Do or die
Было бы совершенно нечестно оставить без внимания события между подачей петиций на арбитраж королю Луи IX, и вынесением его решения, потому что в несколько месяцев уложилось очень многое. Кстати, ещё до отъезда во Францию на арбитраж Генри III заставили подписать письмо, адресованное баронами Англии королю Франции, что английский король обязан выехать из страны до 6 октября, ибо в этот день открывался очередной парламент в Англии, где его присутствие было необходимо.
Кенилвортский замок, бывший в те годы собственностью де Монфора. И он был практически неприступен!
читать дальшеБуквально беспрецедентная наглость, продиктованная страхом, что король останется во Франции и применит военную силу извне. Дело в том, что именно это Генри мог сделать с успехом - все его родственники через брак и его собственные сводные братья уехали из Англии до него, и у всех у них просто руки чесались проучить английских нахалов, вообразивших себя ровней Плантагенетам. Но король пока ограничился только тем, что вернулся на день позже, и тем, что оставил жену во Франции, где у нее были влияние и власть, и бароны это знали. Эдвард вернулся с отцом.
Луи IX, в свою очередь, срочно оповестил папу о развитии событий (всем было понятно, что в Англии вот-вот начнется война, арбитраж там или не арбитраж), и Урбан IV срочно отослал во Францию, поближе к месту событий, своего легата Ги Фулькуа (который в будущем станет папой Клементом IV). Этот легат был снабжен исключительным правом вызывать к себе королей и принцев по мере необходимости, а также принимать самостоятельные решения на месте. Англичан о назначении уведомили, причем в письме Симон де Монфор был назван "главным смутьяном королевства", и это был не ругательный эпитет, это было определение его статуса, исходя из которого де Монфора можно было не только отлучить от церкви, но и отдать светскому суду.
Все частно - если Святейший престол и обдирал своего вассала как липку (впрочем, именно английская липка почти всякий раз отделывалась обдиранием всего лишь более или менее пустых обещаий), своих людей папы действительно старались защитить (хотя не без того, что только до мгновения, когда положение тех становилось безнадежным).
Положение же Генри безнадежным не выглядело - ну не было у де Монфора и реформистов другого выхода, как только пытаться управлять королем, потому что альтернативы не существовало. Плюс даже альтернативного претендента на трон не было: принц Эдвард мог иметь свои идеи о том, как управлять государством, но неизменно смыкался единым фронтом с отцом, когда тому грозили неприятности. И брат Ричард всегда поддерживал Генри III в неприятностях. По-семейному они и поругаться могли, но в критические моменты к услугам короля всегда были дипломатические способности и связи его брата.
Не себя же было Монфору объявлять королем! Нет, он не постеснялся бы, но как можно было получить одобрение баронов, сославшись хотя бы на право своей жены, если в самом начале парламентсой сессии бароны немедленно перессорились даже на вопросе, кого назначать в хозяйство короля. Собственно, и вопрос-то был плевый, но оппоненты уперлись как бараны, а король со скукой наблюдай за их действиями, пока не объявил брейк. Причем злые друг на друга верноподданные даже не обратили внимания, что, не будучи больше связан вопросом безопасности королевы, король не вернулся в Тауэр, а быстро уехал с сыном в Виндзор.
Впрочем, и король не мог функционировать как король, будучи в раздрае с баронами, которые, вообще-то, несли вполне определенные обязанности в обмен на титулы, владения и прочее прилагающееся. Без баронов аппарат управления не функционировал, то есть король не имел ни денег, ни людей, чтобы взять и решить ситуацию в свою пользу. На помощь, как обычно, пришел брат, и его, как посредника, привычно одобрили бароны. Предполагалось и ожидалось, что король, под руководством брата, возьмет снова под контроль финансы.
Поэтому де Монфор с облегчением покинул опасный Лондон и обосновался в Кенилвортском замке, практически неприступной крепости, которую начал укреплять и модернизировать ещё король Джон, и продолжил его сын. По иронии судьбы, сам Генри III, тоже всадивший немало в Кенилворт, был вынужден передать его де Монфору в 1244 году, как часть приданого своей сестры. И наверняка не желал ничего хорошего в тот момент ни сестре, ни ее муженьку.
