Отцы и дети, версия современная

Понимаю, что тема странная, но поскольку дыбрю я редко... В общем, у нас в центральной газете есть страничка-две для писем от читателей. Обычно люди стараются о чем-то глобально-высоком умное писать, но тут вдруг опубликовали анонимное письмо (а там анонимные письма публикуют крайне редко) от брошенных родителей. Пошел их выросший из школы деть на психотерапию, и после положенного количества сессий (обычно 10 по направлению) с родителями порвал. Вообще. Не звонит, не пишет, не отвечает. Известил, правда, о своем решении, но не о причинах.



Родители, естественно, заподозрили, что деть принял решение по совету психотерапевта. Потому что он не скрывал, что оно принято по результатам психотерапии. Они же до того момента считали, что были самыми обычными в мире родителями - не абьюзерили, не гнобили, всегда поддерживали, обували-одевали-защищали-помогали. Деть, похоже, ответил через газету, тоже анонимно. Сам, дескать, осознал, как родители невыносимо на его свободную личность давили самим фактом своего существования, и решил скинуть оковы родства. А психотерапевту советы давать нельзя, и никаких советов получено не было. Всё сам, всё сам.

Почему психотерапии вошли в моду, так сказать. Не вошли, их ввели в моду. Когда человек возраста "в расцвете сил" не может работать по причине "просто не могу", врач обязан направить его на психотерапию. Потому что если человек нетрудоспособен по причине "просто не могу" - это, с точки зрения государства, человек-убыток. И тенденция роста выхода на пенсию по инвалидности в этой группе очень неприятно выглядит: в 2023 году из 17 700 человек, эту пенсию получивших, 32% получили ее по причине психических заболеваний и поведенческих нарушений. Столько же, сколько по причине изменений и повреждений в опорно-двигательной системе. Остальные группы (рак, неврология, сердечно-сосудисты заболевания и т.п.) составляют каждая около 5-10%.

С 2017 года кривая психических нарушений, приводящих к инвалидности, показывает их резкий рост (вообще рост наблюдается с 2013 года, но с 2017 кривая просто круто взлетает). Количество этих нарушений наиболее велико именно среди молодежи (77% нетрудоспособных - в возрастной группе до 35 лет), причем 2/3 из них - женщины. В целом же в стране сейчас 134 000 пенсионеров по нетрудоспособности (добавлю, что диагностированных и эту пенсию получивших - по мнению специалистов, занимающихся трудоустройством, из их клиентуры не менее трети являются безработными по нетрудоспособности, просто не были в состоянии выходить себе соответствующую пенсию).

Вот и причина, по которой проблемы стараются купировать в максимально молодом возрасте. Наиболее широко в спектре психических заболеваний и поведенческих нарушений представлена депрессия. Начинается это ещё в школе, потом чем дальше в жизнь, тем меньше жизни. В целом обходятся подобные "выпаданцы" государству дорого, даже если не принимать во внимание недополученный трудовой вклад от слишком рано сломавшегося человека. Инвалидность - это пенсия, данным человеком не заработанная, а ведь есть и какие-никакие права и льготы, которые тоже существуют за счет тех, кто работает и платит положенные отчисления. Поэтому всё больше молодых людей марширует в кабинет психотерапевта. Кто-то сам, кого-то ведут (редко, тут считается, что "спасение утопающего - дело рук самого утопающего"), за кого-то берется социальная служба, а то и психиатр в заведении, где периодически "выпаданцы" оказываются.

Возвращаясь к письмам. Все, написанные порвавшими отношения с родителями, написаны как под копирку. Не формой, конечно, а содержанием: имею право порвать с доминирующими и нарциссическими личностями, под тенью которых чах и задыхался, и которые не видели настоящего меня и не слышали. Они и детей своих потом оберегают от бабушек-дедушек. Некоторые и не знают, что эти бабушки-дедушки у них вообще есть.

Как хотите, а такое создается впечатление, что все эти обиженные какую-то блиц-психотерапию прошли. Государство оплачивает только 10 сессий, и большинство пытаются уложиться в них. Дорого же потом из своего кармана, лишних денег ни у кого нет. То есть их быстренько настроили на сепарацию от родителей и поиск самостоятельности, и это прямо-таки вернуло их к жизни (и к работе!). Нашлось кого обвинить в своих косяках и неудачах, ура.

Интересно, они когда-нибудь дотумкают до понимания, почему родители говорили и делали то, что говорили и делали? Нет, прощать не обязательно, если есть что прощать, но хотя бы ответить себе на вопрос - "почему"? К тому же, если учесть, что вышеупомянутые "токсичность" и "нарциссизм" чаще всего существуют только в воображении разобидевшихся. На самом деле они бунтуют против авторитета родителей как явления, и к этому примешивается естественная неприязнь к тем, что запрещил, направлял и ограничивал в образе жизни (все эти установленные часы возвращения домой, ограничения во взаимодействиях с гаджетами, контроль за посещением школы и всё такое).

Есть, конечно, родители, с которыми дистанцию держать надо - хронические алконавты, наркоманы, фрики. Совсем оборвать знакомство, так сказать, или просто душой дистанционироваться - каждому по размеру выдержки и по обстоятельствам. Довольно редко, но встречаются среди родителей и настоящие ядовитейшие грымзы, и реальные манипулятивные психопаты, и требующие воскурений и коленопреклонений нарциссы. Но если человек реально повзрослел и в ладу с собой, то не вижу причин, почему бы с ними и не общаться. Для конфликта нужны как минимум две стороны, и подкусить взрослого, самодостаточного детя уже не получится. Можно даже использовать такие пересечения как своего рода производственную практику. А заодно и подумать, что сделало этих людей такими, какие они есть. Понимание триггеров вообще-то пригодится в будущем.

А большинство тех несчастных родителей, которых бросили без объявления причины, были самыми обычными людьми. Детей рожали жданных и любимых, агукали над ними и сопли вытирали как положено, социализировали и воспитывали как умели. Потом дети выросли и пошли в жизнь. Родители, конечно, продолжали беспокоиться. Как-то трудно им было относиться с полным доверием, как к отдельной личности, к тем, кого они приучали к горшку. И вот тут-то приходило время того, что называют сепарацией от родителей, хотя на самом деле это просто выход на новый уровень отношений. На отношения между родными друг для друга взрослыми. Но редко у кого это сразу получается, хотя бывает. Тем не менее, с опытом приходит понимание людей вообще и своих родителей в частности, и начинается у кого дружба, а у кого - просто поддерживание отношений. Некоторые взрослые дети и вовсе продолжают общаться с родителями в подростковом духе, огрызаясь на каждое слово и заводясь на каждое замечание. Тоже тип отношений.

Но есть вот эта несчастная прослойка, которая заботливо помнит каждое резкое слово, каждое прямолинейное объяснение решения. Одна тетка 57 лет не простила, что мать, выбирая с ней-подростком блузку в магазине, сказала про одну, что "ты доска, она тебе не подойдет". Матери, возможно, и в живых нет, а дочь обиду помнит, хотя мать-то просто хотела подобрать дочке блузку, которая ее украсит. Другая, 63 лет, помнит, как тётушка и на смертном одре заметила ей, что "до чего же у тебя жидкие волосы, и всегда такие были, а волосы - корона женщины и ее красота". Третья (хорошо, что со смешком) вспоминает, что когда мать уже была в глубокой деменции и почти не говорила, то увидев ее всегда начинала кричать: "худей! худей!". Вес у женщины, по ее словам, нормальный и всегда был нормальным, но для матери она всегда была слишком толстой. Обиды? По-моему (и, уверена, для большинства) - повод посмеяться, вспоминая, но уж никак не считать обидой века.

К чему я это все накатала? Наверное, в качестве трибьюта своим родителям, отношения которых со мной были очень сложными. Но были, и не прекращались до их смерти. Я сама человек из категории непрощающих. Нет во мне этого умения, или качества, и меня это вполне устраивает. Я всегда так полагала, что если уж дело дошло до действий, которые надо прощать, то надо от их источника дистанционироваться. Просто с годами пришла к выводу, что надо разграничивать человека в целом и его какой-то отдельный непростительный поступок. И очень, очень редкий родитель настолько ненавидит своего ребенка, чтобы прицельно желать его уничтожить как личность. Большинство просто действуют из лучших побуждений и исходя из своего понимания, и винить их в этом как-то странно. Так что сепарироваться, дистанционироваться от родителей - это не отказаться от их существования. Это просто стать взрослым самому.

@темы: "Грани миров"

---

Война войной, а мода модой

Перед Первой битвой при Ньюбери, 20 сентября 1643 года, сэр Люциус Кэри, виконт Фолкленд, велел принести ему новую рубашку, чтобы если его найдут мертвым, на нем не было бы несвежего белья. Сэр Люциус в той битве действительно погиб, и когда его нашли, на нем не было никакой рубашки (о большой вероятности чего он, несомненно, знал - мародеры и жители окрестных населенных пунктов всегда начинали грабить трупы даже прежде, чем сражение заканчивалось), но опрятная и красивая одежда была его последним бастионом в войне, в которой он даже не симпатизировал ни одной из сторон, что не помешало ему из чувства долга сражаться за короля. Фолкленда убила сама война - если бы он не погиб, то умер бы от полного истощения жизненных сил (он уже не мог спать), но без битвы за свое достоинство виконт не сдался.



Таким же последним бастионом одежда стала и для короля Чарльза I, когда он одевался перед своим последним путешествием - к месту казни. Утро 30 января 1649 года было очень холодным, и он распорядился одеть себя в нижнюю рубашку из толстого шелка, и две рубашки поверх нее, заметив, что не желает дрожать от холода, потому что это может быть понято как дрожь от страха. Когда человек не может перебороть мощь потока событий, он хочет хотя бы психологически поставить между собой и ими нечто, что он ещё может контролировать.



В гражданской войне 1640-х мода имела более серьезное значение, чем это можно предположить. Вообще-то она всегда имеет гораздо большее значение, чем это готовы признать те, кто решает, как нам жить и одеваться. Просто официальная пуританская пропаганда тех времен растиражировала некий шаблонный образ коротко остриженного протестанта в камзоле скромного цвета и Библией под мышкой, в полном соответствии с желанием самого Кромвеля видеть в рядах своих офицеров "командиров в простых бурых камзолах, которые знают, за что сражаются, и которым нравится то, о чем они знают". Как обычно, реальность, которую создают живые люди, вносила свои коррективы в идеологию.



Пуританская пропаганда, в которой легко опознать роялистов с пуделем в качестве бойцового пса. Причем, это не просто какой-то пудель, а вполне конкретный - белый пудель принца Руперта по кличке Бой

С роялистами, которых ещё называли кавалерами/шевалье, стереотипы были более или менее справедливы. Бархат камзолов, кружево рубашек, тщательно завитые длинные волосы и обманчиво нежные, изящные руки (обладавшие, на самом деле, железной хваткой) были типичными внешними признаками верности королю Чарльзу, а "визитной карточкой" партии роялистов как раз и был принц Руперт Рейнский, племянник короля.



Это великолепное создание без малого двухметрового роста было сыном старшей сестры короля Чарльза от Фридриха V, курфюрста Пфальца и короля Богемии. Сам же принц Руперт носил ещё и титул герцога Кумберленда. Принц командовал кавалерией короля Чарльза, потому что, не взирая на крайнюю молодость (ему было 24 года в 1643 году), принц Руперт был опытным воякой. Начал он сражаться на стороне голландцев против Габсбургов в Восьмидесятилетней войне, потом продожил карьеру в Тридцатилетней войне против Императора Священной Римской империи, а потом примчался подсобить дядюшке. Забегая вперед скажу, что когда пал Бристоль, принц сдался парламентаристам, был выслан из Англии, поступил на службу королю Франции, потом был королевским приватиром в Карибии, после Реставрации вернулся в Англию, где привел в порядок флот, воевал там в двух войнах с голландцами, а на старости лет его и вовсе закинуло в Канаду, где он стал губернатором Хадсон Бэй. Как ни странно, умер принц Руперт в 62 года и в собственной постели, как говорится, решив, что постель эта будет в Англии. Человек-легенда.



