даже объявил себя совершеннолетним до формального подтверждения этого совершеннолетия его оверлордом, папой. И честолюбием этот король обделен не был – взять хотя бы его строительные проекты, полностью изменившие внешний облик Англии. Так что не нужен был ему сильный юстициарий, в чьих руках была сосредоточена вся исполнительная власть, и власть которого была равной королевской.

Пьер де Рош был удобен не только тем, что по роду занятий относился к духовенству, но и тем, что он имел свору прихвостней (по большей части выходцев из Пуату), которых в придворных кругах иронически именовали гончими, так как слово «пойтевин», выходец из Пуату, означало и породу собак. Даже при том, что сам епископ был властолюбив, на него Генри III всегда мог найти управу у папы. А вот прихвостни епископа унаследовали фрагменты власти юстициария, но никто из них не обладал истинной властью.

Казначеем стал то ли племянник, то ли сын епископа Винчестерского, по имени Пьер де Риво/де Риваллис. Тут важно понимать, что его молодой король знал с детства, потому что этот де Риво служил Генри III камергером его гардероба пять лет, потеряв затем, вопреки чаяниям короля, свою должность, когда дядя-епископ Пьер де Рош категорически проиграл Хью де Бургу. Впрочем, Генри III втихаря от де Бурга призвал де Риво в Англию ещё в 1230 году, но тот, похоже, предпочел дождаться возвращения дядюшки из крестового похода и вернуться с ним. В должности камергера де Риво занимался финансами лично королевского хозяйства, но задача управлять казначейством всего королевства намного превосходила его компетентность в данном вопросе, так что можно уверенно заключить, что истинным казначеем был сам епископ Винчестерский, привыкший оперировать серьезными суммами. Тем не менее, отсутствие формальной власти его возможности значительно ограничивало.

Юстициарием стал Стефан де Сегрейв, и это был странный выбор. Де Сегрейв не был придворным, не вращался в высших кругах, а был региональным главным шерифом и сыном регионального главного шерифа. Для должности второго лица в королевстве он не подходил совершенно из-за своей узкой специализации. По идее, де Сегрейв был ответственен за первый правительственный судебный процесс, над Хью де Бургом, но абсурдность обвинений говорит о том, что качество процесса, если бы он состоялся, не стало бы предметом восхищения. Сегрейв угодил на должность как кур в ощип, поплатившись за то, что в свое время выбрал епископа Винчестерского своим покровителем. Теперь Пьер де Рош явно был намерен править королевством через своего человека.

Лордом-Хранителем Пяти Портов почему-то сделали Генри Брейбрука, который не был ничем замечателен кроме того, что дал де Брюте себя похитить, и затем получил задание разрушить замок, в котором был пленником.

Юстициарием Ирландии стал Морис Фиц-Джеральд, и, скорее всего, опять же не вполне по воле короля, который так никогда и не сошелся с этим хитрым и жестким человеком, хотя Фиц-Джеральд как раз был в своей должности абсолютно на своем месте. Очень похоже, что и за этим назначением стоял Пьер де Рош. Нет, он вовсе не был каким-то злобным гением. Он был совершенно нормальным представителем епископов-варлордов, и обладал, к тому же, очень большими административными и логическими способностями – но он не умел говорить так красиво, как, например, старый Маршалл, который прошел жесткую школу жизни и усвоил социально одобряемую манеру вести переговоры о себе, не превознося себя.

А 26 октября того же года умер Ранульф де Блондевилль, последний из тех, кто мог одернуть молодого короля, когда тот зарывался, и делал это красиво, но веско. Теперь из старой гвардии с Генри III остался лишь Пьер де Рош, с которым они и провели рождество 1232 года в Вустере, где в соборе как раз был закончен саркофаг королю Джону. Он был, разумеется, намного красивее нынешнего – в краске, и сверху была такая же позолоченная клетка как на саркофаге Ричарда Бьючем в Уорике. По сути, этот момент можно считать точкой на периоде более или менее защищенной жизни молодого человека. Отныне Генри III был некоторое время обречен болтаться в ставшем неожиданно бурным политическом море один.

@темы: Henry III