И вот представьте теперь, что вы - один из сторонников де Монфора, и наблюдаете за происходящим несколько параноидально, потому что. И видите, что де Монфор внезапно убирается прочь из столицы королевства, которая встретила его на ура, в самый защищенный замок королевства, а король сидит рядышком с Лондоном, с наемниками и спортивным наследником-принцем в Виндзоре, где явно не просто так сидит и скучает. Какой бы вывод вы сделали из того, что видите? Вот тот же вывод сделали и многие из партии реформаторов, начавшие переходить, от греха подальше, под руку короля.
Но Генри, конечно, сам всё испортил. Будучи типичным Плантагенетом по темпераменту, он был просто не способен часами и месяцами перетирать с колеблющимися и зыбкими, как морские волны, баронами. Ему было скучно. И всё бы ничего - и его отец, и дед тоже были живчиками, но Генри отличался от них одной решающей чертой: он не находил удовольствия в плетении сетей зависимости и привязанности, он хотел только безусловного подчинения. А поскольку в те времена подчинялись тем, кто имеет силу, нетерпеливый король сорвался лично инспектировать Пять Портов, что Лондон, закрывший ворота за де Монфором и открывший их королю, истрактовал как попытку привезти с континента ещё больше наемников, и в панике снова метнулся к де Монфору.
К счастью для короля, по дороге в столицу конь де Монфора выкинул его из седла, и тот сломал ногу, так что обосновался он не в центре столицы, а всего лишь в Саутварке. Более того, перелом был достаточно сложным, чтобы его даже считали угрожающим жизни, так что на объявление королем Франции своего арбитражного решения он отправиться не мог. Конечно, он отправил своего сына Генри и Хэмфри де Бохуна, графа Херефорда, но они были лишены шарма де Монфора и его славы крестоносца. Не то что бы шарм сэра Саймона помог бы ему выиграть дело, тут в вердикте Луи IX вряд ли сомневался хоть кто-то, достаточно компетентный для понимая политических тонкостей. Но, возможно, он смог бы смягчить убийственно издевательские рассказы Генри III о том, как бароны перегрызлись до полного паралича собранного парламента на вопросе, кого назначать в его, короля, собственное хозяйство! В результате король Франции просто объявил Оксфордские Уложения недействительными.
Увы, для английских баронов решение французского короля имело абсолютно нулевую ценность после того, как была обрезана связь между ними и их владениями во Франции. Так что дома вернувшийся 8 февраля 1264 года Генри застал вылечившего ногу де Монфора по уши в заговоре с валлийцами. О заговоре первым узнал, разумеется, вездесущий Ричард Корнуэльский, 4 февраля. и немедленно велел разрушить все мосты через реку Северн, кроме ведущего в Глостер, и сам выехал в Херефорд. Начать какие-то военные действия против де Монфоров он не мог, как и ударить в Уэльс - на эти действия были нужны либо король, либо его наследник с соответствующими полномочиями. Но уже само присутствие Ричарда в регионе сильно влияло на ситуацию.
В общем, молниеносно примчавшийся к месту действия Эдвард действительно начал энергичные действия против младших де Монфоров, пытаясь столкнуть их в Северн, не имеющий переправ, но вообще-то воевать де Монфоры умели, и Генри де Монфор овладел тем единственным оставшимся мостом, просто заняв Глостер. Нет, замок-то выстоял и был за короля, но город был за де Монфорами, да ещё граф Дерби пытался прорваться на соединение со стороны Вустера, то есть был довольно близко.
Собственно, принц Эдвард на тот момент обладал достаточными силами, чтобы лишить движение реформистов нескольких их лидеров, но он, в отличие от отца, как раз унаследовал семейный талант первых Плантагенетов к хитрой интриге и их политический нюх, подкрепленные атлетикой и внешностью Львиного Сердца. Эдвард очень любил демонстрировать свои атлетические способности практически до самой смерти, вскакивая с седло с земли, в боевом доспехе, но не меньшее удовольствие он находил и в просчете наилучшего курса действий.
И уже 5 марта принц и братья де Монфоры спокойно пили на переговорах а замке Глостера, сойдясь на том, что 30 марта открывается в Оксфорде очередной парламент, вот пусть старики на нем и собачатся. От Северна они отошли, утратив свое преимущество и несказанно выбесив этим как Ллевелина Уэльского, так и графа Дерби. А Эдвард, проспавшись, неспешно потрусил по оксфордской дороге. Возможно, в будущем он и пожалеет о том, что вовремя не уничтожил молодых де Монфоров, но на данный момент он был, скорее всего, просто доволен тем, что избежал большой резни, потому что этими людьми ему ещё предстояло править.