В плену принц Руперт тоже успел побывать - ещё в Германии, после битвы при Флото, и именно тогда ему подарили щенка редкого белого пуделя, которого он называл... Пудель, а иногда - Бой. Поскольку принц был личностью практически культовой в обоих лагерях, как роялистов, так и парламентаристов, то легендой стал и его пёс, который, кстати, стал первым официальным армейским псом, но вообще широко считалось, что Бой - это волшебник-оборотень, умеющий предсказывать будущее, находить спрятанные сокровища, говорить на всех языках, делать себя и своего хозяина неуязвимыми для пуль, делать себя невидимым, превращаться в людей, причинять смерть или ранение своим обидчикам, и дурить людям головы. Так что вышеприведенная пуританская карикатура была определенным проявлением храбрости, чтоб вы знали.

Так вот о пропаганде и о том, что протестанты соответствовали мечтаниям Кромвеля о бурых камзолах. Принц Руперт был, вообще-то, протестантом, причем воспитанным как кальвинист. Вышеупомянутый виконт Фолкленд вообще был увлечен смыслом религии, но не понимал ее разделения на конфессии. Сам король Чарльз I тоже был протестантом! И при этом все они были роскошными кавалерами, в кудрях, кружевах и бархате.

В лагере парламентаристов религия и мода не уживались так полюбовно. Ниемайя Вортон (Nehemiah Wharton), бывший подмастерье а нынче сержант под знаменами графа Эссекса, Роберта Деверё, был пуританином, как и многие в армии парламентаристов, но сражался в камзоле алого цвета, расшитом серебряным и золотым кружевом. Как он сам говорил, он молится, чтобы его одежды не коснулась бы никакая грязь, кроме крови кавалера. Благодаря этому Вортону, кстати, и известно много подробностей из рядов протестантов - тот часто и подробно писал своему мастеру на Голден Лейн обо всем происходящем. Например, следующее: Every day our soildiers by stealth doe visit papists' houses and constraine from them both meate and money. They give them whole greate loves and chesses, which they triumphantly carry away upon the points of their swords (Каждый день наши солдаты тайно ходят в дома папистов отбирать у них мясо и деньги. Те дают им большие хлеба и сыры, которые наши победно уносят на остриях мечей) Мы также знаем из его писем, что на битву при Эджхилле парламентаристские войска действительно благославлял на битву пастор-пуританин с Библией в одной руке и пистолетом в другой.

Полковник парламентаристской армии Джон Хатчинсон, в свою очередь, носил роскошные завитые кудри, что вызывало кипение желчи у его подчиненных-пуритан до степени, когда они открыто заявили, что полковник не имеет права считаться протестантом, если выглядит как кавалер. По мнению супруги полковника Хатчинсона, написавшей впоследствии его биографию, подобные выпады говорят о слабости умов обвинителей, неспособных мыслить логически. С каких это пор о мужчине судят по прическе, а не по его храбрости? Честно говоря, относительно убеждений полковника Хатчинсона сложно судить. Судя по всему, пуритан он действительно не переносил, да и семья его была наполовину роялистской. Тем не менее, он выступил в гражданской войне на стороне парламентаристской армии, и даже был одним из подписавших смертный приговор Чарльзу I, однако факт, что он использовал свое положение для того, чтобы подешевке скупить самые лучшие картины из коллекции короля, чтобы через несколько лет продать их со значительной выгодой, говорит о том, что в ряды парламентаристов его привел рассудок, но не сердце.



Хатчинсону удалось пережить Реставрацию за счет заступничества его роялистской родни, но вместо радости это принесло ему муки совести. Полковника позже арестовали в 1663 году в связи с заговором Фарнли Вуд. Заговор был настолько серьезным, что 26 его участников были казнены как государственные изменники. Хатчинсон, похоже, никакого отношения к загопору не имел, потому что ему предложили освобождение, если он напишет прошение о помиловании, но Хатчинсон отказался это сделать, потому что чувствовал раскаяние за предыдущее прошение. Помытарившись неполный год сначала в Тауэре, а затем Сандаун Кастл, он подхватил лихорадку и умер. Как бы там ни было, такой уход из жизни был всё-таки лучше, чем публичное четвертование.

Тема инспирирована небольшой статьей Мэри МакВикер в журнале Historic UK

@темы: Англия

---

"Сводки бюро расследований"

Интересно, почему как только о пещерах, так обязательно рядом с героями будет ошиваться бестолковый толстяк, который будет что-то тянуть или толкать в самый неподходящий момент и с самыми разрушительными последствиями, будет аномально болтливым или аномально трусливым? Двигатель сюжета, понимаю, но до чего же эти двигатели бесючие, сил нет

@темы: Анимэ

---

Пошла к китайцам искать цветочный горшок,

а купила кастрюлю. Ну разве можно было ее не купить? Невозможно было не купить.

обоснуй

Правда, кастрюля у меня только одна есть. Есть ковшики, есть разные сковородки, две чугунные латки и куча форм для запеканок, из разных материалов. А кастрюля одна. Как раз сегодня думала, что некоторые супы мне надо дорабатывать под свой вкус в другой посуде, потому что супруг не переносит отклонений в привычных вкусах. И не притрагивается в ресторанах к новому. Понятия не имею, как это он нормально ест всё в китайских ресторанах, но вот когда мы пошли в малайский, он накидал себе травы и... картофельных чипсов/французский картофель, с капелькой тушеного мяса сверху. Лосось не опознал, креветки с гриля ему не нравятся в принципе, от супа категорически отказалался (хотя в той кухне супы - это нечто волшебно прекрасное). А инициатива попробовать малайскую кухню исходила, к слову, от него. Не понимаю я такого "пробования". А я вот люблю экзотические вкусы. И хлебать обычный картофельный суп мне скучно. Это он ещё не знает, что в приправах к мясу у меня используется обычно корица Вкус она дает, а вот запах прячется за другими приправами. Я его чувствую, супруг нет

А горшок купила в реале, в шведском JYSK. Тоже, наверное, в Китае изготовлен, но просто сил не было рыться на Али или в Тему, и вдохновения.

@темы: житие мое

---

Эдвард I, Великий и Ужасный - 4: метаморфозы

Зачем Эдварда понесло тогда, в 1256, в Шотландию, остается неясным по сей день. Поскольку этот визит не был ни деловым, ни дипломатическим, ни хотя бы по приглашению, остается предположить, что наследник английского престола просто захотел представить сестре и ее мужу свою жену. В конце концов, Маргарет, Александр и Эдвард были почти одного возраста - Маргарет на год моложе брата, а Александр на год моложе Маргарет. Элеанор хорошо вписалась в эту компанию. Из записей в шотландских хрониках осталась пометка, что родичи вместе съездили поклониться гробнице св. Ниниана в Витхорне.



Толком об этом святом не известно ничего (наиболее складно всё собрано добровольцем, разумеется: stninians.org.au/sermons/ninian-the-shadowy-sai...), но в Средние века он был чрезвычайно уважаем. В общем-то считалось, что он излечивает болезни и творит чудеса

Вполне возможно, что Эдвард, женившись, захотел увидеться по-родственному с сестрой и ее мужем, на свадьбе которых он в свое время красовался буквально закованным в золото, дабы произвести на шотландскую сторону неизгладимое впечатление. Причем, скорее всего, он всё-таки шотландскую сторону о своем визите известил как минимум после турнира, просто, разумеется, "с частным визитом", как теперь выражаются, то есть без громоздких официальных церемоний. Рискну также предположить, что какая-то определенная цель у Эдварда всё-таки была, просто не вполне очевидная. В любом случае, навестив сестру, он отправился в Честер. Разумеется, с Элеанор. Эта часть путешествия в комментариях не нуждается - волей отца Эдвард был лордом Честера. Затем они поехали в Уэльс, где Эдварду тоже были пожалованы владения, и это была наиболее интересная часть своеобразного свадебного путешествия молодой пары, потому что Уэльс был местом уникальным.

Для начала, на валлийском там говорили все, от крестьян до правителей и чиновников. Это, разумеется, сильно уравнивало население в культурном и социальном аспектах. Во-вторых, в отличие от большей части Европы, наследование в Уэльсе определялось лишь гендерно, то есть все сыновья покойного, его братья, дяди и племянники имели право на свою часть. Но при этом порции наследства никак не определялись. Результатом были практически не прекращающиеся интриги и войны каждого против всех за то, чтобы заграбастать себе побольше. Причем, когда победитель в этих наследственных играх умирал сам, всё начиналось сначала. Такой вот национальный спорт, можно сказать. Никаких трёх королевств в Уэльсе не было, кроме как в мечтах новеллистов и поэтов. Была мешанина. Зато не было никакого политического главенствования, основанного на личном состоянии. Можно сказать, что когда в Уэльсе внезапно образовывался безусловный лидер, он был фигурой недюжинной. Но когда и ему приходило время умереть... ну вы понимаете - всё начиналось сначала.

В какой-то степени всё это затрудняло любую дипломатию в сторону Уэльса. Во всяком случае, традиционную, официальную дипломатию. С другой стороны, упрощало. Достаточно было быть самым сильным самому и поддерживать своей силой нужных игроков на валлийском поле. Англии это вполне удавалось. Так что легко себе представить панику англичан, когда Лливелин Великий внезапно внезапно смог расширить границы своего патриархального Гвинеда чуть ли не на всю страну. Так что когда Лливелин умер в 1240 году, Генри III правдами и неправдами вернул Гвинед в его состояние традиционного состязания по разделу наследств (правильный термин - partibility), и он быстренько сжался до первоначальных размеров. Более того, король сам принял участие в дележке. Конечно не напрямую, но всё больше мелких валлийских землевладельцев вдруг признавали своим оверлордом английского короля, который не стеснялся конфисковать и присваивать всё, что плохо лежало.

Например земли (их знали как Четыре Кантрева) между реками Ди (она же А́вон-Ди́врдуй по-валлийски) и Конвей (Авон-Конви). Земли эти считались спорными, пока Генри III не решил, что вообще-то они английские, и всегда были английскими, а чтобы всякие там валлийцы на его земли больше не посягали, он построит два замка на них, Дасеф и Деганнви. Управлялись они, кстати, именно из Честера. Ну а что касается Уэльса, то главный сенешаль замков продемонстрировал своему новому лорду увесистый кулак со словами "вот где они у меня". Забегая вперед: сешаль фатально ошибся.



Деганнви выглядел так. Не колосс, но и не кот чихнул

В конце августа Эдвард с Элеанор уже были в Лондоне, куда вернулись после летней поездки по стране и король, и все великие лорды королевства. На банкете 29 августа 1256 года присутствовали и королева Шотландии Маргарет, вместе с мужем. Так что да, Эдвард ездил в Шотландию не просто так. Внешне всё выглядело очень душевно, как того и требовал социальный статус присутствующих, но под этой гладкой поверхностью резвились крокодилы самолюбия, фрустрации, жажды власти и жажды независимости. Золотой мальчик короля Генри действительно вырос, и чем сильнее его ограничивал во власти отец, тем энергичнее Эдвард действовал за его спиной. Собственно, всего-то за полторы недели до банкета принц отправил в Бордо гонца,поддержав одну из соперничавших там двух семей, хотя король стремился остаться нейтральным, чтобы не разжигать конфликт, и даже носился с идеей примирить соперников через брак, сделав их родственниками. Скандал в королевском семействе разгорелся потом нешуточный, но со временем стало ясно, что Эдвард поддержал именно правильного человека и правильно, что поддержал, так что конфликт был исчерпан.

Понять принца можно. Как любой молодой человек в 17 лет он считал, что уже всё знает, всё умеет, и вполне способен разбираться в своей жизни сам. Как любой молодой человек, он также слегка презирал дипломатию старшего поколения, считая ее трусостью, и обостренно чувствовал дискомфорт от поводьев, в которых его держал родитель. Как упоминалось выше, Генри III отписал сыну, по поводу женитьбы последнего, массу владений, которые выглядели великолепно на бумаге, но в действительности являлись спорными владениями, разбросанными по приграничью, в которых власть Англии и короля вовсе не были бесспорны. Соответственно, 10 000 фунтов годового дохода, которые вся эта роскошь должна была приносить принцу, тоже существовали только в теории. Например, отписанные отцом Эдварду Грантем и Стамфорд были уже отписаны королем Джоном де Варенну, и в результате их статус был совсем непонятен. Бристоль был частью отписанного Джоном же приданого своей первой жене, Изабель Глостерской, когда та выходила замуж за графа Эссекса. Что касается честерских владений, то они были выкуплены королем у наследниц последнего графа Честера, и королем же были получены права на титул графа Честера в 1242 году. Так что честерские владения были частными владениями короля, а не частью владений короны, хотя в какой-то момент и должны были к ней перейти. Соответственно, Эдвард, став лордом Честера, не мог чувствовать во владениях отца себя хозяином.

Что касается Уэльса, то англичане правили в откушенных у валлийцев землях так, как правили во всех колонизированных землях до и после - грубой силой, полностью игнорируя местные законы или, в лучшем случае, используя их себе во благо. Главным судьей Честера в 1251 году был назначен Алан ла Зух, заплативший королю за эту должность 1200 фунтов. Естественно, вложенные деньги этот ставленник тамплиеров начал отбивать столь усердно, что на него посыпались жалобы. Король назначил комиссию из двух англичан и двух валлийцев, чтобы жалобы расследовать, но в целом вышло так, что ла Зуха просто перевели в Ирландию, назначив на его место Джжеффри де Лэнгли, человека королевы, который был таким же стяжателем. На претензии, высказанные отцу, Эдвард получил очень исчерпывающий ответ "а при чем тут я? это твои владения", хотя в тот самый момент именно Генри III вел в Честере переговоры с очередным Лливелином и братом его Овэйном (и правильно делал, потому что именно он был среди валлийцев в авторитете), именно он постоянно вел переговоры с валлийцами, прибывавшими от Лливелина, и именно он со своими ставленниками работал над политикой "англизации" валлийских законов и управления в Четырех Кантревах с целью максимально плотной привязки их к администрации в Честере (с катастрофическим результатом). Впрочем, ла Зух был стойким лоялистом королевской фракции, так что в сухом остатке его величество и их высочество в целом выиграли.

В Ирландии власть Эдварда была ощутимо ограничена уже тем, что завоевание острова, начатое ещё Генри II, отнюдь не было завершено. Лордства Дублина, Лейнстера и Мита были колонизированы, но на остальной территории англичане если и имели влияние, то очень слабое. Доверив сыну Лимерик, Дублин и Атлон, король оставил за собой права делать церковные назначения и де-юро остался властелином Ирландии. Например, в мае 1256 года Генри III отменил эдикт сына, хотя к тому времени печать принца Эдварда на документах официально заменила печать короля. Причиной стала неправильная форма эдикта, отличавшаяся от одобренной законом. Щелчек по носу? Несомненно, хотя ошибку допустила канцелярия принца. Впрочем, Ирландия всегда интересовала Эдварда лишь в качестве кладовой, в которую можно запустить руки, не более того. Хотя они все-таки успели схлеснуться с отцом по поводу какого-то надела, дающего 500 фунтов годовых, который хотел бы себе король Фелим О' Коннор, но который король решил отдать кому-то из Лузиньянов, громыхнув, что "неправильно и несправедливо, чтобы ситуация брата короля была хуже, чем у кого-то, она должна быть лучше!" (видимо, по поводу резона, что ирландские земли в Ирландии должны были получать, в первую очередь, ирландцы, а не французы).

Но вот Гасконь для Эдварда была важна, и он даже проводил там довольно много времени. Проблема была в том, что Гасконь, как осколок ещё недавно столь величественной империи Ангевинов, была дорога и его отцу. Так что все их столкновения по Гаскони были из серии "король я или не король?!" со стороны отца, который потом, без всякого шума, делал распоряжения более или менее в ту сторону, которую требовал сын. Были у Эдварда, конечно, заскоки, типа с требованием разрушить церковь, но в целом он действительно старался быть для гасконцев (и, пожалуй, только для них) хорошим лордом. Увы, с теоретическими доходами это было нелегко - у наследного принца и лорда многих владений было много обязанностей, каждая из которых стоила много денег. Так что жить и работать приходилось в долг. Сохранился всего лишь один годовой бухгалтерский отчет за тот период, между Михайловыми днями 1255 и 1256 годов. Модель Денхольма-Янга, построенная на основании этого отчета, предполагает, что реальный доход Эдварда был всего около 6 000 фунтов в год, чего было совершенно недостаточно для того, чтобы справляться с обязательными для его статуса (и, соответственно, обязанностей) расходами.

С моделью, правда, есть одна проблема. Средневековая бухгалтерия в середине тринадцатого века не была сконструирована для подсчетов расходов, доходов и прибыли. Она всего лишь проясняла, не воруют ли чиновники у своего лорда слишком много. И, пожалуй, единственное, что по доступному нам отчету можно сказать наверняка - это то, что Эдвард был суровым господином. Это понятно из того, насколько доходы из определенных поместий превышали суммы, полученные от продажи зерна, а превышали они зачастую вдвое. Можно также с точностью сказать, что на нужды управления манорами оставалась сущая мелочь. Например, из Грантема было получено 148 фунтов, а местному коннетаблю досталось из них на всё про всё жалкие 5 фунтов, остальное ушло в Тикхилл. Куда вообще шли деньги? Например, 229 фунтов ушли в казну Бристоля, 133 фунта - коннетаблю Честера, целых 590 - коннетаблю Абергаванни, потому что ситуация в Уэльсе внезапно изменилась к худшему для англичан. На одежду всему хозяйству принца ушли скромные 80 фунтов (что соответствует 97 000 фунтов на 2023 год, то есть не в обносках ходили, но "на всё хозяйство" включало реально одежды на всё хозяйство, от ливрей гвардии до нарядов супруги. Надо сказать, что вот это "на наши деньги" весьма относительно, потому данная дата соответствует реальной стоимости, а вот как доход это будет уже 3 322 000 фунтов, так что смотрите сами www.measuringworth.com/calculators/ukcompare/re...).

И последнее, что можно сказать о юности принца Эдварда - это отсутствие каких-либо надежд на то, что из него вырастет путный король. До 1258 года его явно сдерживало ближайшее окружение, как савояры, так и так и англичане, которое выбрали ему родители. Но в 1258 Эдвард резко сошелся с Лузиньянами, что сильно сказалось на его поведении - появились ничем не спровоцированные нападения на случайно подвернувшихся по пути молодых дворян, дикие дебоши в монастырях, откуда предварительно выгоняли монахов (отнюдь не просто словом), грабеж в лавках торговцев и кладовых горожан. Гвардия принца стремительно превращалась в банду. Тем не менее именно в тот период он начинает потихоньку брать себе на службу людей, которые были преданы ему лично, и в которых он лично видел потенциал будущих соратников - пограничных лордов Роджера Клиффорда и Хамо Лестренджа, графа Варенна (будущего лорда-хранителя королевства) и Джона де Во (будущего сенешаля Гаскони и королевского судьи), а также Роберта Бурнелла, который станет в будущем блестящим лордом-канцлером.

@темы: Edward I

---

Песня о юности / The Blood of Youth [2022]

Отсмотрено в режиме "лёжа", поэтому с удовольствием и без нервов. Хотя жанр этот я просто не могу принимать всерьез, его терапевтическое воздействие совершенно очевидно. Дело в том, что там зло - это зло, а добро - это добро, и злодеев всегда побеждают хорошие парни.

И ещё там всё страшно красиво отснято, и все эти "дзынь-пыщь" просто мёдом по сердцу Правда, в городских съемках непонятно, как тот город ещё стоит на месте, если от каждого взмаха руки каждого участника в каждой драке там то улочка, то переулочек взрываются.



Анонс писал кто-то, не отсмотревший и первой серии до конца. На самом деле гроб тут вообще не при чем, собственно, у нас тут борьба за императорский престол, в основном, а всё происходящее - побочки этой борьбы. Исход там был понятен с первой серии, единственная жертва тоже с первого появления в кадре носила трагическое выражение на лице, так смотреть можно было не напрягаясь нервами. Единственное негативное, что можно сказать - это про отношения парочек. Не искрит. И если огненный мечник хотя бы прилежно отыграл стеснительного мальчика, то условную главпару чрезвычайно трудно заподозрить в любовных симпатиях друг к другу. Ну и ладно, это не портит сериал совершенно, потому что в центре - летающие одушевленные мечи, таинственные злодеи, эксцентричные герои, и всё такое. Рекомендую с целью смотреть с отключенным мозгом, на положенных местах смеяться, на положенных - пускать слезу, и будет всем счастье.

Тот странный случай, когда герои дорамы не обладают эффектной внешностью (ну кроме огненного мечника), а актеры, их игравшие, на фотографиях ну сплошь красавицы и красавцы. Обычно необорот.

@темы: Дорамы

---

Красота, от которой замирало сердце

В буквальном смысле. Можно, конечно, сказать, что я бесповоротно и навсегда влюбилась в Алена Делона в шестом классе, раз десять посмотрев "Черный тюльпан". Ну ладно, не десять, но три-то точно.



Но слово "любовь" как-то не вполне характеризует остолбенение, в котором ты готов смотреть на что-то вечно, замирая от восхищения. Ну вот как на кота любимого. Таращишься на него, и всё в нем восхитительно и совершенно, и Завершено. По сути, любуешься на что-то идеальное и само в себе, на что тебе любоваться позволили. Вот и Делон был таким же - абсолютно восхитительным созданием, пребывающем в каком-то своем завершенном совершенстве, куда никому, кроме него, хода нет. Как и в случае с котом.

Не сказать, чтобы я бегала на все его фильмы. Пожалуй, смотрела только "Смерть негодяя" ещё. Но периодически читала то и се о его жизни. Да, я правильное впечатление о нем получила, хотя не могу охарактеризовать его одним словом. Тут суть в том, что этот запредельно красивый человек всю свою жизнь был самодостаточным собой. Естественно, к нему липли женщины. Естественно, он им не отказывал. У них рождались дети, которыми он даже иногда занимался, как кот иногда играет с мягкой игрушкой, быстро теряя к ней интерес.

Ален Делон родился буржуа, и всю свою жизнь был буржуа, и вот это было для него главным - деньги и такая жизнь, какую он для себя хотел. Женщины и дети маячили в ней даже не на втором фоне, а в другом измерении. Пока они изнывали от любви и ревности, он делал деньги в любой паршивой рекламе, и заботливо строил себе финансовый достаток. Причем вкалывать он умел, с детства, и никакой труд не считал недостойным себя. Разве что зачастую неподходящим характеру. Но если уж что подходило, как работа в кинематографе, то Делон впитывал в себя все наставления режиссера и учился на ходу всему, чему надо было учиться - правильно говорить, улыбаться, ходить, носить костюмы.

Он прожил хорошую жизнь. Участвуя в ней активно, но при этом будучи сам по себе. Я видела его мельком в начале 2000-х, в каком-то из двух полицейских сериалов, в которых он сыграл, и которые имели приличный успех. Естественно, Делон не снизошел до создания псевдомолодости при помощи хирургии. Возможность была, но потребности не было. На него всё так же приятно было смотреть, на эту удивительную для такого красавца естественность. Да, возраст брал свое, и все же...