Кенилвортский замок, бывший в те годы собственностью де Монфора. И он был практически неприступен!
читать дальшеБуквально беспрецедентная наглость, продиктованная страхом, что король останется во Франции и применит военную силу извне. Дело в том, что именно это Генри мог сделать с успехом - все его родственники через брак и его собственные сводные братья уехали из Англии до него, и у всех у них просто руки чесались проучить английских нахалов, вообразивших себя ровней Плантагенетам. Но король пока ограничился только тем, что вернулся на день позже, и тем, что оставил жену во Франции, где у нее были влияние и власть, и бароны это знали. Эдвард вернулся с отцом.
Луи IX, в свою очередь, срочно оповестил папу о развитии событий (всем было понятно, что в Англии вот-вот начнется война, арбитраж там или не арбитраж), и Урбан IV срочно отослал во Францию, поближе к месту событий, своего легата Ги Фулькуа (который в будущем станет папой Клементом IV). Этот легат был снабжен исключительным правом вызывать к себе королей и принцев по мере необходимости, а также принимать самостоятельные решения на месте. Англичан о назначении уведомили, причем в письме Симон де Монфор был назван "главным смутьяном королевства", и это был не ругательный эпитет, это было определение его статуса, исходя из которого де Монфора можно было не только отлучить от церкви, но и отдать светскому суду.
Все частно - если Святейший престол и обдирал своего вассала как липку (впрочем, именно английская липка почти всякий раз отделывалась обдиранием всего лишь более или менее пустых обещаий), своих людей папы действительно старались защитить (хотя не без того, что только до мгновения, когда положение тех становилось безнадежным).
Положение же Генри безнадежным не выглядело - ну не было у де Монфора и реформистов другого выхода, как только пытаться управлять королем, потому что альтернативы не существовало. Плюс даже альтернативного претендента на трон не было: принц Эдвард мог иметь свои идеи о том, как управлять государством, но неизменно смыкался единым фронтом с отцом, когда тому грозили неприятности. И брат Ричард всегда поддерживал Генри III в неприятностях. По-семейному они и поругаться могли, но в критические моменты к услугам короля всегда были дипломатические способности и связи его брата.
Не себя же было Монфору объявлять королем! Нет, он не постеснялся бы, но как можно было получить одобрение баронов, сославшись хотя бы на право своей жены, если в самом начале парламентсой сессии бароны немедленно перессорились даже на вопросе, кого назначать в хозяйство короля. Собственно, и вопрос-то был плевый, но оппоненты уперлись как бараны, а король со скукой наблюдай за их действиями, пока не объявил брейк. Причем злые друг на друга верноподданные даже не обратили внимания, что, не будучи больше связан вопросом безопасности королевы, король не вернулся в Тауэр, а быстро уехал с сыном в Виндзор.
Впрочем, и король не мог функционировать как король, будучи в раздрае с баронами, которые, вообще-то, несли вполне определенные обязанности в обмен на титулы, владения и прочее прилагающееся. Без баронов аппарат управления не функционировал, то есть король не имел ни денег, ни людей, чтобы взять и решить ситуацию в свою пользу. На помощь, как обычно, пришел брат, и его, как посредника, привычно одобрили бароны. Предполагалось и ожидалось, что король, под руководством брата, возьмет снова под контроль финансы.
Поэтому де Монфор с облегчением покинул опасный Лондон и обосновался в Кенилвортском замке, практически неприступной крепости, которую начал укреплять и модернизировать ещё король Джон, и продолжил его сын. По иронии судьбы, сам Генри III, тоже всадивший немало в Кенилворт, был вынужден передать его де Монфору в 1244 году, как часть приданого своей сестры. И наверняка не желал ничего хорошего в тот момент ни сестре, ни ее муженьку.
И вот представьте теперь, что вы - один из сторонников де Монфора, и наблюдаете за происходящим несколько параноидально, потому что. И видите, что де Монфор внезапно убирается прочь из столицы королевства, которая встретила его на ура, в самый защищенный замок королевства, а король сидит рядышком с Лондоном, с наемниками и спортивным наследником-принцем в Виндзоре, где явно не просто так сидит и скучает. Какой бы вывод вы сделали из того, что видите? Вот тот же вывод сделали и многие из партии реформаторов, начавшие переходить, от греха подальше, под руку короля.