Пожалуй, последних лет жизни могло бы не быть. Всё-таки, болезнь и лезущие в его жизнь родственнички - это не то, чего в старости любому из нас хочется. Но все когда-то заканчивается, и сегодня для Алена Делона эта жизнь закончилась. Прощай, Черный Тюльпан. Твоей внезапной кривой улыбочке я все-таки тогда, в шестом классе, научилась))

@темы: Всячина внетеговая

---

Эдвард I, Великий и Ужасный - 3: мальчик вырос

Почти одновременно с отплытием Элеаноры Кастильской из Гаскони, в сентябре 1255 года, туда прибыл Пьер Савойский, назначенный королевской четой управлять провинцией, пока Эдвард будет знакомиться с Ирландией, а Элеанора взрослеть в Англии. Пожалуй, из всех людей высокого ранга, окружавших принца, Пьер Савойский знал его лучше других, организовывая все мелочи быта Эдварда с его младенчества. Но увидев своего 16-летнего подопечного он понял, что ребенок вырос. К тому времени принц, скорее всего, уже почти достиг своих 188 см, возвышаясь на толпой более чем на голову. Длинноногий, широкоплечий, широкобровый, Эдвард был очень красив - и знал об этом. Из толпы он выделялся не только статью, но и одеждой. Значительно отличаясь ростом и сложением от среднестатистического представителя своего класса, он стал одеваться на свой лад сразу, как только более или менее вышел из-под опеки родителей - как воин, а не как придворный.



Передав дела преемнику, Эдвард не поторопился в Ирландию, рассудив, видимо, что если остров столетиями как-то жил и управлялся до того, как он стал его лордом, то может подождать, пока он, Эдвард, не покажет всем причастным, кто хозяин в его доме. Он отправился на север, пересек Францию, и оттуда направился в Англию. Через шесть недель после того, как его жена ступила на английскую землю, принц обрадовал ее и родителей своим появлением. Рождество получилось гораздо более оживленым, чем его планировал король - все торжества украшали его перворожденный и красавица-невестка. Впрочем, красавица или не очень - судить по изображениям того времени совершенно невозможно.



Какой-то добрый летописец-современник изобразил Эдварда и Элеанор вот так

Главным достоинством этой женщины в любом случае была не красота, а то, что в лице жены Эдвард получил компаньона, живо интересующегося (и понимающего) военное дело, политику, финансы, литературу, и прочие гуманитарные науки - уж в такой среде она выросла, а потом они с Эдвардом взрослели вместе, сформировав довольно редко встречающийся тандем единомыслия и взаимопомощи. Здесь мне придется сделать солидного размера вбоквелл относительно определения возраста в Средние века в частности, ну и о продолжительности жизни в целом. Я знаю, что это не сотрет усвоенного представления о том, что во времена Средневековья люди жили в темноте и антисанитарии и умирали к 30 годам, но внесет некоторую информацию к размышлениям о том, знаем ли мы реальные даты рождения многих исторических фигурантов.

Дело в том, что в Средние века чрезвычайно важными были именины, а не день рождения, ведь именно святой, в день которого человек родился, будет его покровителем. Что касается года, то более или менее можно доверять только годам рождения королей, потому что вся их жизнь, от рождения до смерти, документировалась если не ежедневно, то по каждому назначению, передвижению, при каждом получении значительного подарка и прочее. А вот с остальными принцами и принцессами, кроме наследников, было так себе, не говоря о дворянах и простолюдинах. В быту возраст, как правило, округлялся к ближайшему десятилетию, то есть 63-летний был известен как 60-летний, а 55-летний мог считаться либо 50, либо 60 лет от роду. Прибавим к этому тот факт, что биографы в своем датировании даты рождения и смерти опирались на летописи, а то и вовсе на логические подсчеты, когда мог родиться тот или иной персонаж, исходя из обстоятельств жизни его родителей (которые они не могли знать в деталях).

Практическое значение для восприятия человека во времена Средневековья имел не точный возраст, а фаза его жизни. Определений фаз было, впрочем, много. Деление жизни на эти фазы было довольно типично для того времени, и отражалось как в литературе научной, медицинской, дидактической и гомилетической, так и в искусстве, определяя вехи, по которым человек взрослел и должен был демонстрировать определенные навыки. Собственно, как и в наше время. Большинство этих систем даже не принадлежали именно Средневековью, а брали начало из трудов античных Греции и Рима, а также из мусульманских трактовок античных знаний. Клинических исследований и опробываний античных теорий к тому времени, как понимаете, уже поднакопилось, и новые работы их анализировали. В тринадцатом веке научные работы начали писаться на национальных языках, и, таким образом, даже люди, не знающие латынь (её знание подразумевало, как правило, университетское образование), получили доступ к различным ученым теориям и представлениям.

Наиболее популярными были деления человеческой жизни на три, четыре, шесть и семь стадий, реже – на пять и двенадцать. В данном контексте интерес представляют те, которые четко называют границы каждой стадии, потому что очень много учений подробно каждую стадию жизни описывает, не ставя при этом четких возрастных границ.
Деление жизни на три стадии базировалось на биологии Аристотеля. Деление на четыре стадии – на физиологии, и на семь стадий – на теории Птолемея о том, что за каждую стадию человеческой жизни «отвечает» определенное небесное тело, наделяя ее своими характеристиками. Но бывали и другие вариации, как то деление жизни на четыре стадии по временам года, и на семь – по семи каноническим добродетелям и пр., и пр.

Как видите, всё сложно с определением средневекового возраста. Так что об истинном возрасте той же Элеаноры Кастильской можно только сказать, что родилась она около 1240 года, и вполне могла быть ровесницей Эдварда, или на год его моложе. Вряд ли ей было меньше 14 на момент брака. В любом случае, у них будет 36 лет совместной жизни, в которой они, вопреки всем устоявшимся традициям, будут разлучаться крайне редко. И начало нарушения традиций было положено именно на Рождество 1255 года. Королева, Элеанора Прованская не уступала невестке умом и ученостью, так что сделала со своей стороны всё возможное, чтобы Генри III не вошел в пике "мое слово - закон".

Но Эдварду этого успеха было мало. Он прекрасно понял, что "приданое", которым наделил его отец, по большей части состояло из земель у черта на рогах, где власть и влияние англичан были минимальными. Отца и мать он любил, но достоинство феодального лорда, принца-наследника и будущего короля состояло из множества фрагментов реальности, которые в будущем составят портрет правителя в умах подданных намного раньше, чем он взойдет на престол. Одним из фрагментов было право самостоятельности в семейной жизни, то есть право быть хозяином в своем доме. Вторым - право быть хозяином своего слова. Когда Генри III сделал сына лордом Гаскони, он не только обеспечил ему доход и статус, он наложил на него обязанности. В данном случае, Эдвард был твердо настроен разобраться с отцом относительно таможенных сборов, которые превратились в поборы. Гасконские купцы пожаловались Эдварду, своему лорду, что королевские таможенники запускают лапы в их товары, не платя за нахапанное. Королевские таможенники, в свою очередь, кинулись к своему лорду - к королю, напрочь отрицая справедливость обвинений, и сопроводили всё это тёплым напоминанием о том, что "в королевстве есть только один король, имеющий право судить".

Вместо делового обсуждения вопроса Эдвард увидел театральные сетования своего батюшки на горькую судьбу Ангевинов, сыновья которых восстают против отцов своих со времен его дедушки, Генри II. Его величество даже уронил несколько скупых слезинок. Конечно, вполне может быть, что уронил отчасти искренне - его маленький принц вырос в здоровенного молодца, беззастенчиво качающего права перед отцом. Но поскольку Эдвард совершенно не собирался против отца восставать, дело закончилось просто семейным ором и семейным же примирением. Тем не менее отец понял, что сыну пора дать больше прав и ответственности, а сын - что ему пора и выглядеть более весомо. Этот вопрос он решил, увеличив личную свиту до 200 конников. По сути, это была уже армия, находящаяся в его личном командовании.

Что касается Элеанор, то теперь пришла ее очередь почувствовать на себе всё "гостеприимство" лондонцев. Толпа смеялась над одеждами ее сопровождения. Толпа смеялась над тем, что Элеанор привезла с собой ворох ковров и гобеленов, которыми потом были украшены ее покои. Не пройдет много времени, и лондонская элита будет следовать всему, исходящему от супруги Эдварда, но пока она могла рассчитывать лишь на сочувствие свекрови, которая уживалась с ненавистью подданных уже 20 лет как. И это при том, что по всем законам человеческим и традиционным она не сделала ничего неправильного и плохого, педалируя интересы своей родни перед мужем-королем. В конечном итоге, ее дядюшки отнюдь не были для Англии ни политическим, ни финансовым балластом. Надо сказать, что мрачные ожидания лондонцев, ожидавших тучи слетающихся на их остров испанцев, не оправдались - то ли испанцы не сочли их королевство пригодным для жизни местом, то ли Элеанора Кастильская написала брату обо всем, что услышала от свекрови, и тот предотвратил инвазию бедных родственников в жизнь своей сестренки. Тем не менее, англичане никогда не полюбят и эту чужестранку. Они будут жадно подражать ей, понимая ценность всего, что она внесет в культурную жизнь королевства - и стойко презирать за то, что она не родилась в Англии.

Политическим балластом для Англии не были и Лузиньяны - в будущих проблемах королевской семьи они покажут себя мощными союзниками на континенте. Но король, надо сказать, любил своих единоутробных братьев не за возможную пользу, которую они могли принести. Он их просто любил. Слепо и бескорыстно, потому что для него они были семьей. Для Эдварда сводные дядюшки семьей не были, ему и маминых савояров хватало. Агрессивные, жадные, и совершенно неуправляемые Лузиньяны вполне справедливо воспринимались им проблемой, но он не мог не заметить, что именно эти воинственность и агрессивность, густо замешанные на военном гламуре, делали его родственничков в чем-то удивительно привлекательными.

В общем, на свое 17-летие Эдвард выкрутил у отца разрешение на рыцарский турнир. Генри III, выросший на войне, турниры терпеть не мог и никогда их не устраивал, но в данном случае признал, что сыну где-то надо не просто продемострировать свою красу и удаль, но и опробовать на практике всё то, чему научился в тренировках. В конце концов, вероятность того, что от этого в какой-то момент быдет зависеть его жизнь, возрастала с каждым годом. Надо сказать, что в те времена турниры ещё не были призваны развлекать публику, как в более поздние века. И турнир 1256 года был именно тем, чем был и раньше - реальной стычкой двух сражающихся групп. То есть проводили они турнир не на сравнительно небольшом ристалище, а на довольно большом поле, позволяющем производит маневры. И целью турнира было не столько сбить и покалечить противника, сколько окружить его и поставить в условия, когда он будет вынужден сдаться. Как и в реальных стычках, к слову говоря, поэтому исход битвы при Ившеме и станет в будущем для многих огромным шоком. Оружие на турнире было турнирным, то есть тупым, но сила участников оставалась реальной, так что и на этом турнире были и погибшие в процессе, и тяжело раненые, некоторые из которых не выжили. Для Эдварда же, победно прошедшего через весь турнир, это была первая рыцарская заслуга.

Прямо после турнира, прошедшего в Ноттингемшире, принц со своим сопровождением отправился на север, к шотландской границе.

@темы: Edward I

---

Однако... Полезла в старые записи в поисках одной нужности, и обнаружила, что их нет. Страница не найдена, код 404. Счастье, конечно, что зеркалила всё важное в жж с начала 2010, но именно дневниковое я туда никогда не писала. Интернетные рукописи не горят, но исчезают.

---

Эдвард I, Великий и Ужасный - 2: о том, как мальчик стал мужем

Вопреки популярному в наши времена мифу о том, что в Средние века люди считали землю плоской, в 1200-х землю считали сферической, хотя, надо признать, европейцев занимала исключительно европейская полусфера, хотя и о существовании Азии и Африки была, разумеется, масса практических знаний. Пожалуй, в те времена экватор действительно представлялся чем-то непересекаемым, но это не точно. В любом случае, Иерусалим считался (как минимум идеологически) центром мира. Святая земля, Святой город, и более 100 лет борьбы за освобождение Гроба Господня из-по власти неверных. Соответственно тема крестовых походов и крестоносцев среди английской детворы была популярна невероятно, и особенно там, где в семьях были свои, родные участники этих благородных и святых войн. В семье принца Эдварда был Ричард I, слава которого успела уже приобрести размеры национальной героической саги, а его малоприглядные поступки успели забыться. Но Ричард, дядя отца, был для принца бесконечно давно, а вот свой дядя, Ричард Корнуэльский, ушел в крестовый поход всего лишь в 1240 году.



Карту эту лучше смотреть, максимально увеличив, здесь: en.wikipedia.org/wiki/Early_world_maps#/media/F...
Занимательно, но непривычно, и читать сложно

Более того, Ричард смог принять участие в этом походе именно благодаря появлению Эдварда на свет - до этого он был привязан к роли престолонаследника брата, если с тем что-то случится. Самое интересное, что Ричард, вернувшийся домой общепризнанным героем, вообще-то не принимал участия в военных действиях Баронского крестового похода (1239-1241). Он был, конечно, храбр и владел военными премудростями не хуже прочих, но его талант был в его интеллекте и практическом уме. В каком-то смысле они были с Генри III очень похожи, будучи любителями книг и наук, но если Генри не мог удержаться от слива фрустрации от своей роли короля через бесконечное тонкое шпыняние окружающих, Ричард, имеющий больше свободы действий вокруг себя, обратил свой интеллект в искусство дипломатического посредничества и извлечения прибыли на каждом повороте. Так что слава его в Европе была как бы ещё и не громче славы тех, кто реально сражался с сарацинами. Во всяком случае, его умение договариваться было отмечено всеми. Как видите, и в те воинственные времена любой, даже заведомо недолгосрочный, мир был предпочтительнее, чем война, и умелые дипломаты были на вес золота - почти в буквальном смысле слова.

В любом случае, домой Ричард вернулся, полный воодушевления от удач, и с рассказами о чудесах Востока - о слонах и музыкантах, и, конечно, о сарацинских девушках, изящно танцующих на огромных катящихся шарах... Его слушали все, от Мэтью Парижского и племянника до брата, который вполне уже созрел бежать хоть в Святую землю, хоть на край света от осточертевших ему баронов. Правда, желание это было, как помните, почти чисто теоретическим, так что прошло немало лет, прежде чем в 1250 году король Генри III принял крест и стал собираться в крестовый поход. Как мы знаем, так и не собрался, и по вполне объективным причинам. Всё-таки, король - это не только подставка для короны, а вполне функционирующий политик и, в те времена, генератор идей, в какую сторону эту политику двигать. И если голова (король) находится в постоянной оппозиции к рукам и ногам (баронам и прочим функционерам), о каком походе на край света или к гробу Господню может идти речь?

В этой задорной милитаристской атмосфере и сформировался потихоньку характер юного принца Эдварда, которому в 1349 году отец ожидаемо пожаловал Гасконь. Увы и ах, Гасконь уже не процветающую и не радующуюся своей привязке к наследству Ангевинов. Спасибо Симону де Монфору и его катастрофическому управлению этой провинцией. Кстати, Марк Моррис в своей биографии Эдварда I утверждает, со ссылкой на биографию Симона де Монфора от историка Джона Роберта Мэддикотта (books.google.fi/books?id=qgQ8C10Ut4QC&pg=PA17&h...), что за этим назначением стояла Элеанора Прованская, которой его рекомендовали как человека высоких качеств характера и деловой хватки. Что ж, хватка у де Монфора бесспорно была, но такая же, как у каждого барона Гаскони, который сам себе де Монфор, так что при их столкновении результат мог быть только один - веер искр, из которых возгорелось пламя жалоб королю Англии. Де Монфора вызвали в Лондон и публично отлаяли при всем честном придворном народе. В общем, в 1252 году всех находящихся в Англии гасконцев вызвали принести присягу принцу Эдварду как своему лорду, а тот в ответ одарил их щедрыми подарками. И впервые толком появился на страницах хроники Мэтью Парижского.

Вообще-то предполагалось, что Эдвард отправится в Гасконь году эдак в 1256, но человек располагает, а жизнь на месте не стоит. В результате прихода к власти в Кастилии Альфонсо X, твердо намеренного оставить след (а то и целую дорогу) в истории, Кастилия перестала быть быть миролюбивым соседом Гаскони.Королю пришлось отправиться туда, а поскольку сыну ещё и 14 не было, ему пришлось остаться дома с мамой, регентом королевства. Несносный Мэттью Парижский оставил в своих хрониках довольно издевательское замечание, что "мальчик стоял, плача и всхлипывая, на берегу, не желая уходить, покуда на горизонте были видны расправленные паруса флотилии". Да, принцы тоже плачут, особенно маленькие принцы. Но за все свои терзания по поводу несостоявшихся геройств на гасконской земле, Эдвард все-таки получил награду - жену, единокровную сестру короля Альфонсо Х, Элеанору Кастильскую. Все остальные свои награды, достаточно для него (и не только для него) неожиданные, он получил летом 1254 года именно через этот брак.



Альфонсо Х был довольно интересной личностью, причем явно пошел в породу матери, Элизабет Швабской, приходившейся кузиной по отцовской линии императору Фредерику II. Инициатива брака Элеанор и Эдварда исходила от него, причем Генри III вполне этого ожидал и был согласен. Неожиданными для него стали три требования будущего родственника. Во-первых, Эдвард должен быть пожалован землями, приносящими 10000 фунтов в год. Генри округлил глаза, но враз отписал наследнику престола все королевские земли в Ирландии и Уэльсе, графство Честер, Бристольский замок, и несколько богатых маноров в центральной Англии. Во-вторых, Эдвард сам должен был прибыть за невестой, и, в третьих, в рыцари его посвятит сам Альфонсо. Что ж, король Кастилии был, пожалуй, действительно лучшей кандидатурой для посвящения Эдварда - в отличие от короля Англии, он уже в 16 вовсю махал мечом на полях сражений. Так что не прошло и двух лет после отплытия эскадры отца, как английский принц сам ступил на палубу парусника. Правда, снова с мамой, которая решила сопровождать своего старшенького в Бордо, да заодно и повеселиться там с супругом вдали от домашних докук.

Провожать в Кастилию Эдварда родители не стали. Парню исполнилось 15 лет, и он вступил на дорогу взрослой жизни. Собственно, после нескольких недель воссоединения семьи, родители отбыли в Англию - дела не ждали. А Эдвард, с группой сопровождения, отправился в Испанию. В Бургос они прибыли на день св. Эдварда Исповедника, причем в час, когда для всех запланированных праздников было уже поздно, в чем угадывается рука Генри III, который обычно не изводил близких своим благочестием, но только не в этот день. А после этого наступает тишина. С Эдвардом летописцев не было, испанские источники то ли реально не отметили такое событие как свадьба сестры короля ни одним словом, то ли позднее упоминания были в какой-то момент истории изъяты, то ли просто затерялись. Понятно, что всё прошло как полагается, но, похоже, чем-то Альфонсо остался недоволен, иначе хоть какие-то почетные свадебные подарки, заслуживающие упоминания в его летописях, он бы сделал.

В общем, свадебные торжества для молодой пары начались только в Гаскони, где Эдвард, как лорд провинции, начал свою взрослую жизнь. Естественно, король держал сына на коротком поводке, нравилось это тому или не нравилось. И был уже там такой случай, что в Ла-Реоле мятежники засели в местной церкви, и по такому случаю принц Эдвард повелел сравнять эту церковь с землей. Генри III это решение отменил и передал двум епископам, которые, разумеется, решили церковь сохранить. Далее, его величество не отказался ни от одного своего титула в землях, пожалованных сыну. На практике это означало, что наследный принц был там не на положении владельца, а на положении лейтенанта (наместника) своего отца. Возможно, именно этот момент и вызвал неудовольствие короля Альфонсо, который просто не учел, что передача титулов и пожалование земель - это не одно и то же, и не включил этот момент в договор с английским королем. Его просто обхитрили.

В августе 1255 года король велел сыну переместиться в Ирландию, и начать строить связи и наводить порядок там. В Гасконь же отправился наместником Пьер Савойский, мамин дядюшка. Видимо, вместе с письмом Эдвард получил устное послание, что в Ирландию надо ехать одному, а Элеанор пора отправить в Англию, где уже вовсю велась подготовка к ее приезду. Одной из причин такого решения со стороны родителей Эдварда была сама Ирландия - страна, на тот момент, весьма опасная, если не дикая, так сказать (то есть без каких-то правил управления, которым бы следовало население). Возможно, термин "анархичная" подошел бы больше, но в тринадцатом веке он ещё не использовался. Второй же причиной стал факт выкидыша у Элеанор в конце мая, из чего стало понятно, что молодая пара не сообразила, что готовность к интимной близости не тождественна возможности выносить ребенка в возрасте 13,5 лет. Элеанор нужно было повзрослеть вдали от пылкого супруга, пока она не стала инвалидом, не способным к деторождению вообще.

Влюбленным пришлось расстаться, как им и было велено. Но только вот дальше всё пошло не совсем по плану папы и мамы.

@темы: Edward I

---

Улучшайзер настроения

Уж больно кот ядреный, невозможно не рассмеяться



Владимир Стахеев "Похищение рыбов, или Вот вам по щучьему велению..."

Потащено у mirrazh

@темы: тот кот

---

На открытие Олимпиады 2024

Лучшее описание происходившего expellearmus.livejournal.com/532864.html. Кстати, дополнительное украшение синего Вакха, о котором она пишет, ни на одной картинке видно не было, да и я его вообще не увидела. С ним сцена, конечно, приобретает откровенно похабный смысл.

Даже жаль, что закрытие будет проходить всего лишь на стадионе. Действительно. "заверните два"))

@темы: "Этот мир придуман не мной"

---

Очередной "Молодой Шерлок" китайского разлива

Здесь: 1.doramatv.one/young_sherlock и ансаб asianc.sh/drama-detail/young-sherlock

Как-то прошел мимо, хотя может быть и так, что открыла и закрыла - там с самого начала выпрыгивает на зрителя деваха ненавистного мне типа "агрессивная хабалка". Или смотрела, но забыла от слова совсем (дораме 10 лет), что вряд ли. Хотя нет, нашла (mirrinminttu.diary.ru/p213770956_kitajskij-molo...). Так что да, вообще в памяти ничего не отложилось, надо же. Начала смотреть пару дней назад с телефона во время бессонниц, и оказался идеальный формат увлекательного и сравнительно легкого детектива. Опять же, редко можно увидеть императрицу У Цзэтянь влюбленной девушкой с глазами лани.



Молодого Ди за что-то нарядили в жуткую шапочку - единственного из героев

Странности поведения героев объясняются, собственно, возрастом. Ди тут действительно молодой. По одному сюжету, героине его 18 лет, а знакомы они с Ди были в детстве, причем он сильно так младше ее, года на 2-3. То есть ему и его заклятому другу-сопернику лет по 16 максимум, а хабалистая героиня с ее жуткими манерами и безумными речами - вообще ребенок ещё. И вот когда это соседствует с внешностью героев, которая вообще не детская, и заскоками сюжета (дева-ребенок почему-то очень сведуща в искусстве экзаменации трупов), то местами бесит. Но если пережить первую серию, то потом ни за что не бросится.