Но Генри, конечно, сам всё испортил. Будучи типичным Плантагенетом по темпераменту, он был просто не способен часами и месяцами перетирать с колеблющимися и зыбкими, как морские волны, баронами. Ему было скучно. И всё бы ничего - и его отец, и дед тоже были живчиками, но Генри отличался от них одной решающей чертой: он не находил удовольствия в плетении сетей зависимости и привязанности, он хотел только безусловного подчинения. А поскольку в те времена подчинялись тем, кто имеет силу, нетерпеливый король сорвался лично инспектировать Пять Портов, что Лондон, закрывший ворота за де Монфором и открывший их королю, истрактовал как попытку привезти с континента ещё больше наемников, и в панике снова метнулся к де Монфору.
К счастью для короля, по дороге в столицу конь де Монфора выкинул его из седла, и тот сломал ногу, так что обосновался он не в центре столицы, а всего лишь в Саутварке. Более того, перелом был достаточно сложным, чтобы его даже считали угрожающим жизни, так что на объявление королем Франции своего арбитражного решения он отправиться не мог. Конечно, он отправил своего сына Генри и Хэмфри де Бохуна, графа Херефорда, но они были лишены шарма де Монфора и его славы крестоносца. Не то что бы шарм сэра Саймона помог бы ему выиграть дело, тут в вердикте Луи IX вряд ли сомневался хоть кто-то, достаточно компетентный для понимая политических тонкостей. Но, возможно, он смог бы смягчить убийственно издевательские рассказы Генри III о том, как бароны перегрызлись до полного паралича собранного парламента на вопросе, кого назначать в его, короля, собственное хозяйство! В результате король Франции просто объявил Оксфордские Уложения недействительными.
Увы, для английских баронов решение французского короля имело абсолютно нулевую ценность после того, как была обрезана связь между ними и их владениями во Франции. Так что дома вернувшийся 8 февраля 1264 года Генри застал вылечившего ногу де Монфора по уши в заговоре с валлийцами. О заговоре первым узнал, разумеется, вездесущий Ричард Корнуэльский, 4 февраля. и немедленно велел разрушить все мосты через реку Северн, кроме ведущего в Глостер, и сам выехал в Херефорд. Начать какие-то военные действия против де Монфоров он не мог, как и ударить в Уэльс - на эти действия были нужны либо король, либо его наследник с соответствующими полномочиями. Но уже само присутствие Ричарда в регионе сильно влияло на ситуацию.
В общем, молниеносно примчавшийся к месту действия Эдвард действительно начал энергичные действия против младших де Монфоров, пытаясь столкнуть их в Северн, не имеющий переправ, но вообще-то воевать де Монфоры умели, и Генри де Монфор овладел тем единственным оставшимся мостом, просто заняв Глостер. Нет, замок-то выстоял и был за короля, но город был за де Монфорами, да ещё граф Дерби пытался прорваться на соединение со стороны Вустера, то есть был довольно близко.
Собственно, принц Эдвард на тот момент обладал достаточными силами, чтобы лишить движение реформистов нескольких их лидеров, но он, в отличие от отца, как раз унаследовал семейный талант первых Плантагенетов к хитрой интриге и их политический нюх, подкрепленные атлетикой и внешностью Львиного Сердца. Эдвард очень любил демонстрировать свои атлетические способности практически до самой смерти, вскакивая с седло с земли, в боевом доспехе, но не меньшее удовольствие он находил и в просчете наилучшего курса действий.
И уже 5 марта принц и братья де Монфоры спокойно пили на переговорах а замке Глостера, сойдясь на том, что 30 марта открывается в Оксфорде очередной парламент, вот пусть старики на нем и собачатся. От Северна они отошли, утратив свое преимущество и несказанно выбесив этим как Ллевелина Уэльского, так и графа Дерби. А Эдвард, проспавшись, неспешно потрусил по оксфордской дороге. Возможно, в будущем он и пожалеет о том, что вовремя не уничтожил молодых де Монфоров, но на данный момент он был, скорее всего, просто доволен тем, что избежал большой резни, потому что этими людьми ему ещё предстояло править.
@темы: Henry III