То есть, здравый смысл и логику надо отключить, и знание истории тоже. Потому что у нас тут как на сельском сходе - к императору входят если не вместе с дверью, то с пинка практически, пацан отчитывает трясущих сединами главных советников империи, безумная тётка бегает с воплями "убить, убить!" по саду монастыря, где принимают императора (и ночью тоже бегает и орет), хабалистая подружка героя сбегает от общества императора, когда ей надоедает, и прибегает, когда вспоминает, что пора бы и слиться со свитой. И всё время вякает. И императору тоже. Если на всё это смотреть как на вещи обычные и естественные, от дорамы прямо-таки не оторваться. Кстати, смотрится с гораздо большим интересом, чем недавно вышедший сериал про как бы тоже молодого ещё, хотя и не юного уже Ди. То ли всё познается в сравнении, то ли у меня деградация по сравнению в 2017 годом.

@темы: Дорамы

---

Надо же, считала, что сюда никто из моих избранных больше не пишет, за исключением нескольких, но случайно зашла в один дневник и увидела, что он вполне себе ведется. Просто у меня в ленте не отображается. А я уже забыла как шаманить в этом случае. Напомните?

---

Эдвард I, Великий и Ужасный - 1: детство

Рождение принца Эдварда в ночь на 18 июня 1239 года не было семейным событием. Оно было триумфом королевской четы, давшей державе будущего короля, и триумфом нации, получившей некоторую гарантию спокойствия в будущем: мальчик родился здоровым, красавица-королева была фертильна и явно способна в недалеком будущем дать нации запасных принцев на случай, если с первенцем что-то случится, не говоря о том, что вместе с первенцем родители и государство, которым они правили, получили прочные и многочисленные связи через родичей Элеаноры Прованской. Что ни говори, но сама по себе королева - это только обещание возможностей, а вот мать принца-наследника была королевой, эти обещания реализовавшей.



Красавица, модница, умница, поэтесса и любящая жена, Элеанора Прованская не пришлась по вкусу английской знати по двум причинам: из-за таких же умных и одаренных родственников, которые приехали вместе с ней, чтобы остаться в Англии, и потому, что часть распоряжений короля издавалась от имени королевы

В общем, колокола звонили по всей доброй Англии, и в каждой церкви пели Christus Vincit, Christus Regnant, Christus Imperat. Весь 50-тысячный Лондон танцевал на улицах под барабаны и тамбурины. К великим лордам немедленно послали гонцов, и гонцы эти вернулись нагруженными дорогими подарками. Король придирчиво рассматривал привезенное, и если оно не соответствовало величию момента, гонец отправлялся с подарками назад к дарителю, что было равнозначно требованию не скупиться и соответствовать титулу. Именно тогда кто-то сострил (в первый, но не последний раз), что "Господь дал нам этого ребенка, а король его нам продает".



Дать наследнику имя было, в общем-то просто. При дворе тогда говорили на норманнской версии французского, и самыми популярными именами у знати были Гийом/Вильгельм/Уильям, Рикар/Ришар/Ричард, или Анри/Генри. Генри III, тем не менее, остановился на невероятно старомодном имени Эдвард, которым давным-давно, пожалуй, с 1066 года, не называли сыновей в аристократических семействах. В самом деле, ну кому придет в голову назвать наследника именем англосаксонского лорда после Завоевания! Генри пришло.

Я склонна думать, что этим он хотел подчеркнуть свой статус короля именно английского. В конце концов, он был в постоянной переписке с матерью-француженкой, очень близок к своей французской родне, и жена его привезла на остров новую партию иностранцев. Так что показать, что королевское семейство и сейчас, и впредь считают родиной Англию было важно. И притянуть в свою семью связь с прошлыми английскими династиями хотя бы через имя было умным решением.

С другой стороны, историк Марк Моррис считает, что Эдвард Исповедник был выбран Генри в юности как замена погибшему отцу и умершему ментору, как реакция на постоянно меняющихся вокруг него людей, как фигура, которая не исчезнет из его жизни никогда. В некотором смысле поэтому св. Эдвард был для него даже более отеческой фигурой, чем родной отец. Мне эти сантименты кажутся плохо сидящими в условиях 1200-х годов. Во-первых, дети знати тогда вообще росли не с родителями (Генри, в частности, был при матери). Во-вторых, для рефлексирования нужно время, которого у детей и подростков просто не было тогда. Как понимаете, если взрослым и ответственным за свои поступки и решения мальчик считался с 14 лет, его уже с 4 гоняли так по обучениям, что личного времени там хватало только на сон. Но утверждать наверняка не берусь, конечно, мне действительно свойственно отметать фактор сентиментальности в ходе событий, а он мог и присутствовать.

Впрочем, сентиментальность сентиментальностью, но в том, что наследный принц родился в Вестминстере, центре административной и духовной жизни, была и очень большая доля расчетливости. С самого рождения принц Эдвард был обречен на большую долю публичности своей жизни. Одних только крестных у него было двенадцать, так что король действительно постарался привязать к королевской семье как можно больше знати. Расти наследнику предстояло, тем не менее, в перестроенном под семейное гнездышко, но мощно укрепленном Виндзоре. Там были все мыслимые и немыслимые удобства для обитателей, даже туалеты в помещении, хотя ещё не так давно мысль поместить отхожее место под одну крышу с кухней и спальней считалась дикой. Ну, из жилых помещений перенесли подальше кухню. Вообще-то Виндзор не был исключением в плане удобств и эстетики - Генри III старался окружить ими себя и свою семью во всех королевских замках.

Как только принц перешел на взрослую пищу, ему стали подавать ее на серебре, и в качестве питья мальчику наливались лучшие вина юга Франции. Одевали Эдварда в королевский пурпур, отороченный мехом, и в парчу. Родители принца в Виндзор только наведывались, хотя Элеанор в целом проводила там где-то половину недель года. Хотя однажды и она, и Генри отсутствовали целых 17 месяцев, когда были во Франции в 1242-43гг. В 1245 году родился Эдмунд. Между ним и старшим братом вместились две сестры - Маргарет, которая стала королевой Шотландии, и Беатрис, которую выдали за Жана II Бретонского (де Дрё). Так повелось, что девочкам выбирала имена Элеанор, а сыновьям - сам король. Известно, что к 1245 году в замке компанию королевским детям составлял их кузен Генри и дети знати королевства.

Воспитывали Эдварда Хью Гиффард/Жиффар из Бойтона и его жена Сибил. Выбор был интересным, и, возможно, причиной его были акушерские таланты Сибил - именно она помогала королеве в первых родах, а там случайных людей не было.

Но намного интереснее всего этого было семейство ее мужа, Жиффара из Бойтона. Потому что некий Хью де Жиффар из Йестера был одним из Хранителей шотландского короля Александра III, за которого Генри III отдаст свою дочь Маргарет. А отец этого Хью, носивший то же имя (его потом называли Хью I), появился в Шотландии в свите Ады де Варрен, прибывшей туда стать женой Генри Шотландского, графа Хантингдона и Нортумбрии, второго сына короля Дэвида I. Имел тот Хью прозвище Англичанин, да и супруг Ады очень плотно участвовал во всех заварушках на севере Англии в 1135—1154 годах. При сыне Ады, короле Уильяме Льве, Хью I вошел в большую силу. Первый его сын делал карьеру в Шотландии, а второй, Уильям, отправился в Англию в 1200 году, и потом участвовал во всех дипломатических переговорах между Шотландией и Англией.

Но вернемся к Хранителю короля Александра, Хью II Гиффарду. Репутацию он имел в Шотландии прелюбопытнейшую - его считали волшебником и некромантом, который мог поднимать в бой армии призраков благодаря договору с самим дьяволом, а пещеру, в которую вела лестница построенного им замка в Йестере, называли Холлом Гоблинов, и никто не сомневался, что построена та пещера была колдовством.

Что касается "нашего" Хью Гиффарда, то тут, с первого взгляда, кажется, что и дым был пониже, и щи пожиже - королевский судья где-то в Глостершире, который в 1236 году назначался заведовать королевской сокровищницей в Тауэре. Но это просто кажется, пока не посмотришь на карьеры его детей: Вальтер - Лорд-канцлер и архиепископ Йорка, Годфри - Лорд-канцлер и епископ Вустерский, Мабель - аббатиса в Шафтсбери, ну и так далее.

Каким боком эти ветви Гиффардов прикреплены к общему стволу, я не знаю, но прапредком "английского" Хью числится некий Готье де Жиффар, сеньор де Лонгвиль, соратник Завоевателя, которому тот отдал Бэкингемшир, не удосужившись, впрочем, сделать его графом.

А про "шотландского" Хью I тоже есть запись, что он происходит от соратника Завоевателя, сеньора де Лонгвилля, что потом оспаривалось утверждениями, что на самом деле Жиффар был вассалом де Варрена, и имя де Лонгвиллей относилось не к титулу, а просто к месту рождения. В любом случае, можно предположить, что Жиффары в Шотландии и в Англии были одной семьей, родственной, к тому же, Вальтеру де Грею, архиепископу Йоркскому в 1215 - 1255 годах. Де Грей же, как известно, был верным сподвижником короля Джона. И английского Хью Гиффарда, ещё до его назначения в Тауэр, мы находим в личной свите короля Генри III, который, как известно, имел тенденцию доверять людям, близким его отцу. Очень тесная тусовка, как видите.

Круг людей, участвовавших в процессе ухода за принцем, вообще держали настолько узким, насколько это было возможно. Даже две его няньки, Элис и Сара, были одновременно и его кормилицами. Это было здравым решением, которое через год ещё и упорядочили - Питер/Пьер Савойский, дядюшка королевы по материнской линии, назначил клерка-савояра регулировать доступ к принцу. И практически сразу по прибытии в 1240 году распорядился убрать из замка лошадей, чтобы обеспечить лучшее санитарное состояние двора, по которому, несомненно, вскоре начал бегать принц. Дело, собственно, было не в самих лошадях, а в навозе, который утилизировали в те времена недостаточно быстро.

Пьер Савойский был человеком хорошо организованным и прагматичным. Он прекрасно понимал англичан, вовсе не радовавшихся заморским захребетникам, и то, что доступ к щедрой кормушке, полной денег и должностей для всего клана Савойских, зависит исключительно от расположения к ним короля. Расположение же короля, что было в данном случае очевидно, обеспечивалось его супругой Элеанор, которая была также женщиной прагматичной. Балласт и ей был не нужен, но вот помощники - да. И дядюшка Пьер постарался стать незаменимым и для нее, и для растущего принца. Главным их с Элеанор приоритетом было воспитание и образование наследника престола.

Как ни досадно, в те времена ещё не было в обычае детально расписывать, на кого возлагалось образование отпрысков королевской семьи, так что вывод можно делать только на основании записей о том, кому в окружении принца выплачивалось денежное вознаграждение за что-то, близкое к теме обучения. Очень похоже на то, что до 7 лет "педагогом" принца, как назвал его Мэтью Парижский, был Хью Гиффард, а вот языкам и чтению сына учила сама королева. Хью был человеком образованным, кстати - не забудем о его должности королевского судьи, да и семьи его и его жены были именно из круга грамотных чиновников-дворян. Уж что-что, а базовые знания о том, кто есть кто в королевстве английском, как королевство управляется и на что оно управляется, королевский судья мог преподавать со знанием вопроса. Как и знания о геральдике и прочем багаже информации, необходимых для будущего рыцаря. А вот что касается письма и языков, основ математики, истории, географии и прочего, то можно предположить, что непосредственно их преподавали принцу всё-таки члены духовенства, которых было достаточно в каждом замке, а Элеанор лишь обозревала результаты и давала указания. Так было заведено повсюду, и вряд ли было по-другому и в данном случае.

В семь лет Эдвард должен был быть передан для более серьезного обучения, но вот насколько он был образован, сказать сложно, потому что прямых данных нет. Известно только, что он, в отличие от многих аристократов, свободно владел разными версиями английского, причем даже знал простонародный английский. Но писал ли он письма или документы? Скорее всего, нет, для этого у него были секретари, а если что-то и было написано его рукой, то затерялось во времени. Латынь по тем временам была международным языком, на котором обычно общались с послами, и на котором писались официальные документы, то есть латынь Эдвард не знать не мог, но вот Библии, представьте, существовали не только на латыни, но и на национальных языках, что в условиях Англии 1200-х означает французский. И, насколько известно, читать при дворе предпочитали именно французский перевод. То есть, в те далекие времена это ересью ещё не являлось.

Возможно о том, насколько Эдвард ценил образование, может кое-что сказать то, что именно в царствование Эдварда I будет выпущен эдикт, обязывающий каждого серфа уметь читать и иметь личную печать, которой он сможет подтвердить, что понял прочитанное. И это не было революционным новшеством - за образование крестьян до уровня умения читать всегда были ответственны местные монастыри, аббатства и приходские священники. За распоряжанием стояло просто стремление уменьшить количество злоупотреблений по отношению к серфам. Тем не менее, ещё один факт для понимания времени, где невежество не приветствовалось. Это вовсе не значит, что английские крестьяне были в восторге от обязанности учиться, но у "проклятых тиранов" были свои средства регулировать стремление к свету знаний - они оценивались епископальной комиссией, и без того, чтобы комиссия признала опрашиваемого достаточно грамотным и адекватным в понимании, жениться, к примеру, было весьма затруднительно.

Как бы ни был узок круг людей, допускаемых к королевским детям, исключительно в безопасном Виндзоре они не сидели. Их, как минимум, возили туда, где находились или отец, или мать, или королевская чета вместе. Король чаще всего находился во время семейных встреч по праздникам или в Винчестере, или в Вестминстере, хотя надо отдать ему должное, своими визитами он королевство не обижал - всем доставалось. Королева любила Виндзор, Кларендонский дворец (он был так называемым "охотничьим домиком", то есть тем же дворцом, но в лесном заповеднике), Вудсток и Мальборо. Детей везли в какой-то из этих дворцов, в специальных седлах, хотя иногда королева просто заезжала за ними, и они все вместе ехали в возке. Да, в этих поездках был определенный риск. На свой седьмой день рождения Эдвард подхватил в Бьюли какую-то пакость, которая буквально уложила его в постель на три недели, причем он был реально плох, его нельзя было даже перевезти в другое место. Тем не менее, закаляться было необходимо, и познавать мир было ещё более необходимо.

Хью Гиффард умер в 1246 году, как раз тогда, когда Эдварду было пора всерьез начинать военные тренировки. С ним стал заниматься рыцарь Бартоломью де Пеш, который в молодости был шерифом, а в свои 40+ стал уже довольно крупным землевладельцем. но хватки не потерял. Интересно, что бабка Бартоломью, Матильда ла Леш, была первым зарегистрированным в Англии женщиной-физиатром, как пишут, и платила со своей практики налог. Хотя, честно говоря, практика ее называлась целительской, ведь физиатром мог быть только человек с университетским образованием. Сэр Бартоломью научил юного Эдварда практически всем тем приемам обращения с лошадьми и с оружием, которые тот так блестяще демонстрировал в последующей жизни. В 1247 году король пожаловал сыну право охотиться в лесу Виндзора. Это означает, что восьмилетний Эдвард уже ловко обращался с луком, с ножом и с мечом, и был в состоянии управлять лошадью в скачке за добычей. Теперь оставалось научиться применить эти умения на практике, направляя выстрелы в цель. После этого, следующим этапом было копье - сразу, как только позволили силы бросать его. Ну и высшим скиллом во всем этом было не сломать себе шею, разумеется. Несчастные случаи на охоте не были редкостью.

К слову сказать, сам Генри III не охотился никогда. Вероятно, единственный среди своих современников и собратьев по работе. Когда он был чуть старше своего сына, познающего это искусство, его единственной задачей было выжить и быть символом объединения своего королевства. А позже он уже не видел ни смысла, ни удовольствия в убийстве невинных Божьих тварей без всякой на то необходимости.

@темы: Edward I

---

66

Столько вот прожито в этом доме под названием Жизнь.



Изменений особых пока нет, да и не должно быть, если говорить о возрастных. Но я бы соврала, если бы не признала, что сквозь зонтики все-таки иногда просачиваются капли не той реальности, которую я хочу видеть.

Тем не менее, все бури встретим, и все штормы победим, правда?

@темы: житие мое

---

Генри III - 43: короли уходят, но история продолжается

Окончание Второй баронской войны получило завершающий штрих в сентябре 1267 года, когда Генри III, принц Эдвард и легат Оттобуоно встретились с Лливелином Уэльским, чтобы подписать мирный приговор. Надо сказать, что договор тот был договорен всё-таки исключительно благодаря усилиям легата - Эдвард достаточно повоевал в Уэльсе, чтобы на дух не переносить Лливелина, а король, похоже, всё ещё находился в состоянии "что воля, что неволя - всё едино". Один Лливелин бурлил энергией, как вечный двигатель, да Оттобуоно отдыхал в местной откровенно драчливой атмосфере после тайных континентальных интриг.



По сути, особого простора для переговоров и не было. Лливелин был по факту властелином Уэльса, и хотел признания этого факта от англичан. Англичанам никаких там местечковых королей на "своей" территории признавать не хотелось, но войну с Лливелином они в данный момент позволить себе не могли. Легат Оттобуоно смог найти компромисс: Лливелин признавался властелином Уэльса, но признавал Генри III своим льеж лордом, то есть сеньором. И приносил в этом формальную вассальную клятву. Как ни странно, этот мирный договор действительно продержался до самой смерти Генри, Лливелин его не нарушил. Впрочем, никто не сомневался, что с Эдвардом ему договориться не удастся, но это было делом будущего.

А пока мир с Уэльсом был обеспечен, мятежные бароны занялись сбором штрафов за свой мятеж, периодически потирая шеи чтобы убедиться: их глупые головы всё ещё были на месте, то есть жизнь продолжалась. От войны никто ничего не выиграл, но все проиграли. Генри III был вынужден признаться себе, что, просидев полвека на троне, он не сумел выиграть ни сердец, ни уважения своих подданных. Бароны оказались в долгах и в раздрае. Оксфордские Уложения, за которые сражался де Монфор, и все его реформы оказались выброшены на свалку истории. То есть, королевство продолжало жить согласно Винчестерским Уложениям да хартиям, как и до войны. Более того, большинство этих уложений и хартий остались в качестве действующих законов на века, и четыре из них действительны на сегодняшний день. Стоила ли овчинка выделки, спрашивается?

Впрочем, принц Эдвард заложил за мятежные годы фундамент своей будущей власти. Все поняли, что имеют дело с человеком более чем решительным, и к тому же не без талантов. А он сделал кое-какие выводы о том, как не надо царствовать, причем больше на примере де Монфора, чем своего отца. Король никогда не был популярен и всю свою сознательную жизнь щелкал по лбу собственных баронов. Де Монфор же был признанным лидером баронских амбиций, но ухитрился потерять популярность за год. Тут было о чем подумать будущему королю. Ну а на данный момент Эдвард стал мечом режима своего отца, от чего немножечко всё-таки выиграл и сам отец, которого перестали задирать по поводу и без.

Также, как ни громко это звучит, в целом выиграла нация, потому что в кои-то годы законы и правила были подняты над амбициями и чувством собственной важности, и король был признан лицом, подчиняющимся этим законам, как и любой из его подданных. Собственно, Кодекс Мальборо, принятый парламентом 19 ноября 1267, по своей значимости и конкретности важнее пресловутой Магна Карта, хотя на слуху он значительно меньше. Желающие могут ознакомиться с текстом здесь: www.legislation.gov.uk/aep/Hen3cc1415/52/1

В 1268 году ситуация выглядела достаточно стабильной, чтобы легат Оттобуоно тактично напомнил английской знати, что пора бы и выполнить свой христианский долг, а заодно и получить прощение за нагрешенное - перед свои отъездом, он наложил крест крестоносца на принцев Эдварда и Эдмунда, на Гилберта де Клера и прочих знатных баронов. Сборы были на этот раз сравнительно короткими, во всяком случае для Эдварда, который отплыл уже в августе 1270 года. До Святой земли он, правда, добрался далеко не сразу, но в этом не было его вины. Де Клер, кстати, вообще никуда не поехал.

Что касается Генри III, то хоть какой-то внутренний покой он обрел в 1269 году, когда перестройка Вестминтерского аббатства была, наконец, завершена. То есть, это аббатство в целом ещё лет 400 продолжали строить, но та часть, в которой король построил золотую усыпальницу для своего кумира, Эдварда Исповедника, была готова, и Генри сам, вместе с братом Ричардом и его сыновьями, переносил останки своего кумира на новое место. Усыпальница действительно была прекрасна. Правда, в 1500-х, в процессе роспуска монастырей, с нее бесцеремонно ободрали всё дорогое, заменив золото деревом. Королева Мэри украсила усыпальницу драгоценностями заново, но, естественно, при Кромвеле Эдварда Исповедника обокрали снова, во славу Реформации, заодно и порушив всех "идолов". Но хотя бы оставили гроб на месте, и то дело. Французским королям во время тамошней революции повезло значительно меньше.



Где-то так оно было. Усыпальница немедленно стала местом паломничества




Так оно стало. Могло быть и хуже, конечно, но все равно варварство. Впрочем, в часовни публику всё равно больше не пускают

Поскольку принцы и все, кто собирался отправиться в крестовый поход, уже были на старте, так сказать, парламент 1270 года одобрил налог на финансирование экспедиции без каких-либо возражений. В том же году папа освободил самого короля от принятого им когда-то креста, по причине возраста. Не то чтобы 63 года были каким-то индикатором дряхлости, тот же Раймунд Тулузский из Первого крестового был старше Генри, когда осаждал Триполи. Просто год плена подкосил его более чем основательно. Его величество несколько встряхнулся только во время свадьбы своего второго сына, Эдмунда, но в целом, судя по его письмам к Эдварду, чувствовал себя опустошенным и больным, и очень по Эдварду тосковал.

Вообще, этот рывок наследного принца в Святую землю пока мне не очень-то понятен. Дело в том, что в крестовый поход должен был отправиться Эдмунд - и по планам легата, и по желанию Эдмунда, и и по соображениям здравого смысла. На 1269 год у Эдварда была история плохой выживаемости их с Элеанорой Кастильской детей, сын Джон трёх лет от роду, и годовалый Генри. Царствующий король, Генри III, явно угасал. Вопрос: как можно было поставить под угрозу королевство, отправившись воевать в зону повышенного риска? Конечно, на крайний случай был любимый дядюшка, Ричард Корнуольский со своими сыновьями, но и его старшенький рванул за кузенами в Святую землю.

С финансами тоже был полный караул. Естественно оба принца были богаты, да и король не на паперти себе на проекты собирал. И парламент финансирование одобрил. Но иметь свободные финансы в звонкой монете, после гражданской войны и предыдущих испытаний - это совершенно другое дело. Эдмунду собирались добыть денег через брак, а деньги были у вдовы Изабель де Форс (урожденной де Редверс, причем с мамой из де Клеров). За Изабель и ее ресурсами велась охота и раньше - Симон де Монфор так охотился за ней, чтобы поженить упорно желающую оставаться свободной вдову со своим старшим сыном, что той пришлось укрыться сначала в аббатстве, где ее тут же сдали, а потом за укреплениями о-ва Вайт, находившегося в ее владении. Не согласилась Изабель и на брак с принцем Эдмундом.

Поскольку с Эдмундом она и после 1269 года оставалась в большой дружбе, вряд ли причиной отказа Изабель была неприязнь. Более того, поскольку она предложила Эдмунду в жены свою дочь Авелину, дело не было в желании попридержать деньги. Но поскольку трое ее детей (Томас, Уильям и Ависа) умерли в апреле 1269 года, по-видимому из-за какого-то поветрия, Изабель могла быть в трауре. Вообще, страшная ей досталась доля. Она умела обращать в золото всё, к чему прикасалась, и умела за себя постоять, но иметь шесть детей и потерять их всех - не та судьба, которой можно позавидовать. В любом случае, частично проблема финансирования крестового похода для Эдмунда была решена. Частично - потому что Авелине было 10 лет, и ни о какой консуммации брака и речи быть не могло, так что, видимо, Изабель отдала Эдмунду те свободные деньги, которые смогла. Похоже, что этот брак так и остался формальным, и никогда не был консуммирован - через несколько лет девочка умерла, и ее приданое никогда не было выплачено.

А вот Эдвард вскочил в историю с крестовым походом так резко, что ему пришлось просить денег у короля Франции. Благо, у Луи они нашлись, и в достаточном количестве. Теперь надо написать о странном Восьмом крестовом, плавно перетекшим в Девятый. Восьмой крестовый часто называют Крестовым походом Людовика IX. Вообще, панорама событий региона в тот момент была невероятна интересна, потому что в ней участвовали потрясающе интересные персонажи. Но сюда даже беглый обзор не вместится, такой политический клубок там был сплетен. Так что ограничимся сакральным "Восток - дело тонкое".

Как мы знаем, Луи уже участвовал в одном крестовом походе, в Седьмом, но тогда его с двумя братьями взяли в плен после битвы при Фарискуре, и отпустили только за большой выкуп. Надо сказать, Луи это приключение не обескуражило, и он, отбыв в Сирию, просидел там целых четыре года, укрепляя Яффу, Акко, Кесарию и Сидон, и заводя вокруг дипломатические отношения. В целом он на рубеже 1250-х в тех краях шесть лет провел. И вот сейчас он тоже в Сирию отправился. Дело было в марте 1270. В Тунисе он надеялся обождать прочих участников, и в процессе ожидания оживить старые связи. Увы, в лагере случилось поветрие дизентерии, и в первые дни августа Луи заболел. Тем не менее, в свои 56 он боролся с болезнью ещё три недели, и даже работал, принимая послов.

Эдвард же прибыл 17 июля в Карфаген/Картаж. И там его армию поразила та же участь - дизентерия. По какой-то причине, англичане как-то справлялись с этой напастью лучше. И те, кто был уже в армии Луи, и те, кто был с Эдвардом. Поэтому задержка с прибытием англичан в Тунис объяснялась ещё и здравым нежеланием оказаться в зоне эпидемии. А когда Эдвард добрался до Туниса в ноябре, остальные крестоносцы в буквальном смысле поднимали уже паруса. Как ни странно, Тунисский договор, который подписали Филипп III Французский, Шарль I Сицилийский и Теобальд II Наваррский, содержал параграф о том, что они воспрепятствуют атаке Эдварда Английского на Тунис, хотя того в Тунисе ещё и близко не было. В целом, крестоносцам просто заплатили, чтобы они оставили в покое ближневосточные дела, оговорив, опять же, отдельно, что принцу Эдварду из этих денег не должно достаться ничего. Интересно, не так ли?

В результате Эдвард отправился с французами на Сицилию, по дороге они попали в шторм, разбивший объединенную флотилию, и весь 1271 год Эдвард оставался на Сицилии, слегка участвуя в местных делах. В этот период и случилась трагедия, затронувшая всю королевскую семью. Кузен Эдварда, Генри Алеманский, отпросился домой, потому что его отец, Ричард Корнуэльский, заболел, и он хотел бы поспешить, чтобы застать того живым. На самом деле Ричард тогда чувствовал себя распрекрасно - он, король Германии, съездил туда в 1268 году, на следующий год женился на "самой красивой женщине своего времени" Беатрис Фалькенбург (ей было 15, ему 61, но, говорят, это был брак по обоюдной любви, что вполне вероятно, если принять во внимание харизму Плантагенетов и умение Ричарда заговорить, извиняюсь, зубы кому угодно), а в 1270 снова значительно округлил свое состояние очередной крупной сделкой.

На самом деле тот период истории описан совершенно отвратительно и противоречиво. Возможно потому, что его писали несколько летописцев, у каждого из которых было свое мнение относительно Восьмого крестового и его продолжения, Девятого крестового/Крестового похода лорда Эдварда. В скором будущем надеюсь отыскать более углубленное описание событий в биографии Эдварда. На данный момент позволю только себе удивиться утверждению, что Генри Алеманский своему кузену, собственно, солгал о причине желания вернуться в Англию. Эта версия событий изложена Мэттью Льюисом с ссылкой на Мэттью Парижского, хотя тот умер в 1259 году и никак не мог писать с того света репортажи о событиях 1271 года. К тому же, в этом описании дан неправильный возраст Генри Алеманского, 41 год, хотя ему было 35.

В любом случае, фактом остается, что на пути домой Генри Алеманский 13 марта 1271 года слушал мессу в Кьеза-ди-Сан-Сильвестро, Витербо, где его убили кузены, сыновья Симона де Монфора Ги и Симон-младший. Ги, в общем-то, процветал. Он служил на Сицилии под началом Шарля Анжуйского, получил за службу владения и чины, удачно женился. С Симоном-то младшим понятно: он прибился к более удачливому брату, хотя мог жить припеваючи на пенсион, назначенный ему Генри III. Зачем им в 1271 году понадобилось убивать кузена, как бы мстя за смерть отца в 1265 года, причем отца, павшего в битве и чуть было не угробившего коварным маскарадом короля страны? Более того, Генри Алеманского они убили совершенно публично, в церкви, в присутствии и Шарля Анжуйского, и нового короля Франции Филиппа III, и кардиналов. И никто не вмешался в ситуацию? Более того, с наказанием убийц тоже всё довольно никак. Ну отлучили в какой-то момент от церкви, но по тем временам это вообще было ни о чем. Но пока ничего не утверждаю из-за кучи противоречивых утверждений. Симон, вроде, умер в заключении, а Ги вполне себе процветал, отделавшись годом заключения в папской тюрьме с последующим помилованием. Как такое возможно-то?

Что касается королевской семьи, то Ричарда Корнуэльского разбил паралич, когда он узнал о случившемся. Для него старший сын, единственный выживший ребенок от брака с Изабель Маршалл, был не просто сыном, но и ближайшим другом. Генри III был вне себя от горя, а тут ещё скоропостижно умер пятилетний Джон, старший сын принца Эдварда. Ричард умер 2 апреля 1272 года. Король пережил брата на полгода. Он тянул свою лямку, даже подавил восстание в Нориче, но он больше не хотел жить. Собственно, это было долгое угасание, растянутое на годы, так что вполне можно сказать, что Генри III ушел в знак конца эпохи. Что он чувствовал в финале, пережив всё, что было для него важно, и вражду и дружбу? Говорят, что не умиротворение, но достоверно об этом не известно. Смерть освободила его от земных тягот 16 ноября 1272 года, и через 4 дня, в день св. Эдмунда, он был положен в свою усыпальницу в часовне своего любимого святого.



О смертях отца, дяди и сына Эдвард узнал от Шарля Анжуйского. Говорят, что тот был поражен, отчего Эдвард так тяжело воспринял именно смерть отца, а не сына. На вопрос об этом Эдвард ответил предельно откровенно: "мужчина может иметь много сыновей, но отец у него только один". Кстати, ему понадобилось ещё два года, прежде чем он вернулся в Англию. На состояние дел на родине это не повлияло - Генри III оставил страну спокойной и хорошо управляемой, и было согласовано, что правительство будет управлять Англией от имени Эдварда I, покуда новому королю не будет угодно вернуться и короноваться.

Создается впечатление, что хотя Вторая баронская война была выиграна довольно малой кровью, все члены королевской семьи перенесли ход событий удивительно тяжело, получив даже в те далеко не нежные времена что-то вроде пост-травматического синдрома. Надеюсь узнать больше фактов из биографии Эдварда, которая и продолжит нашу сагу о былых временах и ушедших королях, о свирепых сражениях, предательствах и преданности, и о том, что власть - это прежде всего тяжкая ноша огромного груза обязанностей на плечах обычного человека, но тяжесть эту может почувствовать только тот, кто власти достоен.

@темы: Henry III

---

Котовьи будни

Прогулки кота теперь ограничиваются инспектированием лестничной площадки. Поскольку доведение ее до ума как-то заклякло (надеюсь, не забылось хотя бы) у наших бравых строителей, выглядит не очень. Но вообще в подъезде уже поспокойнее, хотя котяра явно трусит, принимая, как обычно в подобных случаях, практически форму шара (хотя если он напуган всерьез, он наоборот растягивается в линию, стремясь слиться с пейзажем. Видела во время нашей эвакуации на природу, больше не хочу. Пусть лучше шаром.



Обнюхивает дверь лифта



Не понравился запах из лифта. А на кого с укором глядят? Правильно, на меня

У нас умеренно жарко, где-то раз в сутки всё-таки поднимается ветер, который продувает квартиру насквозь, но в основном у нас повсюду молотят вентиляторы. Кот очень оценил их пользу!



Гигиеническое проветривание

@темы: тот кот

---

На злобу, так сказать, дня

Ездили сегодня в Виттреск (mirrinminttu.diary.ru/p221326390_vittresk.htm) снова. Там должна была быть экскурсия по саду, да и половину Гезеллиусов, которая 2 года назад была укутана и в ремонте, отремонтировали. Увы, как выяснилось, реставрировать не стали. Там есть парочка комнат для конференций, куда есть доступ только во время специальных экскурсий. То есть, рваться смысла нет. Ну в общем-то оно и понятно, Гезеллиусы бывали в Виттреске наездами, никаких личных штрихов там не было, а если что-то и было, то не сохранилось. Но жаль, жаль... Всё-таки семья Элиэля Сааринена там пожила, прежде чем уехать в Америку.



Картинка сетевая, кто-то по весне снизу сфотографировал

Что касается сада, то смотреть особо нечего, как и на южной половине. Не для того там сады планировались, чтобы посадками поражать. Всё максимально близко к природе, прелестные каменные уровни, а несколько кустиков роз на основе шиповника цветут в геометрически разбитом садике. Всё чисто чтобы голову проветрить среди деревьев, не более того.



Вот она поближе, вторая половина. Я разочарована, очень. Сами по себе эти башни были милыми, соединенные вместе не гармонируют вообще. Уютная, вросшая в ландшафт половина Саариненов, и обрубок французского шато Гезеллиусов. Странно вообще, ведь там изначально Линдгрены жили, а Линдгрен проектировал здания, близкие к национальной романтике...



С другой стороны, спроектировал же он пару вилл именно с такими белыми башнями...



Экскурсии как таковой не было. Кто-то пристроил на лето экскурсоводом юного обалдуя, который не сподобился хотя бы по википедии построить интересный рассказ. Мэкал, бэкал, и потом предложил помолчать и послушать природу. Меня и возмущает, и вызывает брезгливую жалость такое полное отсутствие личных амбиций у такого молодого человека (а он ещё с акне, то есть реально молодой). Находиться в таком доме-музее, иметь доступ к такой информации, и не быть в состоянии представить историю во всей красе! А ведь людей много было, специально приехали. Фу таким быть. И не говорите мне, что с возрастом исправится. Обалдуй - это состояние менталитета, данность.

---

Боже, бедный Маню Теперь и погода против него! Ну неужели было так трудно подумать о тентах над гостями?

@темы: просто бредь